Жить в ледяных пространствах к северу от нитки Транссибирской магистрали крайне тяжело. Жить там можно только по принуждению. Только потому, что там есть нефть, газ и редкие металлы. Там, где они есть.
Положи перед собой карту мира. Посмотри на территорию России, потому что или никогда пристально не смотрел, или все забыл. Сравни по сетке широты, где что находится. И ты увидишь, что подавляющая часть наших земель расположена к северу от 56° широты. На 56-м градусе или около него расположены Красноярск, Москва, Казань, Нижний Новгород, Екатеринбург, Братск, Северобайкальск, 56-й градус пересекает Якутию, Хабаровский край и полуостров Камчатку. Выше этой незримой линии расположены страшные пространства, на самом деле не земной, но лунный пейзаж. Снега, льды, жуткие дремучие реки с названиями Тунгуски, Подкаменная и Нижняя или с короткими адскими названиями: Обь, Пур, Тиз, Яна, Анюй, а также славные, леденящие душу ледяные реки Лена и Колыма. Горе человеку в этих пространствах, где никогда не бывает лета. Нечего там делать человеку, кроме как добывать алмазы в двух-трех точках Якутии или никель в ямах в Норильске. Точно так же, как живут в чудовищном Норильске, будут жить будущие поколения на Луне, добывая там полезные ископаемые. Только в скафандрах. Но чтобы жить в Норильске, человеку все равно требуется несколько слоев защиты тела оболочками: много одежд. А по улице, по воле человек там пробегает боязливым космонавтом, вывешенным ненадолго в космос на трубах, тросах и шлангах. Таймыр, Ямал, полуостров Югорский — одни названия леденят душу. Весна на тех пространствах никогда не приходит, лишь день зацепляется за ночь, и так называемым «летом» над жуткими пространствами царит сумрак. Это можно наблюдать уже в Ленинграде. Смерть, должно быть, прилетает отдыхать на все эти Таймыры и Ямалы, устав от работы в Москве. Да? Вечная мерзлота там, и лишь вблизи какого-нибудь деревянного гнилого Енисейска весной вдруг заторчат на косогоре одинокие мертвенно-бледные цветы. И потухнут в пару дней.
Все это не требует даже доказательств. Это так. Но у меня есть и доказательства. Вот письмо, пишет Вадим Пшеничников, мой друг.
«Сейчас я приехал на работу, и совсем к черту на рога — в город Новый Уренгой, 50 км от Полярного круга. Это в Ямало-Ненецком округе. Сижу вторые сутки на маленькой подбазе в промзоне на окраине города. На буровую уехать пока нечем. Температура -42°, и поэтому народ прячется в зданиях и особо не выходит. Хотя деятельность не прекращается ни на минуту, всё работает. Здесь добывают в основном газ, но и нефть. От такого мороза все деревья и здания покрыты инеем, черного цвета вообще нет — только белый. От долгого сидения взаперти я пару раз выходил и бродил в радиусе 500 метров — кругом только склады, гаражи. Нет людей. Одна только наша так называемая «бичарня», и от нее идет вверх пар — сразу видно, что внутри скрываются несколько десятков пытающихся согреться людей. Пар волочится и за пробегающими по трассе авто. В общем, на этом пейзаже хорошо и сразу видно все, хоть чуть-чуть теплое. Но главная здесь беда — ветер. Ветра дуют, постоянно ухудшая видимость, как в Антарктиде, и выдувают тепло отовсюду. У всех людей — красные как у кроликов глаза. Разум здесь замирает вовсе — люди вообще примитивные, как шурупы. Разум — роскошь какая-то, единственная ценность — тепло, как у ящериц или лягушек. И пьют постоянно… Ну ладно уже всяких ужасов. Я и сам тут гость. Месяца не пройдет, и мигрирую обратно, в тепло. Я все эти географические зарисовки делал единственно к тому, что и правда климат оказывает значительное влияние на характер, на темперамент. Здесь человек может только недомогать, здесь всем по ночам снятся кошмары. Я слышу, как по ночам все стонут и ворочаются. Да и сам просыпаюсь усилием воли, со свинцовой головой и разумом свинцовым. Нормальное состояние — день и бодрствование, и физические нагрузки. Весь день все употребляют допинг и говорят не переставая друг с другом — это тоже средство разгрузить психику. А ночью всем снятся кошмары. В общем, здесь могут жить только ненцы — существа одноклеточные, и лайки — самые грубые собаки».
Если это называется «жизненное пространство», то к северу от 56-го градуса, где все эти невменяемые пейзажи раскинулись, — человек не жилец, а только страдалец от климата, живущий в вечном ожидании отпуска и поездки на юг, к теплому морю. А теплого моря тоже не много и осталось, кусок Черноморского побережья от Тамани до Сочи, вот и все. Все остальное лохи, глупцы, идиоты лидеры нации — большие жопы — отдали некой Украине, одним росчерком пера. На побережье Каспийского негде отдыхать. Там простираются Дагестан и Калмыкия, куда московит со своими дебелыми сисястыми блондинками-дочками, конечно, не ездок. Есть лишь кусок побережья Астраханской области, скромный кусок побережья Азовского. Это на 145 миллионов вечно зябнущего за восьмимесячные зимы населения. Нужно признать, что мы дичайшим образом зависим от климата и что в своем стремлении наконец согреться российская нация провалилась. Историческая задача Российской империи согреть нацию окончилась провалом. В Первую мировую войну стояла задача завоевать Константинополь и проливы. Печалились, что не завоевали. Сейчас мы побежденный народ, прижатый спиной к лунным пространствам, к таким землям, где человек может жить только в виде исключения.
Первый шаг к решению любой проблемы — это ее осознание. Надо оставить манию величия и понять — как нация мы вытеснены во льды. Обманным путем, прошу заметить, а не силой оружия. Но вытеснены в вечные льды. Нужно оставить манию величия и перестать повторять глупыми попугаями, что мы огромная страна. Нужно вооружиться постулатом Пшеничникова: «Здесь человек может только недомогать». Следующим шагом будет понимание, что нам нужны другие земли.
Еще один взгляд на карту. Только крошечная часть Ростовской области, Астраханская, Ставропольский и Краснодарский края, миниатюрные республики Северного Кавказа и Приморский край живут чуть южнее 48-го градуса северной широты. Все другие пространства Российской Федерации следует признать неудовлетворительными для жизни.
Еще кусок Пшеничникова.
«А сейчас я уже приехал на буровую. Пейзаж здесь еще страшнее, чем в Мегионе: бескрайняя белая пустыня с декоративными елочками (даже не верится, что они живые). На просторе там и сям — буровые, в зоне видимости их четыре штуки; а также приземистые здания, в которых происходит переработка газа. Видно три громадных языка пламени. Иногда по белой пустыне бежит маленькая машинка, оставляя по себе буранный след. В целом все это похоже на мир после экологической катастрофы, во время ядерной зимы. Мелкие нефтяные феодалы враждуют друг с другом в царстве вечного холода. Температура, кстати, так и держится низкая, уже шесть дней. Сейчас на термометре -38 градусов. Было до -43 градусов. Люди ходят закутанными до глаз, и лиц не видно ни у одного. Просто идет ком одежды, и из отверстия в верхней части вырывается облако пара. В руках лом. Это вассал нефтяного феодала, пехотинец и рабочий постиндустриального общества. Даже туалет делают в недрах буровой: в маленькой трубе по разрезанной повдоль трубе течет ручеек воды. Маленькая лампочка под потолком конуры сотрясается от непрерывного грохота… Ну в общем, как бы фильм «Безумный Макс-2» наоборот, только вместо жаркой австралийской пустыни — ледяная ямало-ненецкая пустыня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48