Такие лица представляются горячечному воображению курильщиков опиума, сперва поражая их своей красотой, а затем внезапно превращаясь в страшных уродов.
Однако, когда Хэлберт заключил свою отважную речь, перед ним вновь стояла прежняя Белая дама, с тем же печальным выражением на бледном, спокойном лице. А он ожидал, что ее волнение закончится какой-либо ужасающей метаморфозой. Скрестив руки на груди, видение отвечало ему:
Дерзкий юнец! Удача твоя,
Что встретился ты со мной у ручья,
Что сердце твое не дрожало,
Что храбрость прочь не бежала,
Что не был ты страхом объят
И вынес ты гневный взгляд
Белой дамы из Эвенела!
А вздрогнул бы ты хоть на миг
Иль робко взором поник -
Прочь душа бы твоя отлетела.
Хоть во мне все небо голубое,
И в жилах кровь течет росою,
А ты — лишь праха темный след.
Ты говори — я дам ответ!
— Объясни же мне, — спросил юноша, — благодаря какому наваждению произошла такая перемена в моем сознании и в моих мечтах, что я перестал думать об оленях и собаках, о луке и стрелах, что теперь душа моя отвращается от всего, что раньше привязывало ее к этому тесному ущелью? Отчего теперь вся кровь во мне закипает при одной мысли о ненавистном человеке, у стремени которого я бы в свое время бежал целое утро, радуясь каждому его милостивому слову? Почему теперь я жажду общения с принцами крови, рыцарями и дворянами? Неужели я тот самый человек, который еще вчера спокойно прозябал в неизвестности, а сегодня воспрянул, горя честолюбием и желанием славы? Скажи, ответь мне, если можешь, откуда такая перемена? Околдован ли я, или я раньше находился во власти чар? Я чувствую, что теперь я совсем другой человек, и в то же время сознаю, что это по-прежнему я. Скажи, открой мне, не твоему ли влиянию я обязан этим превращением?
Белая дама отвечала:
Всесильный чародей объял
Весь мир своею мощью:
Орла над грудой горных скал
И горлиц в темной роще.
В людских сердцах свою игру
Ведет властитель строгий:
От блага к злу, от зла к добру
В лачуге и в чертоге.
— Не говори так загадочно, — взмолился юноша, краснея до того, что его лицо, шея и руки побагровели, — дай мне яснее понять твои слова.
Дух продолжал:
Твоим сердцем завладел
Образ Мэри Эвенел!
Гордеца берет досада
От презрительного взгляда.
Да, мечтою ты объят
Встать к могучим, к мудрым в ряд!
Жребии низкий отвергая,
Все забавы забывая,
В стан бойцов ты хочешь встать:
Счастье взять иль жизнь отдать!
Сердце ты свое спроси-ка,
И оно в тоске великой
Скажет: «Вечный твой удел -
Образ Мэри Эвенел!»
— Скажи же мне тогда, — отвечал Хэлберт, в то время как краска по-прежнему заливала ему щеки, — скажи, ты, открывшая мне то, в чем я до сей поры сам не смел себе признаться, как мне объяснить ей мои чувства, как мне сообщить ей о моей любви?
Белая дама отвечала:
Не спрашивай меня,
Не разрешу сомнений я!
Мы созерцаем терпеливо
Страстей приливы и отливы,
Всех чувств блистательный парад…
Так северным сияньем взгляд
Пленен, когда лучи сияют
И в небе радугой играют,
И оторваться — силы нет!
Но словно лед полярный свет.
— Но ведь твоя собственная судьба, — возразил ей Хэлберт, — если только люди не ошибаются, тесно связана с судьбою смертных?
Видение отвечало:
Таинственные узы наше племя
Связуют с поколением людей.
Звезда взошла над домом Эвенелов,
Когда нормандец Ульрик в первый раз
Себе присвоил, принял это имя.
И вот звезда, в зените засияв,
Роняет вниз слезу росы алмазной,
И падает она сюда, в ручей…
И Дух возник из этого потока:
Он сроком жизни с домом Эвенелов
И с царственной звездой навеки связан.
— Говори же яснее, — молвил молодой Глендининг, — я совсем перестал тебя понимать. Скажи мне, что связало твою судьбу с домом Эвенелов? И прежде всего открой мне, какой рок преследует этот дом?
Белая дама отвечала:
Взгляни на пояс мой, на нить златую!
Она легчайшей паутинки тоньше -
Когда бы не заклятие на ней,
Она б мой белый плащ не обвивала.
Сперва была она тяжелой цепью,
Какою мог быть скован и Самсон,
Пока его коварно не остригли.
Но эта цепь все тоньше становилась
С падением величья Эвенелов…
Когда же нить истертая порвется,
В стихиях мира вновь я растворюсь.
Не задавай ты мне вопросов больше,
Мне звезды запрещают отвечать!
— Ты умеешь читать по звездам? И можешь сказать мне, что будет с моей любовью, если ты не в силах ей помочь?
Белая дама снова отвечала:
Блиставшая над домом Эвенелов
Когда-то ярко, меркнет уж звезда…
Она тускнеет, как фонарь с рассветом,
Когда уходит сторож с маяка.
Печальное, зловещее влиянье
Неумолимо, пагубно растет:
Соперничество, гибельные страсти
И ненависть — вот что грозит в грядущем!
— Соперничество, говоришь ты? — повторил Глендининг. — Так, значит, мои опасения подтвердились! Неужели же этот английский червь, заползший в мой родной дом, будет безнаказанно издеваться надо мной, да еще в присутствии Мэри Эвенел? Дай же мне, высокий дух, возможность помериться с ним силами — помоги мне преодолеть ту разность сословий, благодаря которой он отказывается от поединка. Дай мне возможность сразиться с ним как равный с равным, и что бы ни предвещали мне звезды со всего небосклона, мой отцовский меч сумеет противостоять их влиянию.
Белая дама отвечала с такою же готовностью, как всегда:
Юнец, ты на меня не злись:
К беде влеку я, берегись!
Мы духи, нет у нас в крови
Ни ненависти, ни любви.
Порыв иль мудрость верх возьмет?
Мой дар добро иль зло несет!
— О, дай мне восстановить мою честь, — продолжал Хэлберт Глендининг, — дай мне отплатить сторицей моему гордому сопернику, за все обиды, которые он мне нанес, а потом — будь что будет. А если мне не удастся ему отомстить, я усну вечным сном и не буду ничего знать о моем позоре.
Призрак не замедлил с ответом:
Как Пирси-хвастуна унять?
Иглу лишь стоит показать!
На запад солнце держит путь…
Пора! Прощай и счастлив будь!
Сказав или, вернее, пропев эти слова, Белая дама извлекла из своих кудрей серебряную иглу и передала ее Хэлберту Глендинингу. Затем она встряхнула головой так, что волосы ее рассыпались по плечам, и очертание ее фигуры стало таким же волнистым, как ее волосы, лицо побледнело, как молодой месяц, весь облик ее подернулся туманом, и постепенно она растаяла в воздухе.
К чудесам тоже привыкаешь, но все-таки юноша, оставшись один у источника, еще раз испытал, хоть и в гораздо меньшей степени, тот внезапный ужас, который охватил его, когда призрак исчезал перед ним в первый раз. Но теперь страшное сомнение отягчало его душу: мог ли он с чистой совестью пользоваться дарами потустороннего существа, которое даже и не выдавало себя за небесного ангела, а может быть (как знать? ), принадлежало к гораздо более опасному разряду духов, чем оно уверяло. «Я поговорю об этом с Эдуардом, — сказал он себе, — он знаком с церковной наукой и посоветует мне, что делать. Хотя нет, не стоит: Эдуард слишком щепетилен и осторожен. Я испытаю действие ее дара на самом Пирси Шафтоне, если он еще раз вздумает меня задеть, и тогда узнаю по исходу дела, не опасно ли прибегать к помощи Белой дамы. А теперь — домой, домой! И мы скоро узнаем, долго ли мне суждено оставаться в родном доме, ибо я не намерен больше терпеть оскорбления на глазах у Мэри Эвенел, когда отцовский меч висит у меня на боку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
Однако, когда Хэлберт заключил свою отважную речь, перед ним вновь стояла прежняя Белая дама, с тем же печальным выражением на бледном, спокойном лице. А он ожидал, что ее волнение закончится какой-либо ужасающей метаморфозой. Скрестив руки на груди, видение отвечало ему:
Дерзкий юнец! Удача твоя,
Что встретился ты со мной у ручья,
Что сердце твое не дрожало,
Что храбрость прочь не бежала,
Что не был ты страхом объят
И вынес ты гневный взгляд
Белой дамы из Эвенела!
А вздрогнул бы ты хоть на миг
Иль робко взором поник -
Прочь душа бы твоя отлетела.
Хоть во мне все небо голубое,
И в жилах кровь течет росою,
А ты — лишь праха темный след.
Ты говори — я дам ответ!
— Объясни же мне, — спросил юноша, — благодаря какому наваждению произошла такая перемена в моем сознании и в моих мечтах, что я перестал думать об оленях и собаках, о луке и стрелах, что теперь душа моя отвращается от всего, что раньше привязывало ее к этому тесному ущелью? Отчего теперь вся кровь во мне закипает при одной мысли о ненавистном человеке, у стремени которого я бы в свое время бежал целое утро, радуясь каждому его милостивому слову? Почему теперь я жажду общения с принцами крови, рыцарями и дворянами? Неужели я тот самый человек, который еще вчера спокойно прозябал в неизвестности, а сегодня воспрянул, горя честолюбием и желанием славы? Скажи, ответь мне, если можешь, откуда такая перемена? Околдован ли я, или я раньше находился во власти чар? Я чувствую, что теперь я совсем другой человек, и в то же время сознаю, что это по-прежнему я. Скажи, открой мне, не твоему ли влиянию я обязан этим превращением?
Белая дама отвечала:
Всесильный чародей объял
Весь мир своею мощью:
Орла над грудой горных скал
И горлиц в темной роще.
В людских сердцах свою игру
Ведет властитель строгий:
От блага к злу, от зла к добру
В лачуге и в чертоге.
— Не говори так загадочно, — взмолился юноша, краснея до того, что его лицо, шея и руки побагровели, — дай мне яснее понять твои слова.
Дух продолжал:
Твоим сердцем завладел
Образ Мэри Эвенел!
Гордеца берет досада
От презрительного взгляда.
Да, мечтою ты объят
Встать к могучим, к мудрым в ряд!
Жребии низкий отвергая,
Все забавы забывая,
В стан бойцов ты хочешь встать:
Счастье взять иль жизнь отдать!
Сердце ты свое спроси-ка,
И оно в тоске великой
Скажет: «Вечный твой удел -
Образ Мэри Эвенел!»
— Скажи же мне тогда, — отвечал Хэлберт, в то время как краска по-прежнему заливала ему щеки, — скажи, ты, открывшая мне то, в чем я до сей поры сам не смел себе признаться, как мне объяснить ей мои чувства, как мне сообщить ей о моей любви?
Белая дама отвечала:
Не спрашивай меня,
Не разрешу сомнений я!
Мы созерцаем терпеливо
Страстей приливы и отливы,
Всех чувств блистательный парад…
Так северным сияньем взгляд
Пленен, когда лучи сияют
И в небе радугой играют,
И оторваться — силы нет!
Но словно лед полярный свет.
— Но ведь твоя собственная судьба, — возразил ей Хэлберт, — если только люди не ошибаются, тесно связана с судьбою смертных?
Видение отвечало:
Таинственные узы наше племя
Связуют с поколением людей.
Звезда взошла над домом Эвенелов,
Когда нормандец Ульрик в первый раз
Себе присвоил, принял это имя.
И вот звезда, в зените засияв,
Роняет вниз слезу росы алмазной,
И падает она сюда, в ручей…
И Дух возник из этого потока:
Он сроком жизни с домом Эвенелов
И с царственной звездой навеки связан.
— Говори же яснее, — молвил молодой Глендининг, — я совсем перестал тебя понимать. Скажи мне, что связало твою судьбу с домом Эвенелов? И прежде всего открой мне, какой рок преследует этот дом?
Белая дама отвечала:
Взгляни на пояс мой, на нить златую!
Она легчайшей паутинки тоньше -
Когда бы не заклятие на ней,
Она б мой белый плащ не обвивала.
Сперва была она тяжелой цепью,
Какою мог быть скован и Самсон,
Пока его коварно не остригли.
Но эта цепь все тоньше становилась
С падением величья Эвенелов…
Когда же нить истертая порвется,
В стихиях мира вновь я растворюсь.
Не задавай ты мне вопросов больше,
Мне звезды запрещают отвечать!
— Ты умеешь читать по звездам? И можешь сказать мне, что будет с моей любовью, если ты не в силах ей помочь?
Белая дама снова отвечала:
Блиставшая над домом Эвенелов
Когда-то ярко, меркнет уж звезда…
Она тускнеет, как фонарь с рассветом,
Когда уходит сторож с маяка.
Печальное, зловещее влиянье
Неумолимо, пагубно растет:
Соперничество, гибельные страсти
И ненависть — вот что грозит в грядущем!
— Соперничество, говоришь ты? — повторил Глендининг. — Так, значит, мои опасения подтвердились! Неужели же этот английский червь, заползший в мой родной дом, будет безнаказанно издеваться надо мной, да еще в присутствии Мэри Эвенел? Дай же мне, высокий дух, возможность помериться с ним силами — помоги мне преодолеть ту разность сословий, благодаря которой он отказывается от поединка. Дай мне возможность сразиться с ним как равный с равным, и что бы ни предвещали мне звезды со всего небосклона, мой отцовский меч сумеет противостоять их влиянию.
Белая дама отвечала с такою же готовностью, как всегда:
Юнец, ты на меня не злись:
К беде влеку я, берегись!
Мы духи, нет у нас в крови
Ни ненависти, ни любви.
Порыв иль мудрость верх возьмет?
Мой дар добро иль зло несет!
— О, дай мне восстановить мою честь, — продолжал Хэлберт Глендининг, — дай мне отплатить сторицей моему гордому сопернику, за все обиды, которые он мне нанес, а потом — будь что будет. А если мне не удастся ему отомстить, я усну вечным сном и не буду ничего знать о моем позоре.
Призрак не замедлил с ответом:
Как Пирси-хвастуна унять?
Иглу лишь стоит показать!
На запад солнце держит путь…
Пора! Прощай и счастлив будь!
Сказав или, вернее, пропев эти слова, Белая дама извлекла из своих кудрей серебряную иглу и передала ее Хэлберту Глендинингу. Затем она встряхнула головой так, что волосы ее рассыпались по плечам, и очертание ее фигуры стало таким же волнистым, как ее волосы, лицо побледнело, как молодой месяц, весь облик ее подернулся туманом, и постепенно она растаяла в воздухе.
К чудесам тоже привыкаешь, но все-таки юноша, оставшись один у источника, еще раз испытал, хоть и в гораздо меньшей степени, тот внезапный ужас, который охватил его, когда призрак исчезал перед ним в первый раз. Но теперь страшное сомнение отягчало его душу: мог ли он с чистой совестью пользоваться дарами потустороннего существа, которое даже и не выдавало себя за небесного ангела, а может быть (как знать? ), принадлежало к гораздо более опасному разряду духов, чем оно уверяло. «Я поговорю об этом с Эдуардом, — сказал он себе, — он знаком с церковной наукой и посоветует мне, что делать. Хотя нет, не стоит: Эдуард слишком щепетилен и осторожен. Я испытаю действие ее дара на самом Пирси Шафтоне, если он еще раз вздумает меня задеть, и тогда узнаю по исходу дела, не опасно ли прибегать к помощи Белой дамы. А теперь — домой, домой! И мы скоро узнаем, долго ли мне суждено оставаться в родном доме, ибо я не намерен больше терпеть оскорбления на глазах у Мэри Эвенел, когда отцовский меч висит у меня на боку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131