Для каждой мысли находил он образ, для каждого ощущения выражение, для каждого движения души наилучший оборот. Гений его, подобно Гению Натуры, обнимал взором своим и солнце и атомы. С равным искусством изображал он героя и шута, умного и безумца, Брута и башмачника. Драмы его, подобно неизмеримому театру Натуры, исполнены многоразличия, все же вместе составляет совершенно целое». Позже, в «Письмах русского путешественника», Карамзин писал: «Величие, истина характеров, занимательность приключений, откровение человеческого сердца и великие мысли, рассеянные в драмах британского гения, будут всегда их магиею для людей с чувством. Я не знаю другого поэта, который имел бы такое всеобъемлющее, плодотворное, неистощимое воображение; и вы найдете все роды поэзии в шекспировских произведениях. Он есть любимый сын богини Фортуны, которая отдала ему волшебный жезл свой; а он, гуляя в диких садах воображения, на каждом шагу творит чудеса!»
Исключительно интересны и разнообразны высказывания о Шекспире Пушкина, находившего, что произведения Шекспира «стоят на высоте недосягаемой», составляя «вечный предмет наших изучений и восторгов». «Правдоподобие положений и правда диалога, — писал Пушкин Н. Раевскому-сыну в 1825 году, — вот настоящие законы трагедии. Я не читал ни Кальдерона, ни Вегу, но что за человек этот Шекспир! Не могу придти в себя! Как Байрон-трагик мелок по сравнению с ним!.. Каждый человек любит, ненавидит, печалится, радуется, но каждый на свой лад — читайте на этот счет Шекспира… Читайте Шекспира (таков мой припев): он никогда не боится скомпрометировать свое действующее лицо, он заставляет его говорить со всею жизненною непринужденностью, ибо уверен, что в свое время и в своем месте он заставит это лицо найти язык, соответствующий его характеру», В статье 1826 года «О народности в литературе» Пушкин замечает: «Но мудрено отъять у Шекспира в его „Отелло“, „Гамлете“, „Мера за меру“ и проч. достоинства большой народности». В набросках предисловия к «Борису Годунову» от 1827 и 1829 гг. Пушкин заявляет: «Твердо уверенный, что устарелые формы нашего театра требуют преобразования, я расположил свою трагедию по системе отца нашего Шекспира…» (1827). «Изучение Шекспира, Карамзина и старых наших летописей дало мне мысль облечь в драматические формы одну из самых драматических эпох новейшей истории. Не смущаемый никаким иным влиянием — Шекспиру я подражал в его вольном и широком изображении характеров, в небрежном и простом составлении типов» (1829). В наброске статьи о драме М. П. Погодина «Марфа Посадница» (1830) Пушкин писал: «Что развивается в трагедии? Какая цель ее? Человек и народ — судьба человеческая, судьба народная. Вот почему Расин велик, несмотря на узкую форму своей трагедии. Вот почему Шекспир велик, несмотря на неравенство, небрежность, уродливость отделки».
Очень содержательны высказывания о Шекспире Лермонтова, писателя-декабриста В. К. Кюхельбекера, который переводил его на русский язык, другого писателя-декабриста — А. А. Бестужева-Марлинского.
Необыкновенно высоко ценили Шекспира наши великие революционные демократы — Белинский, Добролюбов, Чернышевский, отмечавшие глубину его проникновения в действительность, умение уловить в ней все самое существенное, правдивость и широту его художественных обобщений, а вместе с тем его изумительный поэтический дар.
Особенно многочисленны и подробны высказывания о Шекспире В. Г. Белинского, посвятившего ему весьма замечательную статью «Гамлет, драма Шекспира. Мочалов в роли Гамлета» (1838) и много раз возвращавшегося к Шекспиру в других своих работах. В статье «Литературные мечтания» (1834), сравнивая Байрона, Шиллера и Шекспира, Белинский писал: «Байрон, выразивший а своих произведениях муки сердца, ад души, постигнул только одну сторону бытия вселенной; Шиллер поступил совершенно обратно: он передал нам тайны неба, показал одно прекрасное жизни, ибо зло жизни у него или неверно, или искажено преувеличениями, и только Шекспир, божественный, великий, недостижимый, постиг и ад, и землю, и небо. Царь природы, он взял равную долю и с зла, и подсмотрел в своем вдохновенном ясновидении биение пульса вселенной! Каждая его драма есть мир в миниатюре; у него нет, как у Шиллера, любимых идей, любимых героев».
В статье о повестях Гоголя (1835) Белинский с жаром утверждал реалистический характер шекспировского искусства: в XVI веке совершилась окончательная реформа в искусстве: Сервантес убил своим несравненным «Дон Кихотом» ложно-идеальное направление поэзии, Шекспир навсегда помирил и сочетал ее с действительной жизнью. Своим безграничным и мирообъемлющим взором проник он в недоступное святилище природы человеческой и истины жизни, и подсмотрел и уловил таинственные биения их сокровенного пульса. Бессознательный поэт-мыслитель, он воспроизводил в своих гигантских созданиях нравственную природу сообразно с ее вечными, незыблемыми законами, сообразно с ее первоначальным планом, как будто бы он сам участвовал в составлении этих законов, в начертании этого плана, «Новый Протей», он умел вдыхать душу живую в мертвую действительность; глубокий аналитик, он умел в самых, по-видимому, ничтожных обстоятельствах жизни и действиях воли человека находить ключ к разрешению высочайших психологических явлений его нравственной природы. Он никогда не прибегает ни к каким пружинам или подставкам в ходе своих драм; их содержание развивается у него свободно, естественно, из самой своей сущности, по непреложным законам необходимости. Истина, высочайшая истина — вот отличительный характер его созданий. У него нет идеалов в общепринятом смысле этого слова; его люди — настоящие люди, как они есть, как должны быть".
В цитированной выше статье о Гамлете Белинский, между прочим, писал: «Обладая даром творчества в высшей степени и одаренный мирообъемлющим умом, он в то же время обладает и той объективностью гения, которая его сделала драматургом по преимуществу и которая состоит в способности понимать предметы так, как они есть, отдельно от своей личности, переселяться в них и жить их жизнью».
К концу жизни в статье «Взгляд на русскую литературу 1847 года» Белинский отмечал глубокое жизненное содержание шекспировского творчества.
Очень богаты плодотворными мыслями замечания Белинского, помимо «Гамлета», о пьесах «Ромео и Джульетта», «Макбет», «Сон в летнюю ночь», «Буря» и др. Если разрозненные мысли Пушкина о Шекспире — глубокие прозрения в сущность его творчества, то высказывания о нем Белинского, гораздо более систематические и подробные, послужили основой, на которой развилось все дальнейшее изучение Шекспира в русской науке, всегда видевшей в нем великого реалиста, правдиво изображавшего человеческие чувства и отношения.
О взглядах на Шекспира Н. А. Добролюбова мы сказали достаточно в начале нашей статьи.
Часто упоминал Шекспира в своих произведениях Н. Г. Чернышевский, восхищавшийся его глубокой правдивостью. В романе «Что делать?» (гл. VIII) Лопухов говорит: «Почему Шекспир величайший поэт? Потому, что в нем больше правды жизни, меньше обольщения, чем в других поэтах».
Не менее восторженно, чем Белинский, относился к Шекспиру А. И. Герцен, в письмах и статьях которого имя великого драматурга встречается очень часто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Исключительно интересны и разнообразны высказывания о Шекспире Пушкина, находившего, что произведения Шекспира «стоят на высоте недосягаемой», составляя «вечный предмет наших изучений и восторгов». «Правдоподобие положений и правда диалога, — писал Пушкин Н. Раевскому-сыну в 1825 году, — вот настоящие законы трагедии. Я не читал ни Кальдерона, ни Вегу, но что за человек этот Шекспир! Не могу придти в себя! Как Байрон-трагик мелок по сравнению с ним!.. Каждый человек любит, ненавидит, печалится, радуется, но каждый на свой лад — читайте на этот счет Шекспира… Читайте Шекспира (таков мой припев): он никогда не боится скомпрометировать свое действующее лицо, он заставляет его говорить со всею жизненною непринужденностью, ибо уверен, что в свое время и в своем месте он заставит это лицо найти язык, соответствующий его характеру», В статье 1826 года «О народности в литературе» Пушкин замечает: «Но мудрено отъять у Шекспира в его „Отелло“, „Гамлете“, „Мера за меру“ и проч. достоинства большой народности». В набросках предисловия к «Борису Годунову» от 1827 и 1829 гг. Пушкин заявляет: «Твердо уверенный, что устарелые формы нашего театра требуют преобразования, я расположил свою трагедию по системе отца нашего Шекспира…» (1827). «Изучение Шекспира, Карамзина и старых наших летописей дало мне мысль облечь в драматические формы одну из самых драматических эпох новейшей истории. Не смущаемый никаким иным влиянием — Шекспиру я подражал в его вольном и широком изображении характеров, в небрежном и простом составлении типов» (1829). В наброске статьи о драме М. П. Погодина «Марфа Посадница» (1830) Пушкин писал: «Что развивается в трагедии? Какая цель ее? Человек и народ — судьба человеческая, судьба народная. Вот почему Расин велик, несмотря на узкую форму своей трагедии. Вот почему Шекспир велик, несмотря на неравенство, небрежность, уродливость отделки».
Очень содержательны высказывания о Шекспире Лермонтова, писателя-декабриста В. К. Кюхельбекера, который переводил его на русский язык, другого писателя-декабриста — А. А. Бестужева-Марлинского.
Необыкновенно высоко ценили Шекспира наши великие революционные демократы — Белинский, Добролюбов, Чернышевский, отмечавшие глубину его проникновения в действительность, умение уловить в ней все самое существенное, правдивость и широту его художественных обобщений, а вместе с тем его изумительный поэтический дар.
Особенно многочисленны и подробны высказывания о Шекспире В. Г. Белинского, посвятившего ему весьма замечательную статью «Гамлет, драма Шекспира. Мочалов в роли Гамлета» (1838) и много раз возвращавшегося к Шекспиру в других своих работах. В статье «Литературные мечтания» (1834), сравнивая Байрона, Шиллера и Шекспира, Белинский писал: «Байрон, выразивший а своих произведениях муки сердца, ад души, постигнул только одну сторону бытия вселенной; Шиллер поступил совершенно обратно: он передал нам тайны неба, показал одно прекрасное жизни, ибо зло жизни у него или неверно, или искажено преувеличениями, и только Шекспир, божественный, великий, недостижимый, постиг и ад, и землю, и небо. Царь природы, он взял равную долю и с зла, и подсмотрел в своем вдохновенном ясновидении биение пульса вселенной! Каждая его драма есть мир в миниатюре; у него нет, как у Шиллера, любимых идей, любимых героев».
В статье о повестях Гоголя (1835) Белинский с жаром утверждал реалистический характер шекспировского искусства: в XVI веке совершилась окончательная реформа в искусстве: Сервантес убил своим несравненным «Дон Кихотом» ложно-идеальное направление поэзии, Шекспир навсегда помирил и сочетал ее с действительной жизнью. Своим безграничным и мирообъемлющим взором проник он в недоступное святилище природы человеческой и истины жизни, и подсмотрел и уловил таинственные биения их сокровенного пульса. Бессознательный поэт-мыслитель, он воспроизводил в своих гигантских созданиях нравственную природу сообразно с ее вечными, незыблемыми законами, сообразно с ее первоначальным планом, как будто бы он сам участвовал в составлении этих законов, в начертании этого плана, «Новый Протей», он умел вдыхать душу живую в мертвую действительность; глубокий аналитик, он умел в самых, по-видимому, ничтожных обстоятельствах жизни и действиях воли человека находить ключ к разрешению высочайших психологических явлений его нравственной природы. Он никогда не прибегает ни к каким пружинам или подставкам в ходе своих драм; их содержание развивается у него свободно, естественно, из самой своей сущности, по непреложным законам необходимости. Истина, высочайшая истина — вот отличительный характер его созданий. У него нет идеалов в общепринятом смысле этого слова; его люди — настоящие люди, как они есть, как должны быть".
В цитированной выше статье о Гамлете Белинский, между прочим, писал: «Обладая даром творчества в высшей степени и одаренный мирообъемлющим умом, он в то же время обладает и той объективностью гения, которая его сделала драматургом по преимуществу и которая состоит в способности понимать предметы так, как они есть, отдельно от своей личности, переселяться в них и жить их жизнью».
К концу жизни в статье «Взгляд на русскую литературу 1847 года» Белинский отмечал глубокое жизненное содержание шекспировского творчества.
Очень богаты плодотворными мыслями замечания Белинского, помимо «Гамлета», о пьесах «Ромео и Джульетта», «Макбет», «Сон в летнюю ночь», «Буря» и др. Если разрозненные мысли Пушкина о Шекспире — глубокие прозрения в сущность его творчества, то высказывания о нем Белинского, гораздо более систематические и подробные, послужили основой, на которой развилось все дальнейшее изучение Шекспира в русской науке, всегда видевшей в нем великого реалиста, правдиво изображавшего человеческие чувства и отношения.
О взглядах на Шекспира Н. А. Добролюбова мы сказали достаточно в начале нашей статьи.
Часто упоминал Шекспира в своих произведениях Н. Г. Чернышевский, восхищавшийся его глубокой правдивостью. В романе «Что делать?» (гл. VIII) Лопухов говорит: «Почему Шекспир величайший поэт? Потому, что в нем больше правды жизни, меньше обольщения, чем в других поэтах».
Не менее восторженно, чем Белинский, относился к Шекспиру А. И. Герцен, в письмах и статьях которого имя великого драматурга встречается очень часто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40