И теперь он пригодился мне для того, чтобы выбраться из этой грязной норы, где воняло кошками и квашеной капустой. Я вдруг сообразил, что этот дом совершенно такой же, как тот, где жил Олни, и здесь должна быть такая же точно прихожая. Проскользнув в нее, я услышал голоса за дверью, первой от входа. Я прислушался и сразу узнал один из голосов. В этой комнате находился не кто иной, как «наш талантливый комик» мистер Гэс Джимбл. Вероятно, подкреплялся и отдыхал после тяжелой работы.
Я постучал и вошел. Да, это был Гэс, еще со следами грима на испитом лице, но уже ввиду позднего часа без воротничка и галстука.
За столом, кроме Гэса, сидели: тучная матрона, молодой человек – не то Леонард, не то Ларри – и одна из шести «герлс». Они только что кончили ужинать и теперь курили и пили пиво. В комнате было очень тепло, а запах стоял такой, словно здесь непрерывно ели, пили и курили в течение последних двадцати часов.
– Мистер Джимбл? – произнес я, поспешно закрыв за собой дверь.
– Да, это я, – отозвался Гэс, не очень удивившись.
Мне повезло: я попал к людям – вероятно, единственным в Грэтли, – которых не смутит появление в их доме чужого человека в такой час.
– Простите, что врываюсь к вам так поздно, – начал я.
– Ничего, ничего, дружище, – сказал Гэс весело. Быть может, ему было приятно увидеть новое лицо как раз сейчас, когда он после выступления размяк и стал словоохотлив. – Знакомьтесь. Это миссис Джимбл. А это моя дочь и ее муж Ларри Дуглас. Оба работают со мной в труппе. Были на нашем представлении?
– Как же, вчера вечером, – ответил я со всем энтузиазмом, на какой был способен. – Был, и оно доставило мне громадное удовольствие. Отчасти потому я и пришел. Моя фамилия Робинсон, я был в гостях у знакомых, на этой улице, и от них узнал, что вы живете рядом. А так как мне нужно кое о чем спросить вас, я и зашел. Стучал, стучал, но мне не открывали. Ну, я немного озяб, стоя на улице, а тут как раз услыхал ваши голоса и вошел. Надеюсь, вы меня извините.
Все это я изложил, обращаясь к миссис Джимбл, очень вежливо, так что она была явно польщена.
– Конечно, конечно, – сказала она. – Очень приятно познакомиться, мистер Робинсон. – И она с достоинством посмотрела на дочь, как бы говоря: «Вот это вежливость! Наконец-то со мной обходятся должным образом».
– Вы, наверное, очень озябли, мой милый. – Гэс встал и отодвинул стул. – Давай-ка, мать, передвинем стол. Ларри, Дот, помогайте!
– Наша квартирная хозяйка, – сказала миссис Джимбл, когда мы разместились поудобнее, – ложится очень рано, и, кроме того, она глуха, вот отчего она вам не отперла. Она ничего не слышит, даже когда я кричу ей в ухо.
– Отлично слышит, когда захочет, – возразила Дот, которая, видимо, была в дурном настроении. – Верьте им!
– Ну вот, так-то лучше! – воскликнул Гэс, когда мы все собрались у камина. – Стаканчик пива, мистер Робинсон? Налей-ка ему, Ларри. Нам сегодня повезло с пивом, мистер Робинсон. В последнее время это большая редкость… во всяком случае, для нас, простых смертных. Иногда просто в глотке пересыхало… Да, так вы говорите, вам понравилась программа?
– Очень. И всей публике очень понравилась.
– Ну, конечно, – сказал Гэс. – Меня всегда хорошо принимали в Грэтли. Не могу пожаловаться, не могу пожаловаться. Вы, конечно, догадываетесь, что я имею долю в нашем предприятии. В «Ипподроме» сейчас идет одна из наших рядовых программ… Я не называю ее сенсационной, – добавил он осторожно, – потому что это было бы преувеличением. Да, это было бы несправедливо по отношению к Грэтли. Но, во всяком случае, программа неплохая. И должен вам сказать, мистер Робинсон, предприятие у нас, может быть, и небольшое… я не говорю, что оно большое… но вы себе не представляете, какие суммы мы расходуем на артистов. Возьмем, к примеру, нашу певицу, Марджори Гроувнор…
– И не стоит она таких денег! – перебила его жена весьма решительно. – Я это говорила с самого начала. Правда, Дот?
– Правда, ма. И с тех пор мы это слышим каждый вечер, – сказала Дот.
– Ваше здоровье, мистер Джимбл! – воскликнул я, поднимая стакан.
– И ваше, дружище… Ну-с, так вы говорили, что у вас какое-то дело ко мне?
– Да, в сущности, ничего особенного, – сказал я извиняющимся тоном. – Вчера в театре меня заинтересовала одна из ваших артисток, и я решил заглянуть сюда и порасспросить о ней. Видите ли, у моего приятеля, канадского француза, была сестра, замечательная гимнастка, и мне известно, что несколько лет назад она приехала в Англию выступать в варьете. А вчера, когда я смотрел на вашу мамзель фифин, мне пришло в голову, что, может быть, она и есть сестра моего друга.
– Вот оно что! Подумайте, какое странное совпадение: ведь мы только что, перед тем как вы вошли, говорили о ней.
– Ничего странного – мы постоянно говорим о ней, – возразила Дот.
– Да замолчи ты или ступай спать! – буркнул ее муж, Ларри.
– Что та-ко-е? – сразу вскипела Дог.
– Ну-ну, будет вам! – прикрикнул на супругов Гэс, усмиряя их суровым взглядом и обнаруживая больше родительского авторитета, чем я предполагал в нем. – Дайте спокойно поговорить. А кому мы мешаем, тот может пойти наверх и там на свободе выкричаться… Вот так!
Он отвернулся от них и лукаво подмигнул мне. В жизни Гэс нравился мне гораздо больше, чем на сцене.
– А как зовут сестру вашего приятеля?
– Элен Мальвуа, – ответил я без запинки, вовремя вспомнив имя одной славной старой девы, которую я встречал в Квебеке много лет назад.
– Нет, тогда это не она, – сказал Гэс с какой-то официальной, торжественной серьезностью, видимо, наслаждаясь своей ролью. – Мне случайно известно, что настоящее имя Фифин – Сусанна Шиндлер. – Он произнес имя, старательно выделяя каждый слог. – И она родом из Страсбурга, я точно знаю.
– Значит, это не та, – сказал я. – А между тем ваша акробатка похожа немного на моего канадского приятеля. Кстати, трюки ее хороши…
– Безусловно, интересный номер, – подтвердил Гэс, а остальные трое обменялись многозначительными взглядами. – Талантливо и подано мастерски. Но… очень странная особа… очень странная!
– Странная? Да она форменная психопатка! – воскликнула Дог. – Она до смерти напугала двух наших хористок, когда они в Сандерленде случайно зашли в ее уборную.
– Я это давно говорила, – вмешалась миссис Джимбл, у которой, видимо, был довольно однообразный репертуар. – Говорила я, Гэс, или нет? Я с самого начала предсказывала, что от нее в труппе будут одни неприятности, потому что она дурная женщина. Я имею в виду не пьянство и не мужчин… этого за нею не водится…
– Ну, насчет мужчин я не так уверен, как вы, – заметил Ларри. – Впрочем, если она их и любит, так у нее странные вкусы, судя по тем мужчинам, которые ходят к ней.
– Не мужчин она любит, – возразила Дог решительно. – Спросите-ка у Розы и Филлис, они вам кое-что расскажут…
– Хватит! – остановил ее Гэс. – Мистер Робинсон может бог знает что подумать о нашей труппе. Нет, Фифин просто особа с большими странностями. А когда я говорю «со странностями», так я имею в виду именно это, и больше ничего: за сорок лет, что я разъезжаю с труппой, я перевидал немало всяких людей. Во-первых, Фифин ни с кем не дружит. Вы можете работать с нею месяц и не обменяться десятью словами, – она заговорит только в том случае, если ей покажется, что с ее кольцами или подпорками что-нибудь неладно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Я постучал и вошел. Да, это был Гэс, еще со следами грима на испитом лице, но уже ввиду позднего часа без воротничка и галстука.
За столом, кроме Гэса, сидели: тучная матрона, молодой человек – не то Леонард, не то Ларри – и одна из шести «герлс». Они только что кончили ужинать и теперь курили и пили пиво. В комнате было очень тепло, а запах стоял такой, словно здесь непрерывно ели, пили и курили в течение последних двадцати часов.
– Мистер Джимбл? – произнес я, поспешно закрыв за собой дверь.
– Да, это я, – отозвался Гэс, не очень удивившись.
Мне повезло: я попал к людям – вероятно, единственным в Грэтли, – которых не смутит появление в их доме чужого человека в такой час.
– Простите, что врываюсь к вам так поздно, – начал я.
– Ничего, ничего, дружище, – сказал Гэс весело. Быть может, ему было приятно увидеть новое лицо как раз сейчас, когда он после выступления размяк и стал словоохотлив. – Знакомьтесь. Это миссис Джимбл. А это моя дочь и ее муж Ларри Дуглас. Оба работают со мной в труппе. Были на нашем представлении?
– Как же, вчера вечером, – ответил я со всем энтузиазмом, на какой был способен. – Был, и оно доставило мне громадное удовольствие. Отчасти потому я и пришел. Моя фамилия Робинсон, я был в гостях у знакомых, на этой улице, и от них узнал, что вы живете рядом. А так как мне нужно кое о чем спросить вас, я и зашел. Стучал, стучал, но мне не открывали. Ну, я немного озяб, стоя на улице, а тут как раз услыхал ваши голоса и вошел. Надеюсь, вы меня извините.
Все это я изложил, обращаясь к миссис Джимбл, очень вежливо, так что она была явно польщена.
– Конечно, конечно, – сказала она. – Очень приятно познакомиться, мистер Робинсон. – И она с достоинством посмотрела на дочь, как бы говоря: «Вот это вежливость! Наконец-то со мной обходятся должным образом».
– Вы, наверное, очень озябли, мой милый. – Гэс встал и отодвинул стул. – Давай-ка, мать, передвинем стол. Ларри, Дот, помогайте!
– Наша квартирная хозяйка, – сказала миссис Джимбл, когда мы разместились поудобнее, – ложится очень рано, и, кроме того, она глуха, вот отчего она вам не отперла. Она ничего не слышит, даже когда я кричу ей в ухо.
– Отлично слышит, когда захочет, – возразила Дот, которая, видимо, была в дурном настроении. – Верьте им!
– Ну вот, так-то лучше! – воскликнул Гэс, когда мы все собрались у камина. – Стаканчик пива, мистер Робинсон? Налей-ка ему, Ларри. Нам сегодня повезло с пивом, мистер Робинсон. В последнее время это большая редкость… во всяком случае, для нас, простых смертных. Иногда просто в глотке пересыхало… Да, так вы говорите, вам понравилась программа?
– Очень. И всей публике очень понравилась.
– Ну, конечно, – сказал Гэс. – Меня всегда хорошо принимали в Грэтли. Не могу пожаловаться, не могу пожаловаться. Вы, конечно, догадываетесь, что я имею долю в нашем предприятии. В «Ипподроме» сейчас идет одна из наших рядовых программ… Я не называю ее сенсационной, – добавил он осторожно, – потому что это было бы преувеличением. Да, это было бы несправедливо по отношению к Грэтли. Но, во всяком случае, программа неплохая. И должен вам сказать, мистер Робинсон, предприятие у нас, может быть, и небольшое… я не говорю, что оно большое… но вы себе не представляете, какие суммы мы расходуем на артистов. Возьмем, к примеру, нашу певицу, Марджори Гроувнор…
– И не стоит она таких денег! – перебила его жена весьма решительно. – Я это говорила с самого начала. Правда, Дот?
– Правда, ма. И с тех пор мы это слышим каждый вечер, – сказала Дот.
– Ваше здоровье, мистер Джимбл! – воскликнул я, поднимая стакан.
– И ваше, дружище… Ну-с, так вы говорили, что у вас какое-то дело ко мне?
– Да, в сущности, ничего особенного, – сказал я извиняющимся тоном. – Вчера в театре меня заинтересовала одна из ваших артисток, и я решил заглянуть сюда и порасспросить о ней. Видите ли, у моего приятеля, канадского француза, была сестра, замечательная гимнастка, и мне известно, что несколько лет назад она приехала в Англию выступать в варьете. А вчера, когда я смотрел на вашу мамзель фифин, мне пришло в голову, что, может быть, она и есть сестра моего друга.
– Вот оно что! Подумайте, какое странное совпадение: ведь мы только что, перед тем как вы вошли, говорили о ней.
– Ничего странного – мы постоянно говорим о ней, – возразила Дот.
– Да замолчи ты или ступай спать! – буркнул ее муж, Ларри.
– Что та-ко-е? – сразу вскипела Дог.
– Ну-ну, будет вам! – прикрикнул на супругов Гэс, усмиряя их суровым взглядом и обнаруживая больше родительского авторитета, чем я предполагал в нем. – Дайте спокойно поговорить. А кому мы мешаем, тот может пойти наверх и там на свободе выкричаться… Вот так!
Он отвернулся от них и лукаво подмигнул мне. В жизни Гэс нравился мне гораздо больше, чем на сцене.
– А как зовут сестру вашего приятеля?
– Элен Мальвуа, – ответил я без запинки, вовремя вспомнив имя одной славной старой девы, которую я встречал в Квебеке много лет назад.
– Нет, тогда это не она, – сказал Гэс с какой-то официальной, торжественной серьезностью, видимо, наслаждаясь своей ролью. – Мне случайно известно, что настоящее имя Фифин – Сусанна Шиндлер. – Он произнес имя, старательно выделяя каждый слог. – И она родом из Страсбурга, я точно знаю.
– Значит, это не та, – сказал я. – А между тем ваша акробатка похожа немного на моего канадского приятеля. Кстати, трюки ее хороши…
– Безусловно, интересный номер, – подтвердил Гэс, а остальные трое обменялись многозначительными взглядами. – Талантливо и подано мастерски. Но… очень странная особа… очень странная!
– Странная? Да она форменная психопатка! – воскликнула Дог. – Она до смерти напугала двух наших хористок, когда они в Сандерленде случайно зашли в ее уборную.
– Я это давно говорила, – вмешалась миссис Джимбл, у которой, видимо, был довольно однообразный репертуар. – Говорила я, Гэс, или нет? Я с самого начала предсказывала, что от нее в труппе будут одни неприятности, потому что она дурная женщина. Я имею в виду не пьянство и не мужчин… этого за нею не водится…
– Ну, насчет мужчин я не так уверен, как вы, – заметил Ларри. – Впрочем, если она их и любит, так у нее странные вкусы, судя по тем мужчинам, которые ходят к ней.
– Не мужчин она любит, – возразила Дог решительно. – Спросите-ка у Розы и Филлис, они вам кое-что расскажут…
– Хватит! – остановил ее Гэс. – Мистер Робинсон может бог знает что подумать о нашей труппе. Нет, Фифин просто особа с большими странностями. А когда я говорю «со странностями», так я имею в виду именно это, и больше ничего: за сорок лет, что я разъезжаю с труппой, я перевидал немало всяких людей. Во-первых, Фифин ни с кем не дружит. Вы можете работать с нею месяц и не обменяться десятью словами, – она заговорит только в том случае, если ей покажется, что с ее кольцами или подпорками что-нибудь неладно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53