Она живая, это определяется не химическим составом ее тела, а глубиной ее любви.
— Похоже, я просто привык считать человеческими существами только людей, — сказал я.
— Может быть, тебе стоит подумать об этом еще раз, посоветовала она.
И тут мне захотелось ее испытать.
— А сколько будет, если тринадцать тысяч двести девяносто семь разделить на две целых тридцать два миллиона триста семьдесят девять тысяч одну стомиллионную в квадрате?
— А тебе это очень надо знать?
Я кивнул.
Она вздохнула и стала называть цифры:
— Два, четыре, шесть, запятая, четыре, ноль, семь, четыре, ноль, два, пять, восемь, четыре, восемь, два, восемь, ноль, шесть… Сколько тебе надо десятичных знаков?
— Поразительно! — воскликнул я.
— А откуда ты знаешь, что я это все не придумала? — с улыбкой спросила она.
— Ну, мне показалось, что ты…
— А хочешь, устроим главную проверку, — спросила она.
— Ричард, — предостерегающе сказала Лесли.
Машара с благодарностью посмотрела на мою жену.
— Ты знаешь в чем заключается главная проверка, Ричард?
— В общем-то нет. Но всегда можно…
— Ответь мне, пожалуйста, на один вопрос.
— С удовольствием.
Добрая фея леса смотрела мне прямо в глаза, не боясь того, что должно было вот-вот случиться.
— Хочешь, — начала она, — я умру прямо сейчас? Лесли судорожно вздохнула. Я вскочил «Нет!» Она упала легко, как лепесток, жизнь погасла в ее прекрасных зеленых глазах.
Лесли бросилась к ней и прижала к себе так же нежно, как эта добрая фея обнимала свою любимую гигантскую кошку.
— Машара, разве ты хочешь, — взмолилась она, — чтобы Тайин, леса и реки, — вся планета, дарованная твоей любви, умерла вместе с тобой? Или ты ценишь их жизнь так же высоко, как мы ценим твою?
Очень медленно Машара начала оживать, она пошевелилась и с трудом села.
— Я люблю вас, — сказала она, — не думайте… что мне все равно…
Лесли грусно улыбнулась.
— Да разве, увидев твою прекрасную планету, мы могли подумать, что тебе все равно? Как же мы можем любить нашу собственную землю, не любя тебя, дорогая хранительница?
— Вы должны уйти, — сказала Машара и шепотом попросила: — Не забывайте меня.
Я взял жену за руку и кивнул.
— Мы каждый год сажаем деревья и цветы, — сказала Лесли, — отныне мы будем это делать в память о тебе, Машара.
Маленький домик скрылся в водопаде брызг и солнечного света. Наш Ворчун снова поднимался в воздух.
— У нее прекрасная душа! — воскликнул я. — Надо же, у компьютера оказалось больше человечности, чем у всех людей, встреченных нами на жизненном пути!
IX.
Мы летели, покореные глубиной любви Машары и ее прекрасной планетой. И нам уже казалось совершенно естественным иметь друзей в иных мирах.
Одни путешествия дарили нам радость, другие — печаль, но с каждой минутой мы узнавали все больше и больше нового, мы повидали такое, что и за сто жизней нам бы в голову не пришло. Нам хотелось путешествовать еще и еще.
Дно внизу порозовело, а узоры заблестели золотом. Без излишней прозорливости я тут же захотел пойти на посадку и вопросительно посмотрел на Лесли. Она кивнула.
— Готова к неожиданностям?
— Думаю, да…
Хотя водопад поднятых нами брызг утих, мы по-прежнему оставались в кабине нашего гидросамолета, который лениво скользил по поверхности воды. Исчез сам океан — картины судеб под нами больше не было.
Мы очутились на горном озере, сосны и ели степенно спускались к янтарному песку, солнечные зайчики плескались в кристально чистой воде. Пришли в себя мы не сразу.
— Лесли! — воскликнул я. — Да я же здесь учился летать на гидросамолете, это озеро Хейли! Мы вернулись в наш мир!
Она оглядывалась, надеясь, что я не прав.
— Ты уверен?
— Абсолютно! Тот же крутой лесистый склон на левом берегу, а вон там,вдали — роща карликовых деревьев, за ними начинается долина. Ура! — закричал я, но не ощутил почему-то радости, да и Лесли меня не поддержала. Я повернулся к ней.
Она была явно разочарована.
— Да, знаю, мне бы надо радоваться, но мы только-только начали, и так много могли еще узнать!
Она была права. Я тоже чувствовал себя обманутым, будто в середине пьесы неожиданно погасла рампа и актеры ушли со сцены.
Я повернул наш гидросамолет к берегу, и тут Лесли воскликнула: «Смотри!»
Чуть правее по курсу, уткнувшись в песок, стоял точно такой же «Мартин Сиберд».
— Ну, вот, — сказал я. — Теперь-то никаких сомнений. Здесь многие практикуются. Мы точно дома.
Казалось, все кругом замерло, никаких признаков жизни. Наконец мы причалили метрах в семидесяти от другого самолета. Я скинул туфли и спрыгнул в воду, ее было всего по щиколотку, помог Лесли спуститься, а затем занялся швартовкой Ворчуна. Тем временем Лесли подошла к нашим соседям и позвала: «Эй, есть здесь кто-нибудь?»
— Что, никого нет? — спросил я, отправившись вслед за ней.
Она не ответила, молча разглядывая чужой самолет. Он как две капли воды был похож на нашего Ворчуна: на его белоснежном фюзеляже сверкала точно такая же радуга, а ведь эту эмблему мы придумали сами, та же обивка кабины, даже наши инициалы на приборной доске.
Очень странное совпадение.
Я дотронулся до капота. Мотор был еще теплым.
— Ага, — пробормотал я, и меня охватило какое-то смутное беспокойство. Взяв Лесли за руку, я пошел обратно.
На полпути она обернулась.
— Смотри! На песке только наши следы. Что же, они испарились прямо из кабины? Знаешь, мне кажется, наше путешествие продолжается… Но тогда мы должны были бы встретить наших двойников.
— Если мы не на Земле, то это, скорее всего, испытание, — сказал я. — Раз мы никого не видим, то урок, видимо, заключается в том, что они приняли другую форму. Мы не можем разлучиться с нашими духовными братьями. Мы никогда не бываем в одиночестве, если только сами не захотим в это поверить.
Ярко-красная вспышка, и метрах в пяти перед нами возникает наш наставник в белых джинсах.
— За что же я вас так люблю? За то, что вы помните! — Она протянула к нам руки.
— Пай! — закричала Лесли и бросилась ее обнимать. — Я так рада тебя видеть! Где мы только не были! Мы должны тебе солько рассказать и многое у тебя спросить.
— Здорово, что ты вернулась, — сказал я, — а почему ты так внезапно исчезла?
Она улыбнулась, подошла к самой воде и уселась на песок. А затем поманила нас к себе.
— Потому, что я знала наверняка, какие приключения вас ожидают, — начала она. — А когда вы кого-нибудь любите и знаете, что он готов учиться и расти душой, вы должны дать ему свободу. Разве вы могли бы всему этому научиться и все это испытать, если бы я была с вами, связывая вашу свободу выбора?
Улыбаясь она повернулась ко мне.
— Это действительно альтернативный мир, а не земное озеро Хейли. И второй самолет здесь ради шутки. Просто вы напомнили мне, что я очень люблю летать, вот я и скопировала вашего Ворчуна, чтобы немножко попрактиковаться.
Затем она тронула Лесли.
— Ты очень наблюдательна, заметила, что я не оставила следов на песке. Для того, чтобы вы помнили, что дорогу надо выбирать всегда самому, следуя своему чувству высшей справедливости. В картине судеб скрыты все возможные пути развития мира, здесь абсолютная свобода выбора. Представьте себе книгу. Каждое событие — это слово, предложение, часть бесконечного романа; и буквы в нем не меняются. Меняется сознание, выбирая, что ему читать, а что — нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
— Похоже, я просто привык считать человеческими существами только людей, — сказал я.
— Может быть, тебе стоит подумать об этом еще раз, посоветовала она.
И тут мне захотелось ее испытать.
— А сколько будет, если тринадцать тысяч двести девяносто семь разделить на две целых тридцать два миллиона триста семьдесят девять тысяч одну стомиллионную в квадрате?
— А тебе это очень надо знать?
Я кивнул.
Она вздохнула и стала называть цифры:
— Два, четыре, шесть, запятая, четыре, ноль, семь, четыре, ноль, два, пять, восемь, четыре, восемь, два, восемь, ноль, шесть… Сколько тебе надо десятичных знаков?
— Поразительно! — воскликнул я.
— А откуда ты знаешь, что я это все не придумала? — с улыбкой спросила она.
— Ну, мне показалось, что ты…
— А хочешь, устроим главную проверку, — спросила она.
— Ричард, — предостерегающе сказала Лесли.
Машара с благодарностью посмотрела на мою жену.
— Ты знаешь в чем заключается главная проверка, Ричард?
— В общем-то нет. Но всегда можно…
— Ответь мне, пожалуйста, на один вопрос.
— С удовольствием.
Добрая фея леса смотрела мне прямо в глаза, не боясь того, что должно было вот-вот случиться.
— Хочешь, — начала она, — я умру прямо сейчас? Лесли судорожно вздохнула. Я вскочил «Нет!» Она упала легко, как лепесток, жизнь погасла в ее прекрасных зеленых глазах.
Лесли бросилась к ней и прижала к себе так же нежно, как эта добрая фея обнимала свою любимую гигантскую кошку.
— Машара, разве ты хочешь, — взмолилась она, — чтобы Тайин, леса и реки, — вся планета, дарованная твоей любви, умерла вместе с тобой? Или ты ценишь их жизнь так же высоко, как мы ценим твою?
Очень медленно Машара начала оживать, она пошевелилась и с трудом села.
— Я люблю вас, — сказала она, — не думайте… что мне все равно…
Лесли грусно улыбнулась.
— Да разве, увидев твою прекрасную планету, мы могли подумать, что тебе все равно? Как же мы можем любить нашу собственную землю, не любя тебя, дорогая хранительница?
— Вы должны уйти, — сказала Машара и шепотом попросила: — Не забывайте меня.
Я взял жену за руку и кивнул.
— Мы каждый год сажаем деревья и цветы, — сказала Лесли, — отныне мы будем это делать в память о тебе, Машара.
Маленький домик скрылся в водопаде брызг и солнечного света. Наш Ворчун снова поднимался в воздух.
— У нее прекрасная душа! — воскликнул я. — Надо же, у компьютера оказалось больше человечности, чем у всех людей, встреченных нами на жизненном пути!
IX.
Мы летели, покореные глубиной любви Машары и ее прекрасной планетой. И нам уже казалось совершенно естественным иметь друзей в иных мирах.
Одни путешествия дарили нам радость, другие — печаль, но с каждой минутой мы узнавали все больше и больше нового, мы повидали такое, что и за сто жизней нам бы в голову не пришло. Нам хотелось путешествовать еще и еще.
Дно внизу порозовело, а узоры заблестели золотом. Без излишней прозорливости я тут же захотел пойти на посадку и вопросительно посмотрел на Лесли. Она кивнула.
— Готова к неожиданностям?
— Думаю, да…
Хотя водопад поднятых нами брызг утих, мы по-прежнему оставались в кабине нашего гидросамолета, который лениво скользил по поверхности воды. Исчез сам океан — картины судеб под нами больше не было.
Мы очутились на горном озере, сосны и ели степенно спускались к янтарному песку, солнечные зайчики плескались в кристально чистой воде. Пришли в себя мы не сразу.
— Лесли! — воскликнул я. — Да я же здесь учился летать на гидросамолете, это озеро Хейли! Мы вернулись в наш мир!
Она оглядывалась, надеясь, что я не прав.
— Ты уверен?
— Абсолютно! Тот же крутой лесистый склон на левом берегу, а вон там,вдали — роща карликовых деревьев, за ними начинается долина. Ура! — закричал я, но не ощутил почему-то радости, да и Лесли меня не поддержала. Я повернулся к ней.
Она была явно разочарована.
— Да, знаю, мне бы надо радоваться, но мы только-только начали, и так много могли еще узнать!
Она была права. Я тоже чувствовал себя обманутым, будто в середине пьесы неожиданно погасла рампа и актеры ушли со сцены.
Я повернул наш гидросамолет к берегу, и тут Лесли воскликнула: «Смотри!»
Чуть правее по курсу, уткнувшись в песок, стоял точно такой же «Мартин Сиберд».
— Ну, вот, — сказал я. — Теперь-то никаких сомнений. Здесь многие практикуются. Мы точно дома.
Казалось, все кругом замерло, никаких признаков жизни. Наконец мы причалили метрах в семидесяти от другого самолета. Я скинул туфли и спрыгнул в воду, ее было всего по щиколотку, помог Лесли спуститься, а затем занялся швартовкой Ворчуна. Тем временем Лесли подошла к нашим соседям и позвала: «Эй, есть здесь кто-нибудь?»
— Что, никого нет? — спросил я, отправившись вслед за ней.
Она не ответила, молча разглядывая чужой самолет. Он как две капли воды был похож на нашего Ворчуна: на его белоснежном фюзеляже сверкала точно такая же радуга, а ведь эту эмблему мы придумали сами, та же обивка кабины, даже наши инициалы на приборной доске.
Очень странное совпадение.
Я дотронулся до капота. Мотор был еще теплым.
— Ага, — пробормотал я, и меня охватило какое-то смутное беспокойство. Взяв Лесли за руку, я пошел обратно.
На полпути она обернулась.
— Смотри! На песке только наши следы. Что же, они испарились прямо из кабины? Знаешь, мне кажется, наше путешествие продолжается… Но тогда мы должны были бы встретить наших двойников.
— Если мы не на Земле, то это, скорее всего, испытание, — сказал я. — Раз мы никого не видим, то урок, видимо, заключается в том, что они приняли другую форму. Мы не можем разлучиться с нашими духовными братьями. Мы никогда не бываем в одиночестве, если только сами не захотим в это поверить.
Ярко-красная вспышка, и метрах в пяти перед нами возникает наш наставник в белых джинсах.
— За что же я вас так люблю? За то, что вы помните! — Она протянула к нам руки.
— Пай! — закричала Лесли и бросилась ее обнимать. — Я так рада тебя видеть! Где мы только не были! Мы должны тебе солько рассказать и многое у тебя спросить.
— Здорово, что ты вернулась, — сказал я, — а почему ты так внезапно исчезла?
Она улыбнулась, подошла к самой воде и уселась на песок. А затем поманила нас к себе.
— Потому, что я знала наверняка, какие приключения вас ожидают, — начала она. — А когда вы кого-нибудь любите и знаете, что он готов учиться и расти душой, вы должны дать ему свободу. Разве вы могли бы всему этому научиться и все это испытать, если бы я была с вами, связывая вашу свободу выбора?
Улыбаясь она повернулась ко мне.
— Это действительно альтернативный мир, а не земное озеро Хейли. И второй самолет здесь ради шутки. Просто вы напомнили мне, что я очень люблю летать, вот я и скопировала вашего Ворчуна, чтобы немножко попрактиковаться.
Затем она тронула Лесли.
— Ты очень наблюдательна, заметила, что я не оставила следов на песке. Для того, чтобы вы помнили, что дорогу надо выбирать всегда самому, следуя своему чувству высшей справедливости. В картине судеб скрыты все возможные пути развития мира, здесь абсолютная свобода выбора. Представьте себе книгу. Каждое событие — это слово, предложение, часть бесконечного романа; и буквы в нем не меняются. Меняется сознание, выбирая, что ему читать, а что — нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30