— Она была еще совсем крошка, а уже сочиняла стихи.
(Киппс потрясен.)
— Она вся в отца… — Миссис Уолшингем сочла необходимым пролить трогательный свет на их прошлое. — В душе он был не деловой человек, а художник. В этом-то вся беда… Компаньон ввел его в заблуждение, а когда случился крах, все стали винить его… Ну, полно, стоит ли вспоминать все эти ужасы… тем более сегодня. В жизни, мистер Киппс, бывают и хорошие времена и плохие. И у меня в прошлом далеко не все безоблачно.
На лице Киппса выразилось глубокое сочувствие, достойное самого Филина.
Теперь миссис Уолшингем заговорила о цветах, а перед глазами Киппса все стояла Элен, склонившаяся к нему там, на Главной башне…
Чай расположились пить под деревьями, у маленькой гостиницы, и в какое-то мгновение Киппс вдруг ощутил, что все украдкой на него поглядывают. Если бы не спасительный такт Филина да не осы, налетевшие как раз вовремя, все почувствовали бы себя неловко и напряженно. Но Филин хотел, чтобы этот памятный день прошел без сучка без задоринки, и неутомимо шутил и острил, развлекая всю компанию. А потом молодой Уолшингем заговорил о римских развалинах под Лимпном и уже собирался перейти к своей излюбленной теме — сверхчеловеку.
— Эти древние римляне… — начал было он, но тут налетели осы. В одном только варенье завязли три и были убиты.
И Киппс, точно во сие, убивал ос, передавал что-то не тому, кто просил, и вообще с величайшим трудом соблюдал кое-как усвоенные правила поведения в обществе. Мгновениями окружавшую его тьму вдруг точно рассекала молния, и он видел Элен. Элен старательно не глядела в его сторону и держалась на удивление спокойно и непринужденно. Ее выдавал лишь едва заметный румянец, чуть ли не впервые ожививший матовую бледность щек…
Не сговариваясь, Киппсу предоставили право плыть домой в одной лодке с Элен; он помог ей сойти в лодку, взялся за весло и стал грести так медленно, не спеша, что скоро они оказались позади всех. Теперь душа его очнулась. Но он ничего не сказал Элен. Да и осмелится ли он когда-нибудь еще с нею заговорить? Она изредка показывала ему на отражения в воде, на цветы, на деревья и что-то говорила, и он молча кивал в ответ. Но мысленно он все еще был там, на Главной башне, все не мог прийти в себя от счастливого потрясения и понять, что все это не сон. Даже в самой глубине души он еще не верил, что она теперь принадлежит ему. Одно только он понял: каким-то чудом богиня спустилась со своего пьедестала и взяла его за руку!
Бездонное синее небо раскинулось над ними, их хранили и укрывали темные деревья, а за бортом мерцали покойные, тихие воды. Элен видела лишь прямой темный силуэт Киппса; он не без ловкости погружал в воду широкое весло то слева, то справа, — и позади змеился серебристый переливчатый след. Нет, не так уж он плох! Молодое тянется к молодому, как бы ни была широка разделяющая их пропасть, и Элен радовалась и торжествовала победу. И ведь победа над Киппсом означала еще и деньги, широкие возможности, свободу, Лондон, свершение многих хоть и неясных, но соблазнительных надежд. Киппс же смутно различал ее лицо — оно нежно светлело в сумерках. Он, конечно, не мог видеть ее глаза, но, околдованный любовью, воображал, будто видит, и они светили ему точно далекие звезды.
В этот вечер весь мир — и темное небо, и вода, и окунувшиеся в нее ветви — казался Киппсу всего лишь рамкой для Элен. Словно он обрел какое-то внутреннее зрение и ясно, как никогда, увидел, что в ней сосредоточены все прелести мира. Сбылись его самые заветные мечты. Для него настал час, когда перестаешь думать о будущем, когда время останавливается и кажется, мы — у предела всех желаний. В этот вечер Киппс не думал о завтрашнем дне; он достиг всего, дальше этого он не заходил даже в мечтах. Душа его покойно и тихо наслаждалась блаженным часом.

В тот же вечер, около девяти, Филин зашел к Киппсу на его новую квартиру на Аппер-Сандгейт-роуд — дедовский дом на набережной Киппс собирался продать, а пока что сдал внаем со всей обстановкой. Не зажигая лампы, Киппс тихо сидел у растворенного окна и пытался осмыслить происшедшее. Растроганный Филин крепко сжал пальцы юноши, положил ему на плечо узловатую бледную руку и вообще всячески постарался выразить подобающие случаю нежные чувства. Киппс тоже сегодня был растроган и встретил Филина как родного брата.
— Она восхитительна, — с места в карьер заявил Филин.
— Ведь правда? — подхватил Киппс.
— Какое у нее было лицо! — сказал Филин. — Дорогой мой Киппс, это поважнее наследства.
— Я ее не заслужил, — сказал Киппс.
— Не надо так говорить.
— Нет, не заслужил. Все никак не поверю. Прямо не верится мне. Ну, никак!
Наступило выразительное молчание.
— Чудеса, да и только! — сказал Киппс. — Никак в себя не приду.
Филин надул щеки и почти бесшумно выпустил воздух, и оба снова помолчали.
— И все началось… до того, как вы разбогатели?
— Когда я учился у нее на курсах, — торжественно ответил Киппс.
Да, это прекрасно, объявил Филин из тьмы, в которой таинственно вспыхивали огоньки: он пытался зажечь спичку. Лучшего Киппсу и не пожелаешь…
Наконец он закурил сигарету, и Киппс, с лицом задумчивым и важным, последовал его примеру.
Скоро беседа потекла легко и свободно.
Филин принялся превозносить Элен, ее мать, брата; рассчитывал, на какой день может быть назначено великое событие, и Киппс начинал верить, что свадьба и вправду состоится.
— Они ведь в известном смысле графского рода, — сказал Филин, — в родстве с семейством Бопре… слышали, наверно, — лорд Бопре?
— Да ну! — воскликнул Киппс. — Неужто?
— Родство, конечно, дальнее, — сказал Филин. — А что ни говори…
И в полутьме сверкнули в улыбке его прекрасные зубы.
— Нет, это уж слишком, — сказал Киппс, сраженный. — Что же это такое делается?
Филин шумно перевел дух. Некоторое время Киппс слушал, как он расхваливает Элен, и его решимость крепла.
— Послушайте, Филин, — сказал он. — Чего ж мне теперь полагается делать?
— То есть? — удивился Филин.
— Да вот, наверно, надо явиться к ней с визитом, и все такое? — Киппс задумался, потом прибавил: — Я ведь хочу, чтоб все было как полагается.
— Ну, конечно, — сказал Филин.
— А то вдруг возьмешь да и сделаешь что-нибудь шиворот-навыворот, вот ужас-то.
Филин размышлял, и огонек его сигареты мерцал в полутьме.
— Визит нанести, разумеется, нужно, — решил он. — Вам следует поговорить с миссис Уолшингем.
— А как?
— Скажете ей, что хотите жениться на ее дочери.
— Да ведь она, небось, и сама знает, — сказал Киппс: страх придал ему прозорливости.
В полутьме видно было, как Филин рассудительно покачал головой.
— Да еще кольцо, — продолжал Киппс. — Как быть с кольцом?
— Какое кольцо?
— Которое для помолвки. «Как вести себя в обществе» про это не пишет ни словечка.
— Ну, разумеется, надо выбрать кольцо… со вкусом выбрать. Да.
— А какое?
— Какое-нибудь поизящнее. В магазине вам покажут.
— Это верно. И я его принесу, а? И надену ей на палец.
— Ох, нет! Пошлите его. Это гораздо лучше.
— А-а! — В голосе Киппса впервые послышалось облегчение. — Ну, а визит как же? К миссис Уолшингем, стало быть… Как я к ней пойду?
— Да, это особо торжественный случай, — с важностью молвил Филин.
— Стало быть, как же? В сюртуке?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88