Вздымаясь все выше и выше, она покружилась над «Гилярием», как бы прощаясь с судном, и, подхваченная попутным ветром, унеслась в сторону суши. Так скрылся с наших глаз яркий летчик, тронувший наши сердца.
— Улетела, — вздохнул рядом со мной Чикиньо. Он произнес это не то с грустью, не то с облегченьем.
5. СДЕРЖИВАЕТ ЛИ» БУС ЛАЙН» СВОИ ОБЕЩАНИЯ?
Передо мной красиво оформленный и богато иллюстрированный путеводитель пароходной компании» Бус Лайн» под названием «Тысяча миль вверх по Амазонке на океанском пароходе». Путеводитель сулит пассажирам всевозможные чудеса, радости жизни, безмятежную идиллию среди лазурных вод, вечерние концерты и дансинги под созвездием Южного Креста; им обещаны чудеса самых больших тропических лесов, окаймляющих самую большую тропическую реку, сказочные лунные ночи под сенью пальм, невиданные звери, причудливые птицы, яркие бабочки и орхидеи. Сдерживает ли компания «Бус Лайн» эти обещания? О, да. Щедрая природа в избытке поставляет все, что перечислено в путеводителе и показано на его фотографиях. Только об одном сюрпризе умолчали составители путеводителя — о том, какой мошеннический трюк выкинет наш «Гилярий» — пассажирский полутуристский пароход. Лишь когда судно уже прибыло в Пара, оказалось, что в трюмах его находится уголь, предназначенный для этого порта. Выгружать его стали тайком, под покровом ночи, но шила в мешке не утаишь, тем более, что все судно заволокло черным облаком угольной пыли. Возмущенные пассажиры громко негодуют, и они правы, потому что кодекс морской чести категорически запрещает перевозку таких грузов на пассажирских судах. Бывалые люди говорят, что «Гилярий» совершил неслыханную низость, и все поносят на чем свет стоит и пароходную администрацию и «Бус Лайн».
Мне тоже хочется считать себя бывалым человеком и присоединить свой голос к общему возмущению, но почему-то у меня это плохо получается. Через иллюминатор каюты я смотрю на воду. Луна протянула серебряную дорожку от бортов парохода до далеких островов, поросших лесом и растворяющихся в ночной мгле.
Давно миновали те годы, когда луна вызывала во мне восторженную экзальтацию. Сейчас я смотрю на лунный пейзаж трезво и спокойно, и все же мне стоит усилий убедить себя, что эта освещенная луной река — настоящая, самая что ни на есть настоящая Амазонка, хотя здесь ее называют Пара. С берегов доносятся острые, пряные ароматы, присущие южноамериканским лесам, слышно пронзительное стрекотание кузнечиков. И запахи и это стрекотание мне хорошо знакомы по прежним поездкам на Парану. На несколько мгновений скрежет грузовых лифтов и грохот сбрасываемого угля заглушают все другие звуки, но вот опять доносится трескотня кузнечиков. И я знаю, что теперь буду слышать ее непрестанно, в любое время дня и ночи, пока не покину Амазонку.
Да, сейчас я не в состоянии сердиться на кого бы то ни было, ничего не поделаешь. Пусть уж «Гилярий» выгружает свой уголь!
6. ПАЛЬМЫ И КЛЕЩИ
Впервые Амазонка ослепила меня ранним утром, когда мы прибыли в Пара. Мы сошли с парохода и отправились побродить по берегу реки. Миновали последние домишки предместья, и в каких-нибудь ста шагах от них оказались уже в лесной чаще. Тут-то я впервые увидел эти сказочные пальмы. Эмильяно — бронзового цвета нищий, забулдыга и хвастун, идальго и оборванец — все в одном лице, пристал ко мне и объявил себя моим проводником и телохранителем. Этот Эмильяно, заметив мое восхищение при виде пальм, поспешил пояснить:
— Асаи!
И многозначительно прищелкнул языком.
До этого всюду на юге — в Сеара, Пернамбуку, Баия, Рио-де-Жанейро — мне попадались кокосовые пальмы, и я восхищался ими, полагая, что ничего лучшего быть не может. Оказывается, я ошибался. Пальмы асаи, растущие здесь, красивее кокосовых. Они напоминают их по форме, но куда стройнее, выше, тоньше. Они так привлекательны, что невозможно пройти мимо и не поддаться их очарованию. Вот на самом берегу реки Пара, южного рукава Амазонки, гордо высятся над чащей четыре-пять асаи. Они — как светлый луч в мрачной пуще, как ясная улыбка молодой девушки, приветствующей гостя.
— Вы ели, сеньор, плоды асаи? — спрашивает меня Эмильяно. Не дожидаясь ответа, он причмокивает губами и забавно вращает глазами. — Райские плоды! — И приводит бытующую в этих местах пословицу: — «Кто ел плоды асаи, тот останется здесь навсегда».
Позднее я ел их не раз, они действительно превосходны, и все же в Пара я не остался. Но признаюсь: первое впечатление от красавиц пальм оставило в моей душе неизгладимый след.
Мы идем дальше вдоль реки по тропинке, прорубленной в такой густой чаще, что растительность обступает нас со всех сторон сплошной стеной. Один лишь раз я попытался свернуть с тропинки в сторону, чтобы полюбоваться бабочкой, отдыхавшей на ветке дерева. Тщетно пытался! Протиснуться в глубь чащи дальше, чем на пять-шесть шагов, нет никакой возможности. Я вынужден был вернуться обратно на тропинку весь исцарапанный, как после потасовки. Мое знакомство с пущей Амазонки длилось всего лишь несколько минут, но я уже осыпан злющими клещами с ног до головы. Укусы этих клещей ужасны, и раны болят много дней. Как бы для того, чтобы окончательно отрезвить меня и развеять миф о сказочном пальмовом рае, на обратном пути нас атаковали какие-то маленькие мушки. Укусы их оставляют на коже черные точки и вызывают невыносимый зуд на целых две недели.
7. ЯГУАР В ВЕР-У-ПЕСУ
И все же больше всего меня поразили в Пара не пальмы асаи, не буйствующий тропический лес, уже завладевший предместьем, не пестрота населения города, как кто-то остроумно заметил — причудливой смеси Парижа, Тимбукту и бразильского леса, не контраст между лощеными щеголями, расфранченными по последней парижской моде, и нищетой большинства населения, — нет, больше всего меня поразил Вер-у-песу.
Вер-у-песу — порт для туземных барж и одновременно рынок. Из лабиринта десятков рек, речушек и лесных ручейков, прорезающих всю страну, сюда стекается самая причудливая в мире флотилия барж и лодок с людьми всевозможнейших оттенков кожи. Это потомки многократно скрещенных на протяжении трех веков португальских конквистадоров, негритянских рабов и индейских племен, ныне уже не существующих.
Они привозят в Пара плоды своих крохотных полей, отвоеванных у лесной чащи на берегу реки, и дары самого леса. Чего только здесь нет! Рядом с неизбежной кукурузой, маниокой, фасолью, рисом — всевозможные рыбы самой необычной формы и окраски. Рядом с бразильскими орехами, известными здесь под названием кастанья ду Пара, и плодами какао десятки, нет, сотни сортов великолепных фруктов. Рядышком с изделиями из пальмовых волокон — красивые, искусно разрисованные горшки, украшенные резьбой тыквы, индейские луки и стрелы, шкуры ягуаров, змеиные кожи и чудодейственные травы, исцеляющие от всех болезней. Рядом с домашней птицей — лесные индюки, игуаны — черепахи (изысканное лакомство!); тут же прирученные попугаи — огромные арары и крохотные перикиты; живые анаконды, пекари, змеи, множество всяких лесных птиц — радужные тангары, касики-япимы, длинноносые туканы.
Солнце едва взошло, а порт уже кишит баржами. Каждая старается пришвартоваться поближе к той полосе берега, где находится торговая площадь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
— Улетела, — вздохнул рядом со мной Чикиньо. Он произнес это не то с грустью, не то с облегченьем.
5. СДЕРЖИВАЕТ ЛИ» БУС ЛАЙН» СВОИ ОБЕЩАНИЯ?
Передо мной красиво оформленный и богато иллюстрированный путеводитель пароходной компании» Бус Лайн» под названием «Тысяча миль вверх по Амазонке на океанском пароходе». Путеводитель сулит пассажирам всевозможные чудеса, радости жизни, безмятежную идиллию среди лазурных вод, вечерние концерты и дансинги под созвездием Южного Креста; им обещаны чудеса самых больших тропических лесов, окаймляющих самую большую тропическую реку, сказочные лунные ночи под сенью пальм, невиданные звери, причудливые птицы, яркие бабочки и орхидеи. Сдерживает ли компания «Бус Лайн» эти обещания? О, да. Щедрая природа в избытке поставляет все, что перечислено в путеводителе и показано на его фотографиях. Только об одном сюрпризе умолчали составители путеводителя — о том, какой мошеннический трюк выкинет наш «Гилярий» — пассажирский полутуристский пароход. Лишь когда судно уже прибыло в Пара, оказалось, что в трюмах его находится уголь, предназначенный для этого порта. Выгружать его стали тайком, под покровом ночи, но шила в мешке не утаишь, тем более, что все судно заволокло черным облаком угольной пыли. Возмущенные пассажиры громко негодуют, и они правы, потому что кодекс морской чести категорически запрещает перевозку таких грузов на пассажирских судах. Бывалые люди говорят, что «Гилярий» совершил неслыханную низость, и все поносят на чем свет стоит и пароходную администрацию и «Бус Лайн».
Мне тоже хочется считать себя бывалым человеком и присоединить свой голос к общему возмущению, но почему-то у меня это плохо получается. Через иллюминатор каюты я смотрю на воду. Луна протянула серебряную дорожку от бортов парохода до далеких островов, поросших лесом и растворяющихся в ночной мгле.
Давно миновали те годы, когда луна вызывала во мне восторженную экзальтацию. Сейчас я смотрю на лунный пейзаж трезво и спокойно, и все же мне стоит усилий убедить себя, что эта освещенная луной река — настоящая, самая что ни на есть настоящая Амазонка, хотя здесь ее называют Пара. С берегов доносятся острые, пряные ароматы, присущие южноамериканским лесам, слышно пронзительное стрекотание кузнечиков. И запахи и это стрекотание мне хорошо знакомы по прежним поездкам на Парану. На несколько мгновений скрежет грузовых лифтов и грохот сбрасываемого угля заглушают все другие звуки, но вот опять доносится трескотня кузнечиков. И я знаю, что теперь буду слышать ее непрестанно, в любое время дня и ночи, пока не покину Амазонку.
Да, сейчас я не в состоянии сердиться на кого бы то ни было, ничего не поделаешь. Пусть уж «Гилярий» выгружает свой уголь!
6. ПАЛЬМЫ И КЛЕЩИ
Впервые Амазонка ослепила меня ранним утром, когда мы прибыли в Пара. Мы сошли с парохода и отправились побродить по берегу реки. Миновали последние домишки предместья, и в каких-нибудь ста шагах от них оказались уже в лесной чаще. Тут-то я впервые увидел эти сказочные пальмы. Эмильяно — бронзового цвета нищий, забулдыга и хвастун, идальго и оборванец — все в одном лице, пристал ко мне и объявил себя моим проводником и телохранителем. Этот Эмильяно, заметив мое восхищение при виде пальм, поспешил пояснить:
— Асаи!
И многозначительно прищелкнул языком.
До этого всюду на юге — в Сеара, Пернамбуку, Баия, Рио-де-Жанейро — мне попадались кокосовые пальмы, и я восхищался ими, полагая, что ничего лучшего быть не может. Оказывается, я ошибался. Пальмы асаи, растущие здесь, красивее кокосовых. Они напоминают их по форме, но куда стройнее, выше, тоньше. Они так привлекательны, что невозможно пройти мимо и не поддаться их очарованию. Вот на самом берегу реки Пара, южного рукава Амазонки, гордо высятся над чащей четыре-пять асаи. Они — как светлый луч в мрачной пуще, как ясная улыбка молодой девушки, приветствующей гостя.
— Вы ели, сеньор, плоды асаи? — спрашивает меня Эмильяно. Не дожидаясь ответа, он причмокивает губами и забавно вращает глазами. — Райские плоды! — И приводит бытующую в этих местах пословицу: — «Кто ел плоды асаи, тот останется здесь навсегда».
Позднее я ел их не раз, они действительно превосходны, и все же в Пара я не остался. Но признаюсь: первое впечатление от красавиц пальм оставило в моей душе неизгладимый след.
Мы идем дальше вдоль реки по тропинке, прорубленной в такой густой чаще, что растительность обступает нас со всех сторон сплошной стеной. Один лишь раз я попытался свернуть с тропинки в сторону, чтобы полюбоваться бабочкой, отдыхавшей на ветке дерева. Тщетно пытался! Протиснуться в глубь чащи дальше, чем на пять-шесть шагов, нет никакой возможности. Я вынужден был вернуться обратно на тропинку весь исцарапанный, как после потасовки. Мое знакомство с пущей Амазонки длилось всего лишь несколько минут, но я уже осыпан злющими клещами с ног до головы. Укусы этих клещей ужасны, и раны болят много дней. Как бы для того, чтобы окончательно отрезвить меня и развеять миф о сказочном пальмовом рае, на обратном пути нас атаковали какие-то маленькие мушки. Укусы их оставляют на коже черные точки и вызывают невыносимый зуд на целых две недели.
7. ЯГУАР В ВЕР-У-ПЕСУ
И все же больше всего меня поразили в Пара не пальмы асаи, не буйствующий тропический лес, уже завладевший предместьем, не пестрота населения города, как кто-то остроумно заметил — причудливой смеси Парижа, Тимбукту и бразильского леса, не контраст между лощеными щеголями, расфранченными по последней парижской моде, и нищетой большинства населения, — нет, больше всего меня поразил Вер-у-песу.
Вер-у-песу — порт для туземных барж и одновременно рынок. Из лабиринта десятков рек, речушек и лесных ручейков, прорезающих всю страну, сюда стекается самая причудливая в мире флотилия барж и лодок с людьми всевозможнейших оттенков кожи. Это потомки многократно скрещенных на протяжении трех веков португальских конквистадоров, негритянских рабов и индейских племен, ныне уже не существующих.
Они привозят в Пара плоды своих крохотных полей, отвоеванных у лесной чащи на берегу реки, и дары самого леса. Чего только здесь нет! Рядом с неизбежной кукурузой, маниокой, фасолью, рисом — всевозможные рыбы самой необычной формы и окраски. Рядом с бразильскими орехами, известными здесь под названием кастанья ду Пара, и плодами какао десятки, нет, сотни сортов великолепных фруктов. Рядышком с изделиями из пальмовых волокон — красивые, искусно разрисованные горшки, украшенные резьбой тыквы, индейские луки и стрелы, шкуры ягуаров, змеиные кожи и чудодейственные травы, исцеляющие от всех болезней. Рядом с домашней птицей — лесные индюки, игуаны — черепахи (изысканное лакомство!); тут же прирученные попугаи — огромные арары и крохотные перикиты; живые анаконды, пекари, змеи, множество всяких лесных птиц — радужные тангары, касики-япимы, длинноносые туканы.
Солнце едва взошло, а порт уже кишит баржами. Каждая старается пришвартоваться поближе к той полосе берега, где находится торговая площадь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41