— Стесняюсь из-за того, что мне при этом в голову всякая чушь лезет. — Он выпрямился. — Вы здесь одиноки. Вы потеряли все, что имели: друзей, родину… А мне пятьдесят девять лет, Мила. Вам ни к чему престарелый ловелас, который пытается…
Он замолчал, пораженный ее совершенно неожиданной реакцией. Она смеялась! И это был не надменный, насмешливый смех, а искреннее доброе веселье… В котором Эстон все-таки ощутил усталость и печаль, которые казались такими неестественными для столь юной особы.
— Простите, Дик, — сказала она своим милым, нежным голосом.
Прежде чем он успел отклониться назад, она погладила его по щеке — ее удивительно сильные пальцы касались его кожи с неизъяснимой нежностью.
— Я смеюсь не над вами. Просто все время забываю, как мало вы обо мне знаете.
Лицо Эстона выразило недоумение, и улыбка Леоновой чуть потускнела.
— Как вы думаете, Дик, сколько мне лет?
— Сколько лет?.. — Он внимательно посмотрел на нее и нахмурился. — Не знаю, — медленно произнес он. — Когда я впервые увидел вас, то сказал бы — восемнадцать или девятнадцать. Но с таким жизненным опытом, как у вас, вы, наверное, старше?
Эстон вгляделся в лицо Леоновой. Ей не могло быть больше двадцати пяти!
— Двадцать пять? — неуверенно предположил он, и она снова рассмеялась странно печальным смехом.
— Если судить по календарю, — сказала она, и по ее голосу он понял, что Людмила опасается затрагивать эту тему, — принимая во внимание эффект сокращения времени, так как я много летала на релятивистских скоростях, мне сейчас, или, точнее, мне было, когда вся эта история началась, чуть больше ста тридцати лет.
Эстон округлил глаза и сглотнул. Леонова невесело улыбнулась и продолжала:
— Но биологически я, разумеется, моложе. Мне всего восемьдесят три года.
Эстон уставился на нее выпученными глазами. Восемьдесят три года? Это невозможно ! Она же совсем ребенок ! Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но не сказал ничего, внезапно вспомнив, как она выздоровела после ранения.
— Восемьдесят три? — переспросил он наконец, удивляясь собственному спокойствию. Она кивнула. — А сколько лет в среднем живут люди в вашем мире?
— Примерно сто двадцать лет, — не колеблясь ответила Леонова, и Эстон покачал головой.
— У вас принято быстро стареть в самом конце жизни или что-то в этом роде? — осторожно спросил он.
— Нет. Мы стареем так, как это было свойственно людям во все времена. Во всяком случае, большинство из нас. — Она снова улыбнулась, хотя глаза ее оставались серьезными. — Понимаете, Дик, есть причина, по которой я так бурно отреагировала, когда вы предположили, что я не человек. Мой дед выжил после биологической атаки на Мидгард, и мне не раз приходилось слышать нечто подобное от других людей… Потому, что в определенном смысле я действительно не человек… Не вполне человек…
— Что за… — начал Эстон, но сжал губы, заметив боль, которую Людмила тщетно старалась скрыть за очередной улыбкой. Он вытянул руку и прикоснулся к ее запястью.
— Что именно вы хотите этим сказать? — спросил он, пытаясь говорить ровным голосом.
— Это довольно сложно объяснить, — ответила Леонова, взглядом поблагодарив Эстона за сдержанность. — Понимаете, канги очень торопились и, вместо того чтобы с нуля создать новое биологическое оружие, использовали то, что оказалось под рукой. Они приспособили к делу отвратительного мелкого паразита с Дельты Павлина. Это было даже не столько биологическое, сколько органическое оружие — и довольно страшное. В общем, зараза переносилась по воздуху бактериями, а затем росла и превращалась в многоклеточного паразита, похожего на земных. Он заселял дыхательную и пищеварительную системы и перемещался вместе с кровью и лимфой по телу хозяина. Сам по себе паразит вовсе не выглядит страшным — просто немного слизи, которая питалась своей жертвой, пока та не погибала от истощения или отказа дыхательной системы. Если же она не умирала от этого, то возникала болезнь, очень напоминающая рак… А если кому-то и с этим удавалось справиться, то паразит просто продолжал расти, пока не закупоривал артерии.
С точки зрения кангов, прелесть этой гадости заключалась не только в том, что она убивала столь разнообразными способами, но и в том, что они уже десятилетиями с ней работали. Они до мельчайших подробностей представляли себе ее жизненный цикл и изрядно потрудились над тем, чтобы заставить ее поражать только определенные виды ДНК. Этот паразит идеально подходил для Мидгарда, потому что на планете ДНК имелась лишь у одного вида живых существ — у людей. На самом деле биохимия жизни на Мидгарде не так уж сильно отличается от земной, если учесть, что речь идет о двух совершенно разных биосистемах, но мидгардские организмы состоят из другого набора аминокислот.
Поэтому канги приспособили своего паразита к новым условиям, ускорили темп его роста и забросили на Мидгард. Прежде чем мы успели понять, что происходит, все население планеты уже заразилось.
Леонова посмотрела на море. Выражение ее лица было таким напряженным, что Эстон, поддавшись внезапному порыву, придвинулся ближе и обнял ее за плечи. Это было не настоящее объятие и не любовная ласка: ему просто хотелось, чтобы она знала, что он рядом. Леонова улыбнулась, но глаза ее подозрительно заблестели.
— Все шло по плану кангов, — продолжала Леонова неестественно спокойным голосом. — Судя по описаниям, пандемия сопровождалась чудовищными страданиями. Может и к лучшему, что в большинстве случаев она убивала так быстро. Уровень смертности был примерно девяносто девять и восемь десятых процента. Из более чем двух миллионов человек в живых осталось лишь пять тысяч семьсот пятьдесят семь.
Но, — тут ее глаза неожиданно вспыхнули, и Эстон подумал, что улыбка Леоновой похожа на оскал разъяренной тигрицы, — канги-то надеялись на стопроцентную эффективность! Крохотное чудовище неожиданно мутировало, и незначительная часть бактерий не убила тех, в кого проникла. Для тех, кто выжил, паразит превратился в симбиота. И, кстати, внедрился в их хромосомы.
— «Симбиот»? «Внедрился в хромосомы»? Боюсь, что я не вполне вас понимаю, Мила, — с сожалением признался Эстон.
— На самом деле все просто. Моя масса около шестидесяти шести килограммов, а весы покажут не меньше шестидесяти восьми. Лишние два килограмма — это вес моего симбиота.
— Той самой слизи, о которой вы говорили? — без всякого выражения в голосе спросил Эстон.
— Именно. Хотя она уже не отличается такой жадностью, как первоначальный вариант. — Леонова безрадостно улыбнулась. — Можно сказать, это взаимовыгодное сотрудничество: она существует за счет моих дыхательной и пищеварительной систем, а взамен защищает свою среду обитания. То есть меня.
— И ваши ранения зажили так быстро…
— Совершенно верно. Симбиот собственными клетками затягивал поврежденные ткани и одновременно стимулировал нормальные процессы заживления. Он даже вывел меня из состояния шока, растягивая мои артерии. Он старательно заботится о моем благополучии — ведь без меня он погибнет.
— Боже мой! — пробормотал Эстон. В его голосе не было отвращения — одно лишь восхищенное изумление. Леонова улыбнулась снова — на этот раз более радостно.
— Жаловаться мне не на что.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100