Говорю тебе, здесь нас ничто не удерживает! Все, что им здесь нужно, – это современные самолеты с трехколесными шасси, которые можно водить как автомашины. А я хочу быть пилотом аэроплана, парень! И вообще, какая муха тебя укусила?
Я взял промасленную ветошь и принялся в темноте обтирать капот двигателя. Будь у биплана фары, я бы в ту же минуту улетел прочь.
Спустя какое-то время совещание в конторе закончилось, и все сделались к нам добрыми и ласковыми. Я сразу же заподозрил неладное.
– Как, ребята, не могли бы вы остаться до воскресенья? – произнес чей-то голос из группы директоров. – У нас тут будет небольшой воздушный утренник, слетятся сотни самолетов, съедутся тысячи людей. Вы заработаете кучу денег.
Я вынужден был рассмеяться. Вот что бывает, когда о тебе судят по твоей бродяжьей внешности.
На какое-то мгновение мне даже стало жаль этих людей.
– Почему бы вам не переночевать сегодня в конторе, ребята? – сказал другой голос, а потом чуть потише своему соседу. – Мы проведем инвентаризацию стоящего там масла.
Я не сразу уловил смысл последних, сказанных вполголоса слов, зато Пол тут же все понял.
– Ты слышал? – обалдело спросил он. – Ты это слышал?
– Думаю, да. А что?
– Они собираются пересчитать канистры с маслом, прежде чем впускать нас в контору. Они пересчитают канистры с маслом!
Я ответил тому, кто предлагал нам контору:
– Нет, спасибо. Мы переночуем на воздухе.
– В самом деле, мы с удовольствием предоставим вам контору для ночлега. – сказал тот же голос.
– Нет уж, – сказал Пол. – Мы не будем спать спокойно рядом со всеми вашими канистрами масла. Да и вы вряд ли захотите доверить нам свое драгоценное масло.
Я опять расхохотался в темноте. Хансен, наш горячий сторонник Пальмиры и ее жителей, теперь был в ярости от того, что они усомнились в его порядочности.
– Я оставляю незапертой в самолете фотоаппаратуру стоимостью в полторы тысячи долларов, когда мы уходим обедать, доверяя этим людишкам, а они думают, что мы украдем канистру масла!
Стью спокойно стоял рядом, не говоря ни слова, только слушая. И только уже в полной темноте, за ужином в кафе, Пол успокоился окончательно.
– Мы пытаемся отыскать идеальный мир, – втолковывал он Джо Райту, имевшему достаточно смелости, чтобы составить нам компанию. – Все мы до сих пор жили в ином мире, в ожесточенном, дешевом мире, где единственное, что имеет значение, – это всемогущий бакс. Где люди даже не знают настоящей цены деньгам. Нам это все надоело, и вот мы живем здесь, в нашем идеальном мире, где все просто. За три доллара мы продаем то, что не имеет цены, и этим мы зарабатываем себе на еду и горючее, чтобы продолжать свою затею дальше.
Пол так увлекся разговором с этим пальмирцем, что начисто забыл о своем жареном цыпленке.
Чего ради мы так обрабатываем Джо, зачем мы так старательно перед ним оправдываемся? – думал я. – Разве мы не уверены в себе? А может, мы настолько уверены в себе, что хотим еще кого-нибудь обратить в свою веру?
Наши миссионерские усилия над Джо были, однако, напрасны, – по нему нельзя было сказать, что наши речи были для него чем-то новым или значительным.
Стью молча поглощал свой ужин. Я задумался над внутренним «я» этого паренька, – о чем он думал, что принимал близко к сердцу. Хотел бы я познакомиться с ним поближе, но сейчас он только слушал… слушал… не говоря ни слова, не внося ни одной своей мысли в клубящийся вокруг него водоворот идей. Ну что ж, – подумал я, – он хороший парашютист, и он думает. Трудно было требовать чего-то большего.
– Я отвезу вас обратно в контору, если хотите, – сказал Джо.
– Спасибо, Джо, – сказал Пол. – Мы, конечно, воспользуемся вашим предложением, но ночевать в конторе не станем. Мы переночуем под крылом. Если кто-нибудь ошибется при подсчете канистр с маслом, а потом пересчитает их правильно, когда мы улетим отсюда, мы автоматически станем ворами. Так что для нас же лучше, если контора будет заперта, а мы переночуем под крылом.
Спустя полчаса биплан был огромной безмолвной конструкцией из черноты, возвышающейся над нашими спальными мешками, а над этой чернотой ярко сияла туманность Млечного Пути.
– Центр Галактики, – сказал я.
– Что именно?
– Млечный Путь. Это центр Галактики.
– Глядя на него, должно быть, чувствуешь себя совсем маленьким, верно? – сказал Пол.
– Бывало. Но сейчас уже не так. Наверно, я немного подрос. – Я пожевал травинку. – Как ты теперь думаешь? Заработаем мы здесь что-нибудь или нет?
– Поживем – увидим.
– Я думаю, все будет в порядке, – сказал я, оптимист под звездами. – Не могу представить, чтобы даже в этом городке никто не пришел взглянуть на старые самолеты.
Я смотрел на Галактику, где мерцало созвездие Лебедя, словно огромный воздушный змей на звездном ветру. Подо мной была мягкая трава, из ботинок получилась жесткая кожаная подушка.
– Утро вечера мудренее.
Под крылом все стихло, один лишь прохладный ветер низким голосом простонал в расчалках между крыльями биплана.
Рассвет следующего дня был туманным, и я проснулся от гулкого стука капель тумана, падающих с верхнего крыла на тканевую обшивку нижнего. Стью уже не спал и бесшумно скатывал новый ветровой вымпел из двадцати ярдов жатой бумаги. Пол спал, натянув шляпу на глаза.
– Эй, Пол. Ты не спишь?
Никакого ответа.
– ЭЙ, ПОЛ! ТЫ ЕЩЕ СПИШЬ?
– Мгм. – Он подвинулся на дюйм.
– А, похоже ты еще спишь.
– Мгм.
– Ну, валяй, спи дальше, мы пока летать не будем.
– То есть как это? – спросил он.
– Туман.
Рука, выползшая из зеленого спального мешка, приподняла шляпу.
– Угу. Туман. Это с озер.
– Да. Часам к десяти рассеется. Ставлю пятак.
Ответа не было. Я попробовал слизнуть капли тумана, осевшие на стеблях травы, но для утоления жажды это не годилось. Я уложил поудобнее свои ботинки-подушки и попытался снова немного вздремнуть.
В этот момент Пол внезапно проснулся.
– Ох! Моя рубашка промокла насквозь! С нее буквально течет вода!
– Ox уж эти мне городские пилоты. Если бы я вздумал промочить свою рубашку насквозь, я бы разложил ее на крыле так, как это сделал ты. Тебе надо было запрятать рубашку в спальный мешок.
Я выскользнул из своего мешка прямо в теплую, сухую и совершенно измятую рубашку, на которой я спал.
– Нет ничего лучше по утрам, чем славная сухая рубашка.
– Ха-ха.
Я снял чехлы с кабин и выгрузил из самолетов инструменты, банки с маслом, а из передней кабины – объявление ПОЛЕТ $3 ПОЛЕТ. Я протер лобовые стекла, несколько раз провернул винт и вообще должным образом подготовился, в надежде на заполненный развлекательными полетами день. Туман начал подниматься.
Разделавшись с завтраком, Стью уселся на стул и вытянул ноги. – Попробуем дневной прыжок, посмотрим, что получится?
– Как хочешь, – ответил Пол. – Спроси сначала лучше у командира. – И он кивнул на меня.
– Это еще что такое? Вечно я оказываюсь командиром! Никакой я не командир! Не командир! Хватит! Я ухожу в отставку!
Так что мы приняли коллективное решение, что хорошо было бы сделать дневной прыжок и посмотреть, не появится ли со временем кто-нибудь, чтобы полетать.
– Не трать только времени на свободное падение, – сказал Пол, – все равно никто тебя не увидит. Как насчет прыжка с трех тысяч?
Стью эту идею не принял.
– Мне бы чуть побольше времени на стабилизацию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Я взял промасленную ветошь и принялся в темноте обтирать капот двигателя. Будь у биплана фары, я бы в ту же минуту улетел прочь.
Спустя какое-то время совещание в конторе закончилось, и все сделались к нам добрыми и ласковыми. Я сразу же заподозрил неладное.
– Как, ребята, не могли бы вы остаться до воскресенья? – произнес чей-то голос из группы директоров. – У нас тут будет небольшой воздушный утренник, слетятся сотни самолетов, съедутся тысячи людей. Вы заработаете кучу денег.
Я вынужден был рассмеяться. Вот что бывает, когда о тебе судят по твоей бродяжьей внешности.
На какое-то мгновение мне даже стало жаль этих людей.
– Почему бы вам не переночевать сегодня в конторе, ребята? – сказал другой голос, а потом чуть потише своему соседу. – Мы проведем инвентаризацию стоящего там масла.
Я не сразу уловил смысл последних, сказанных вполголоса слов, зато Пол тут же все понял.
– Ты слышал? – обалдело спросил он. – Ты это слышал?
– Думаю, да. А что?
– Они собираются пересчитать канистры с маслом, прежде чем впускать нас в контору. Они пересчитают канистры с маслом!
Я ответил тому, кто предлагал нам контору:
– Нет, спасибо. Мы переночуем на воздухе.
– В самом деле, мы с удовольствием предоставим вам контору для ночлега. – сказал тот же голос.
– Нет уж, – сказал Пол. – Мы не будем спать спокойно рядом со всеми вашими канистрами масла. Да и вы вряд ли захотите доверить нам свое драгоценное масло.
Я опять расхохотался в темноте. Хансен, наш горячий сторонник Пальмиры и ее жителей, теперь был в ярости от того, что они усомнились в его порядочности.
– Я оставляю незапертой в самолете фотоаппаратуру стоимостью в полторы тысячи долларов, когда мы уходим обедать, доверяя этим людишкам, а они думают, что мы украдем канистру масла!
Стью спокойно стоял рядом, не говоря ни слова, только слушая. И только уже в полной темноте, за ужином в кафе, Пол успокоился окончательно.
– Мы пытаемся отыскать идеальный мир, – втолковывал он Джо Райту, имевшему достаточно смелости, чтобы составить нам компанию. – Все мы до сих пор жили в ином мире, в ожесточенном, дешевом мире, где единственное, что имеет значение, – это всемогущий бакс. Где люди даже не знают настоящей цены деньгам. Нам это все надоело, и вот мы живем здесь, в нашем идеальном мире, где все просто. За три доллара мы продаем то, что не имеет цены, и этим мы зарабатываем себе на еду и горючее, чтобы продолжать свою затею дальше.
Пол так увлекся разговором с этим пальмирцем, что начисто забыл о своем жареном цыпленке.
Чего ради мы так обрабатываем Джо, зачем мы так старательно перед ним оправдываемся? – думал я. – Разве мы не уверены в себе? А может, мы настолько уверены в себе, что хотим еще кого-нибудь обратить в свою веру?
Наши миссионерские усилия над Джо были, однако, напрасны, – по нему нельзя было сказать, что наши речи были для него чем-то новым или значительным.
Стью молча поглощал свой ужин. Я задумался над внутренним «я» этого паренька, – о чем он думал, что принимал близко к сердцу. Хотел бы я познакомиться с ним поближе, но сейчас он только слушал… слушал… не говоря ни слова, не внося ни одной своей мысли в клубящийся вокруг него водоворот идей. Ну что ж, – подумал я, – он хороший парашютист, и он думает. Трудно было требовать чего-то большего.
– Я отвезу вас обратно в контору, если хотите, – сказал Джо.
– Спасибо, Джо, – сказал Пол. – Мы, конечно, воспользуемся вашим предложением, но ночевать в конторе не станем. Мы переночуем под крылом. Если кто-нибудь ошибется при подсчете канистр с маслом, а потом пересчитает их правильно, когда мы улетим отсюда, мы автоматически станем ворами. Так что для нас же лучше, если контора будет заперта, а мы переночуем под крылом.
Спустя полчаса биплан был огромной безмолвной конструкцией из черноты, возвышающейся над нашими спальными мешками, а над этой чернотой ярко сияла туманность Млечного Пути.
– Центр Галактики, – сказал я.
– Что именно?
– Млечный Путь. Это центр Галактики.
– Глядя на него, должно быть, чувствуешь себя совсем маленьким, верно? – сказал Пол.
– Бывало. Но сейчас уже не так. Наверно, я немного подрос. – Я пожевал травинку. – Как ты теперь думаешь? Заработаем мы здесь что-нибудь или нет?
– Поживем – увидим.
– Я думаю, все будет в порядке, – сказал я, оптимист под звездами. – Не могу представить, чтобы даже в этом городке никто не пришел взглянуть на старые самолеты.
Я смотрел на Галактику, где мерцало созвездие Лебедя, словно огромный воздушный змей на звездном ветру. Подо мной была мягкая трава, из ботинок получилась жесткая кожаная подушка.
– Утро вечера мудренее.
Под крылом все стихло, один лишь прохладный ветер низким голосом простонал в расчалках между крыльями биплана.
Рассвет следующего дня был туманным, и я проснулся от гулкого стука капель тумана, падающих с верхнего крыла на тканевую обшивку нижнего. Стью уже не спал и бесшумно скатывал новый ветровой вымпел из двадцати ярдов жатой бумаги. Пол спал, натянув шляпу на глаза.
– Эй, Пол. Ты не спишь?
Никакого ответа.
– ЭЙ, ПОЛ! ТЫ ЕЩЕ СПИШЬ?
– Мгм. – Он подвинулся на дюйм.
– А, похоже ты еще спишь.
– Мгм.
– Ну, валяй, спи дальше, мы пока летать не будем.
– То есть как это? – спросил он.
– Туман.
Рука, выползшая из зеленого спального мешка, приподняла шляпу.
– Угу. Туман. Это с озер.
– Да. Часам к десяти рассеется. Ставлю пятак.
Ответа не было. Я попробовал слизнуть капли тумана, осевшие на стеблях травы, но для утоления жажды это не годилось. Я уложил поудобнее свои ботинки-подушки и попытался снова немного вздремнуть.
В этот момент Пол внезапно проснулся.
– Ох! Моя рубашка промокла насквозь! С нее буквально течет вода!
– Ox уж эти мне городские пилоты. Если бы я вздумал промочить свою рубашку насквозь, я бы разложил ее на крыле так, как это сделал ты. Тебе надо было запрятать рубашку в спальный мешок.
Я выскользнул из своего мешка прямо в теплую, сухую и совершенно измятую рубашку, на которой я спал.
– Нет ничего лучше по утрам, чем славная сухая рубашка.
– Ха-ха.
Я снял чехлы с кабин и выгрузил из самолетов инструменты, банки с маслом, а из передней кабины – объявление ПОЛЕТ $3 ПОЛЕТ. Я протер лобовые стекла, несколько раз провернул винт и вообще должным образом подготовился, в надежде на заполненный развлекательными полетами день. Туман начал подниматься.
Разделавшись с завтраком, Стью уселся на стул и вытянул ноги. – Попробуем дневной прыжок, посмотрим, что получится?
– Как хочешь, – ответил Пол. – Спроси сначала лучше у командира. – И он кивнул на меня.
– Это еще что такое? Вечно я оказываюсь командиром! Никакой я не командир! Не командир! Хватит! Я ухожу в отставку!
Так что мы приняли коллективное решение, что хорошо было бы сделать дневной прыжок и посмотреть, не появится ли со временем кто-нибудь, чтобы полетать.
– Не трать только времени на свободное падение, – сказал Пол, – все равно никто тебя не увидит. Как насчет прыжка с трех тысяч?
Стью эту идею не принял.
– Мне бы чуть побольше времени на стабилизацию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53