В каждом таком футе примерно 2000 страниц».
Из меморандума ЦРУ, переданного мне в ходе рассмотрения иска, выяснилось: ЦРУ и я согласны в одном - книги важны…
В конечном счете, ЦРУ победило меня, указав, что разглашение списка опубликованных книг будет официальным признанием участия ЦРУ в тайном издании книг в других странах. Это повлечет за собой серьезные внешнеполитические осложнения, которые нанесут ущерб нашей национальной безопасности.
Суды всех инстанций согласились с ЦРУ, что это утверждение не нужно подкреплять доказательствами даже в закрытом заседании. Тогда спорить не о чем.
По сей день в США не предается огласке ни одной фразы, если ЦРУ возразит против этого, ссылаясь на обеспечение национальной безопасности» .
Прекрасная иллюстрация нравов американской «демократии»! Вы вольны отправиться в суд, опираясь на действующее законодательство, а итоги многолетних хождений по судам равны нулю. Наваски не последний человек в США - редактор крупного либерального, но благонамеренного, по американским критериям, журнала, сумел пробиться на страницы «Нью-Йорк Таймс» и вылить на них свое разочарование. Дело, по тем же критериям, благородное, «свобода слова» в действии. Высказался! А что изменилось? ЦРУ продолжает свое дело. Надо думать, после 1967 года оно не остановилось, выходят и выходят книги в «оперативных целях» ведомства.
Среди тысяч и тысяч авторов на службе ЦРУ вместе с изменником Родины американо-английским шпионом Пеньковским стоит рядом человек тех же моральных качеств - Солженицын.
3
В 1957 - 1958 годах по Москве шнырял малоприметный человек, изъеденный злокачественной похотью прославиться. Он нащупывал, по собственным словам, контакты с теми, кто мог бы переправить на Запад и опубликовать пасквили на родную страну. Товар был самого скверного качества.
Не кто другой, как американский посол в Москве на рубеже шестидесятых и семидесятых Дж. Бим, припоминал, обнаруживая поразительную осведомленность в делах, не входящих в традиционную компетенцию дипломатов: «Солженицын создавал трудности для всех, имевших с ним дело… Первые варианты его рукописей были объемистой, многоречивой сырой массой, которую нужно было организовывать в понятное целое… они изобиловали вульгаризмами и непонятными местами. Их нужно было редактировать» .
Редакторы и вдохновители нашлись, ибо по всем параметрам Солженицын подходил для схемы создания «писателя» в рамках подрывной работы против СССР. Надлежащие убеждения и запас «товара» - рукописи, которые с известными редакторскими трудностями можно превратить в «книги». Как полагается в этих случаях, поначалу будущий «писатель» получил духовную пищу из филиала ЦРУ - НТС. Качество ее, как мы видели, таково, что оно придало специфический вкус и запах произведениям Солженицына. Отчего случались последствия иногда комического свойства, а по большей части с самого начала уничтожавшие возможности воздействия на умы советских людей: «операция Солженицын» ЦРУ строилась на полном отрицании советского строя, того, что дорого всем советским людям.
Сначала о политическом кредо НТС - Солженицына, как оно проступает в его самых различных трудах.
Враги коммунизма неизменно поднимают на щит Н. Бердяева. Многое почерпнул у него и Солженицын, тем более что НТС издает труды Бердяева и в удобном карманно-конспиративном формате. Но вот одно место у Бердяева он умышленно просмотрел - уж очень точно там характеризуются сам Солженицын и цели его «творчества».
Бердяев как-то заметил, что Достоевский предвидел смердяковщину. «Он знал, - писал Бердяев, - что подымется в России лакей и в час великой опасности для нашей родины скажет: «Я всю Россию ненавижу», «я не только не желаю быть военным гусаром, но желаю, напротив, уничтожения всех солдат-с». На вопрос: «А когда неприятель придет, кто же нас защищать будет?», бунтующий лакей ответил: «В двенадцатом году было великое нашествие императора Наполеона французского первого, и хорошо, как бы нас тогда покорили эти самые французы: умная нация покорила бы весьма глупую-с и присоединила к себе. Совсем даже были бы другие порядки».
Солженицын по духу своему родствен с этим лакеем. В час великой опасности для Родины, в годы войны, он поносит действия Верховного Главнокомандования. За это по законам военного времени устраняется из армии и подвергается наказанию. По отношению к тем, кто с оружием в руках приходил завоевывать наш народ, неся смерть и разрушения, он остался неискоренимым пособником в самом его гнусном смысле.
По Смердякову, он разглагольствует о годе 1812-м: «Простая истина, но ее надо выстрадать: благословенны не победы в войнах, а поражения в них!… Мы настолько привыкли гордиться нашей победой над Наполеоном, что упускаем: именно благодаря ей освобождение крестьян не произошло на полстолетия раньше, именно благодаря ей укрепившийся трон разбил декабристов (французская же оккупация не была для России реальностью)». Оставим стороне ложную причинно-следственную связь - известно, например, что декабристами возвращались из похода на Сену, а обратим внимание на другое: разве не звучит здесь лакейский голос Смердякова?
Этот лакей никак не может успокоиться из-за того, что бесчисленные походы на Россию терпели крах. Почему история сложилась так, а не иначе, вопрошает Солженицын: «Настолько все впитали и усвоили: «важен результат». Откуда это к нам пришло? Сперва от славы наших знамен и так называемой «чести нашей родины». Мы душили, секли и резали всех наших соседей, расширялись - и в отечестве утверждалось: важен результат».
Вдумаемся в смысл сказанного. Русский народ на протяжении многовековой истории не раз спасал человечество от тех, кто стремился установить гегемонию над тогдашним цивилизованным миром. Через Русь не прорубились в Европу орды Чингисхана и Батыя, Россия сокрушила Оттоманскую империю, в России был разгромлен Карл XII, в России нашла гибель «великая армия» Наполеона. Разве русские ходили «к соседям»? Разве не они ценой громадных усилий, крови и жертв отражали нашествия иноземцев? Им пришлось драться за свою свободу и за свободу других народов. Если бы бесчисленные поколения наших предков стойко и мужественно, с оружием в руках не стояли на страже родных рубежей, русские давным-давно исчезли бы как народ.
На стиле Солженицына определенно сказалось влияние языка и синтаксиса русского писателя С. Н. Сергеева-Ценского, у которого его подражателю полезно было бы позаимствовать не только манеру изложения, словосочетания, но и взгляд на историю России. Описывая Крымскую войну, когда «соседи» - французы и англичане - пришли за тысячи, верст воевать с Россией, Сергеев-Ценский в свойственной; ему рассудительной манере заметил: «Легенды ли, песни ли, предания ли, которые передаются от старых солдат молодым из поколения в поколение, внушили им веру в свою непобедимость… такую уверенность солдатской голове давали ноги, которые вышагивали в походах маршруты в тысячи верст, пока приходили к границам русской земли. Ведь солдаты русские были сами людьми деревни, они знали, что такое земля, с кем бы ни довелось за нее драться, и без особых разъяснений ротных командиров могли понять, что такую уйму земли, как в России, могли добыть в бою только войска, которые непобедимы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
Из меморандума ЦРУ, переданного мне в ходе рассмотрения иска, выяснилось: ЦРУ и я согласны в одном - книги важны…
В конечном счете, ЦРУ победило меня, указав, что разглашение списка опубликованных книг будет официальным признанием участия ЦРУ в тайном издании книг в других странах. Это повлечет за собой серьезные внешнеполитические осложнения, которые нанесут ущерб нашей национальной безопасности.
Суды всех инстанций согласились с ЦРУ, что это утверждение не нужно подкреплять доказательствами даже в закрытом заседании. Тогда спорить не о чем.
По сей день в США не предается огласке ни одной фразы, если ЦРУ возразит против этого, ссылаясь на обеспечение национальной безопасности» .
Прекрасная иллюстрация нравов американской «демократии»! Вы вольны отправиться в суд, опираясь на действующее законодательство, а итоги многолетних хождений по судам равны нулю. Наваски не последний человек в США - редактор крупного либерального, но благонамеренного, по американским критериям, журнала, сумел пробиться на страницы «Нью-Йорк Таймс» и вылить на них свое разочарование. Дело, по тем же критериям, благородное, «свобода слова» в действии. Высказался! А что изменилось? ЦРУ продолжает свое дело. Надо думать, после 1967 года оно не остановилось, выходят и выходят книги в «оперативных целях» ведомства.
Среди тысяч и тысяч авторов на службе ЦРУ вместе с изменником Родины американо-английским шпионом Пеньковским стоит рядом человек тех же моральных качеств - Солженицын.
3
В 1957 - 1958 годах по Москве шнырял малоприметный человек, изъеденный злокачественной похотью прославиться. Он нащупывал, по собственным словам, контакты с теми, кто мог бы переправить на Запад и опубликовать пасквили на родную страну. Товар был самого скверного качества.
Не кто другой, как американский посол в Москве на рубеже шестидесятых и семидесятых Дж. Бим, припоминал, обнаруживая поразительную осведомленность в делах, не входящих в традиционную компетенцию дипломатов: «Солженицын создавал трудности для всех, имевших с ним дело… Первые варианты его рукописей были объемистой, многоречивой сырой массой, которую нужно было организовывать в понятное целое… они изобиловали вульгаризмами и непонятными местами. Их нужно было редактировать» .
Редакторы и вдохновители нашлись, ибо по всем параметрам Солженицын подходил для схемы создания «писателя» в рамках подрывной работы против СССР. Надлежащие убеждения и запас «товара» - рукописи, которые с известными редакторскими трудностями можно превратить в «книги». Как полагается в этих случаях, поначалу будущий «писатель» получил духовную пищу из филиала ЦРУ - НТС. Качество ее, как мы видели, таково, что оно придало специфический вкус и запах произведениям Солженицына. Отчего случались последствия иногда комического свойства, а по большей части с самого начала уничтожавшие возможности воздействия на умы советских людей: «операция Солженицын» ЦРУ строилась на полном отрицании советского строя, того, что дорого всем советским людям.
Сначала о политическом кредо НТС - Солженицына, как оно проступает в его самых различных трудах.
Враги коммунизма неизменно поднимают на щит Н. Бердяева. Многое почерпнул у него и Солженицын, тем более что НТС издает труды Бердяева и в удобном карманно-конспиративном формате. Но вот одно место у Бердяева он умышленно просмотрел - уж очень точно там характеризуются сам Солженицын и цели его «творчества».
Бердяев как-то заметил, что Достоевский предвидел смердяковщину. «Он знал, - писал Бердяев, - что подымется в России лакей и в час великой опасности для нашей родины скажет: «Я всю Россию ненавижу», «я не только не желаю быть военным гусаром, но желаю, напротив, уничтожения всех солдат-с». На вопрос: «А когда неприятель придет, кто же нас защищать будет?», бунтующий лакей ответил: «В двенадцатом году было великое нашествие императора Наполеона французского первого, и хорошо, как бы нас тогда покорили эти самые французы: умная нация покорила бы весьма глупую-с и присоединила к себе. Совсем даже были бы другие порядки».
Солженицын по духу своему родствен с этим лакеем. В час великой опасности для Родины, в годы войны, он поносит действия Верховного Главнокомандования. За это по законам военного времени устраняется из армии и подвергается наказанию. По отношению к тем, кто с оружием в руках приходил завоевывать наш народ, неся смерть и разрушения, он остался неискоренимым пособником в самом его гнусном смысле.
По Смердякову, он разглагольствует о годе 1812-м: «Простая истина, но ее надо выстрадать: благословенны не победы в войнах, а поражения в них!… Мы настолько привыкли гордиться нашей победой над Наполеоном, что упускаем: именно благодаря ей освобождение крестьян не произошло на полстолетия раньше, именно благодаря ей укрепившийся трон разбил декабристов (французская же оккупация не была для России реальностью)». Оставим стороне ложную причинно-следственную связь - известно, например, что декабристами возвращались из похода на Сену, а обратим внимание на другое: разве не звучит здесь лакейский голос Смердякова?
Этот лакей никак не может успокоиться из-за того, что бесчисленные походы на Россию терпели крах. Почему история сложилась так, а не иначе, вопрошает Солженицын: «Настолько все впитали и усвоили: «важен результат». Откуда это к нам пришло? Сперва от славы наших знамен и так называемой «чести нашей родины». Мы душили, секли и резали всех наших соседей, расширялись - и в отечестве утверждалось: важен результат».
Вдумаемся в смысл сказанного. Русский народ на протяжении многовековой истории не раз спасал человечество от тех, кто стремился установить гегемонию над тогдашним цивилизованным миром. Через Русь не прорубились в Европу орды Чингисхана и Батыя, Россия сокрушила Оттоманскую империю, в России был разгромлен Карл XII, в России нашла гибель «великая армия» Наполеона. Разве русские ходили «к соседям»? Разве не они ценой громадных усилий, крови и жертв отражали нашествия иноземцев? Им пришлось драться за свою свободу и за свободу других народов. Если бы бесчисленные поколения наших предков стойко и мужественно, с оружием в руках не стояли на страже родных рубежей, русские давным-давно исчезли бы как народ.
На стиле Солженицына определенно сказалось влияние языка и синтаксиса русского писателя С. Н. Сергеева-Ценского, у которого его подражателю полезно было бы позаимствовать не только манеру изложения, словосочетания, но и взгляд на историю России. Описывая Крымскую войну, когда «соседи» - французы и англичане - пришли за тысячи, верст воевать с Россией, Сергеев-Ценский в свойственной; ему рассудительной манере заметил: «Легенды ли, песни ли, предания ли, которые передаются от старых солдат молодым из поколения в поколение, внушили им веру в свою непобедимость… такую уверенность солдатской голове давали ноги, которые вышагивали в походах маршруты в тысячи верст, пока приходили к границам русской земли. Ведь солдаты русские были сами людьми деревни, они знали, что такое земля, с кем бы ни довелось за нее драться, и без особых разъяснений ротных командиров могли понять, что такую уйму земли, как в России, могли добыть в бою только войска, которые непобедимы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128