мраморная лысина с впадиной посредине, густые светлые ресницы,
мелкие рябины над бровями, рыжеватый оттенок скул, плотно
сжатые губы, сюртук фанатика и глаза рыбы. Застывшее выражение
покорности и просветленной печали не украшало его неудачных
черт. К нему обращались с подчеркнутым уважением. Все знали,
что после процесса невеста с ним разошлась, сославшись на то,
что вопреки рассудку она все продолжает видеть на лице
несчастного след марких пороков, в которых он за другого
признался. Она скрылась в дальнюю деревню, где всецело ушла в
школьное дело, а сам доктор Онзе вскоре после события, которому
это заседание предшествовало, удалился в небольшой монастырь.
Среди присутствующих Кр. еще отметил знаменитого юриста
Шлисса, нескольких фрадских депутатов пеплерхуса, сына министра
просвещения... На кожаном диване неудобно поместились три
долговязых и мрачных офицера.
Свободный венский стул нашелся около окна, на подоконнике
которого ютился маленький, особняком державшийся человек с
простоватым лицом, вертевший в руках фуражку почтового
ведомства. Кр., близко к нему сидевшего, поразили его
громадные, грубо обутые ноги, совершенно не шедшие к его мелкой
фигуре, так что получалось нечто вроде в упор снятой
фотографии. Только потом он узнал, что этот человек был Сиен.
Сначала Кр. показалось, что собравшиеся занимаются все
теми же разговорами, к которым он уже привык. Что-то в нем
(опять-внутренний друг!) даже захотело с какой-то детской
горячностью, чтобы это сборище не отличалось ото всех
предыдущих. Но странный, противный жест Гумма, вдруг мимоходом
положившего ему руку на плечо и загадочно кивнувшего,
сдержанное, как бы замедленное звучание голосов, глаза
офицеров, сидевших поодаль, заставили его насторожиться. Не
прошло и двух минут, как он уже понимал, что в этой бутафорской
комнате холодно разрабатывается уже решенное убийство принца.
Он почувствовал дуновение у висков и ту же, почти
физическую, тошноту, которую однажды испытал на вечере у
двоюродного брата. По тому, как молчаливый человечек на
подоконнике взглянул на него (с любопытством, с насмешкой), Кр.
понял, что его замешательство заметно. Он встал, и тогда все
повернулись в его сторону, и ежом остриженный, тяжелый, толстый
человек, осыпанный перхотью и пеплом, говоривший в эту минуту
(Кр. давно уже не слышал слов), осекся. Он подошел к Гумму,
который выжидательно поднял треугольные брови. "Должен уйти,-
сказал Кр.,- мне нездоровится,- думаю, что мне лучше уйти".
Он поклонился, кое-кто вежливо приподнялся, человечек на
подоконнике улыбаясь закурил трубку. Приближаясь к двери, Кр. с
кошмарным чувством думал о том, что она может быть нарисована,
что ручка нарисована тоже, что отворить ее нельзя. Но вдруг она
превратилась в настоящую дверь, и, сопутствуемый каким-то
юношей со связкой ключей, тихо вышедшим в ночных туфлях из
другой комнаты, он спустился по длинной и темной лестнице.
Last-modified: Sat, 24-Jan-98 13:47:26 GMT
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17