Я нажал на кнопку и взял первую морковку. Сок получается райский, но наша машина — это шумный дьявол за работой.
— ПОСТУПАЙ ТАК, КАК СЧИТАЕШЬ ПРАВИЛЬНЫМ, — прокричал я, перекрывая скрежет вращающихся ножей. — ПУСТЬ ТВОЯ ЖЕНА ТОЖЕ ПОСТУПАЕТ ТАК, КАК СЧИТАЕТ ПРАВИЛЬНЫМ. И ЕСЛИ ВЫ НЕ СОГЛАШАЕТЕСЬ ДРУГ С ДРУГОМ, ЭТО НОРМАЛЬНО!
— Я НЕ СОГЛАСНА! — сказала она. —ПО-ТВОЕМУ, ДЛЯ НАС БУДЕТ НОРМАЛЬНЫМ ОБМАНЫВАТЬ, ЛГАТЬ И ОСКОРБЛЯТЬ ДРУГ ДРУГА, ЕСЛИ НАМ ПОКАЖЕТСЯ ЭТО «ПРАВИЛЬНЫМ». ТЕБЕ НУЖНО ДОБАВИТЬ, ЧТО ПРИЧИНА, ПО КОТОРОЙ ТВОЙ СЕКРЕТ ДЕЙСТВУЕТ, — ЭТО ГОДЫ ВЗАИМНОГО ДОВЕРИЯ, ГОДЫ ВЗАИМНОГО ИЗУЧЕНИЯ ХАРАКТЕРОВ! Я ЗНАЮ, ЧТО ДЛЯ ТЕБЯ НОРМАЛЬНО ПОСТУПАТЬ ТАК, КАК ТЫ СЧИТАЕШЬ ПРАВИЛЬНЫМ, НО ТОЛЬКО ПОТОМУ, ЧТО ТВОЕ И МОЕ ЧУВСТВА ПРАВИЛЬНОГО ПОЧТИ НЕ ОТЛИЧАЮТСЯ.
Наша соковыжималка работает так же быстро, как и шумит. Наполнился второй стакан, и я ее выключил.
— Разве ты не согласен? — спросила она во внезапно наступившей тишине.
— Нет.
Я потягивал свой морковный сок.
— Для нас всегда нормально поступать так, как мы считаем правильным. Без исключений.
Ее рассмешило мое упрямство, и я сам не смог удержаться от слабой улыбки.
— Помог тебе твой секрет спасти первый брак? Я покачал головой.
— Было слишком поздно. Когда семейная жизнь начинает убивать в тебе человека, пора положить ей конец. У нас были настолько разные натуры, что быть теми, кем каждый из нас хотел быть, вместе было невозможно. Мы не просто перестали любить друг друга, но даже не могли находиться в одной комнате. А с этим уже ничего нельзя поделать.
— Я помню время, когда и мы с тобой не могли находиться в одной комнате, — поддразнила она.
Она сняла крышку со сковороды, снова пробуя ужин своей ложкой.
— Думаешь, нам стоит это заканчивать?
— Ты ведь голодна, не так ли? — спросил я.
Она кивнула с широко раскрытыми глазами.
— Такое острое…
— Еще минутку, — сказал я ей, выключая огонь раньше времени. — Ты была другой, Вуки. В те дни, даже когда я выходил из себя, я не мог забыть, как ты прекрасна. Были моменты, когда я выходил из дома, в отчаянии оттого, что ты не можешь понять, кто я, о чем я думаю или что я чувствую. Сидя за рулем в машине, я орал: «Боже, как Ты можешь требовать от меня, чтобы я жил с этой Лесли Пэрриш? Это же невозможно! Это невыполнимо!» И даже в те моменты ты оставалась для меня такой чертовски умной и до боли прекрасной. Развод был неизбежен, но я все равно тебя любил. Разве не странно?
Я перенес сковороду на стол и разделил волшебное блюдо на двоих.
— О, Риччи, развод не был неизбежен, — сказала она. — Это было просто мыслью отчаяния.
Отстаивать выводы, сделанные в прошлом, подумал я, не свидетельствует о мудрости. И даже если это не так, я все равно бы не стал. Сейчас уже не важно, был ли развод неизбежен или нет.
Если мы, стремясь жить в соответствии с наивысшим известным нам порядком, вынуждены расстаться с женой или мужем, мы расстаемся с несчастливым браком, взамен получая самих себя. Но если брак соединяет людей, которые уже обрели себя, что за прекрасное приключение начинается — с бурями, ураганами и всем-всем!
— Как только я перестал ожидать от тебя полного понимания,сказал я, — как только я понял, что для нас в порядке пещей иметь различные идеи, приходить к различным выводам и поступать так, как каждый из нас считает нужным, в конце тупика вдруг открылась дорога. Меня больше не стесняли твои принципы, тебя больше не стесняли мои отличия.
— Верно, —сказала она. — И спасибо за ужин. Очень вкусно.
— Надеюсь, получилось не очень острым?
— Сейчас уже лучше.
Она отпила морковный сок.
— Дикки может и не спросить о браке.
— Он спросит, — сказал я. — Он спросит, как я думаю, зачем мы здесь? А я отвечу ему, что мы здесь для того, чтобы проявлять любовь в миллионах приготовленных для нас испытаний — новый миллион после каждого пройденного и новый миллион после каждого проваленного. И больше всего испытаний нас ждет в каждую минуту, каждый день и каждый год совместной жизни с другим человеком.
— Как мило, — сказала она. — Не знала, что ты придаешь браку такое значение.
— Важен не брак, — сказал я, — а любовь.
— Рада это слышать. Я считаю тебя замечательным, но иногда мне все же кажется, что ты — самый неспособный к любви мужчина. Я никогда не встречала человека — мужчину или женщину, — который мог бы вести себя так же холодно и равнодушно, как иногда ведешь себя ты. Когда ты чувствуешь угрозу, ты превращаешься в льдинку с шипами.
Я пожал плечами.
— А что мне остается? Я же не говорю, что я прохожу все испытания, я говорю только, что знаю об их существовании. Терпение, и когда-нибудь в другой жизни я стану таким же прекрасным человеком, каких и сейчас уже много. В данный момент я счастлив быть самим собой. Подозрительным, закованным в броню и обороняющимся…
— Нет, ты не такой плохой, — сказала она оживленно. — Ты уже долго не был подозрительным.
— Я напрашиваюсь на комплименты! — сказал я. — Что, даже совсем чуть-чуть?
— Передай Дикки, что я считаю тебя не самым худшим мужчиной в мире.
— Когда ты злишься, ты думаешь иначе.
— Нет. Ничего подобного, — сказала она. — Что еще ты собираешься рассказать ему о браке?
— Разница между браком и церемонией, — сказал я.Я скажу ему, что брак —это не двое людей, бегущих через мост среди риса и лент, а подлинный мост, построенный усилиями двоих людей в течение всей их жизни.
Она отложила вилку.
— Риччи, это прекрасно.
— Мне надо было говорить с тобой, а не с Дикки, — сказал я.
— Говори с нами обоими, — сказала она. — Если это сделает тебя счастливее, я буду жить рядом со счастливым человеком.
— Я бы сказал ему и это. Жены и мужья не в силах сделать друг друга счастливыми или несчастливыми. Это только в нашей личной власти.
— С одной стороны, это так, но, если ты утверждаешь, что наши поступки не оказывают влияния на другого, я с тобой абсолютно не согласна.
— Влияние, — сказал я, — это наше испытание друг для друга. Ты можешь решить для себя быть счастливой независимо от того, что делаю я, и тогда, возможно, я буду радоваться, видя тебя счастливой, потому что мне нравится видеть тебя такой. Но это я делаю себя счастливым, а не ты.
Она покачала головой и терпеливо улыбнулась мне.
— Довольно странный взгляд на вещи.
Она считала это странной деталью моей логики, мешающей мне принимать в дар ее любовь. Я чувствовал себя носорогом, выбравшимся на тонкий лед, тем не менее решил все выяснить до конца.
— Если ты плохо себя чувствуешь, — сказал я, — но решаешь сделать меня счастливым, приготовив мне обед или согласившись куда-нибудь со мной пойти, ты думаешь, я буду счастлив, зная, что тебе плохо?
— Я бы не подала и виду, что мне плохо, и думала бы, что ты будешь счастлив.
— Но тогда ты превратилась бы в мученицу. Ты сделала бы меня счастливым, жертвуя собой, обманывая меня и притворяясь счастливой ради меня. Если бы это сработало, я бы чувствовал себя счастливым не потому, что ты действительно была счастлива, а потому, что я бы тебе поверил. Счастливым меня делаешь не ты и не твои поступки, а моя вера. А моя вера зависит только от меня и ни от кого другого.
— Это звучит так холодно, — сказала она. — Если все на самом деле так, почему я должна стараться сделать тебе приятное?
— Когда ты этого не хочешь, не надо и стараться!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50