Голубые зрачки объективов тускло поблескивали со всех сторон, и Андрею
снова стало не по себе.
- Вот, собственно, и все. К моменту стыковки я уже окончательно
пришел в себя. Автомат поставил дископлан в ангар, а я направился в
стерилизатор... В инкубаторе меня встретили Кривцов и Свирин. Я боялся,
что Кривцов заметит отсутствие аварийного запаса, и поэтому сказал
Алексею, что мы справимся с "раздеванием" вдвоем. У Кривцова были еще
какие-то дела с метеорными пушками, и он сразу ушел. Ну, а Свирин ничего
не знал...
- Почему вы скрыли от товарищей свой поступок? Вы боялись
последствий? - Это спросил Микаэлян.
- Последствий? В какой-то мере да. Если бы об этом узнали до вылета,
то, во-первых, местность вокруг Белого озера была бы немедленно
стерилизована и эксперимент...
- А во-вторых?
- А во-вторых... Если бы мне удалось убедить товарищей, нам бы
пришлось вместе отвечать за нарушение устава... Я этого не хотел...
Андрей исподлобья взглянул на Медведева, но тот безучастно смотрел
куда-то поверх людских голов. Микаэлян сидел красный и мрачный, с хрустом
сцепляя и расцепляя на столе короткие толстые пальцы. Штейнкопф, кажется,
вообще ничего не слышал - отложив в сторону раковину транзисторного
синхропереводчика, он что-то писал, вернее, считал - тонкие губы беззвучно
шевелились. Джозеф Кларк - тот самый Кларк, который открыл человечеству
сверхсветовые скорости, - не скрывая восхищения и одобрения, наводил
яростный беспорядок в своей уитменовской бороде. Остальные члены
президиума Совета старались не глядеть друг на друга, бесцельно
перелистывая копии докладной.
Кто-то из зала крикнул:
- Позор! Анархизм! Вон из науки!
Кажется, это был Столыпин.
И мгновенно амфитеатр превратился в клокочущую воронку. На столе
запылали целые гирлянды сигнальных ламп: все требовали слова. Андрей стоял
в центре этой гудящей воронки и не знал, что делать - оставаться у стола
или идти в зал.
Прошло минут пять, прежде чем сквозь тысячеголосый гул пробился звон
председательского колокольчика.
- То, что мы сейчас услышали, в корне меняет смысл и направление
дискуссии... - Микаэлян медленно подбирал слова. - Совет вынужден... мы
должны выяснить обстоятельства и предполагаемые последствия...
Микаэлян замялся, взглянув на Кларка, который, угрожающе набычившись,
явно намеревался немедленно ринуться в бой.
- Последствия необдуманного поступка космобиолога Савина.
- Преступление!
Это опять выкрикнул Столыпин.
Микаэлян еще больше помрачнел и жестко кончил:
- О решении Совета по этому вопросу будет объявлено. Заседание считаю
закрытым.
Снова взорвался, загудел, заклокотал амфитеатр, то ли одобряя, то ли
угрожая, но, когда изо всех пяти проходов к нему устремились люди, Андрей
растерянно отступил. Кто-то схватил его за рукав и изо всей силы потянул в
боковую дверь.
- Алексей?
- Он самый. Скорей, а то останешься инвалидом.
Кривцов втолкнул его в какую-то узкую комнатушку, где шпалерами
стояли роботы-уборщики.
- Посиди здесь. И не высовывай носа. Я найду Нину.
Он немного задержался у выхода, поправил очки.
- Ну и учудил ты, дорогой мой. Так учудил, что...
Кривцов махнул рукой и плотно прикрыл за собой дверь...
Они возвращались домой вдвоем. Машину вела Нина. Андрей сидел рядом,
уткнув лицо в поднятый воротник пальто, и время от времени поводил плечами
- не мог привыкнуть к штатскому костюму.
Они молчали всю дорогу, до самого дома. Лишь остановив машину у
подъезда, Нина спросила тихо:
- Тяжело тебе, Андрюша, да?
Андрей вылез, ничего не ответив. Нина, торопливо разделавшись с
программой автоводителя, подошла сзади, прижалась к мужу, обняв за плечи.
Электромобиль просигналил и отправился в гараж.
Андрей, закинув голову, смотрел на звезды. Недавний теплый дождь
вымыл небо, и тысячи светлячков копошились в бархатной черноте. Изредка
между ними вспыхивали длинные иглы метеоров. Текучим дымком бледно
светился Млечный Путь.
- Вот и все, Нинок. Отлетался я.
- Но, быть может...
- Нет. Исключено. Я бы на их месте поступил так же... Отлетался.
Андрей не оглядывался, и это было очень кстати. В глазах Нины
промелькнуло что-то похожее на радость...

* * *
На первый взгляд все было хорошо. Очень хорошо. Слишком хорошо.
Нина могла теперь спать спокойно. Андрей был рядом. Он любил возиться
с сыном, готовил обеды по собственным рецептам, не доверяя кухонным
автоматам. Лекции в университете - Андрей читал там курс биологической
эволюции Солнечной системы - занимали всего несколько часов в день,
остальное время он сидел дома.
Это случилось через неделю после того памятного заседания Совета.
Семь дней пролетели в сумасбродной, счастливой суматохе. Андрей перевернул
весь дом. Он изобретал какие-то самоходные коляски, универсальную
люльку-кровать, побрякушки, реагирующие на голос, рассчитывал оптимальные
формы пеленок и совершенствовал методы закаливания - словом, энергично
входил в роль молодого папы. Он часто и много, может быть, чересчур часто
и чересчур много, говорил о том, как соскучился по Земле, о своих будущих
"наземных" планах. Похоже, понимая умом неизбежность расплаты,
подсознательно он все-таки надеялся на чудо.
В воскресенье рано утром прилетели Артур с Евой. День прошел отлично:
они забрались на аквалете далеко вниз по Енисею, мужчины рыбачили, женщины
собирали неяркие таежные цветы, сын то сладко спал, то отважно воевал с
большими синими стрекозами. Вечер провели за столом. Оба - и Андрей, и
Артур - много пили, похваливая домашнее ягодное вино.
И только в прихожей, надевая плащ, Артур сумрачно пробасил:
- Чуть не забыл... Ты это... не расстраивайся... Понимаешь, Совет
лишил тебя звания космонавта за нарушение устава... со всеми вытекающими
последствиями... Так что... понимаешь...
- Понимаю, - эхом отозвался Андрей и улыбнулся.
Чуда не произошло.
Осталась эта дежурная наклеенная улыбка - точно висячий замок на
душе. Что там, за этим замком? Какая тоска? Какие бури? Можно только
догадываться. И ничем нельзя помочь...
Первое время Нина старалась растормошить Андрея, отвлечь - водила по
театрам и концертным залам, на лыжные прогулки и в турпоходы. За
трехмесячный отпуск они облазили кратеры исландских вулканов и
австралийские заповедники, ходили по плитам древних ацтекских храмов и
спускались в подводный японский город Дзойя. Андрей был нежен и
предупредителен. Он покорно делал все, что она придумывала. Но от этой
покорности хотелось плакать.
Он оживал только тогда, когда приходили товарищи по "Альфе". Комната
немедленно наполнялась крепким табачным дымом, крепкими шутками и крепкими
спорами. Но звездолет "Альфа" два года назад ушел за пределы Галактики, к
какому-то квазару, и от него до сих пор нет известий...
На "Альфе" новый научный руководитель, потому что Медведев...
Странный человек этот Медведев. В последнее время он часто прилетал в
Красноярск и встречался с Андреем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15