Логично?
Я кивнул.
- А может, он им уже воспользовался, только мы не заметили? Или - до того, как мы нашли диво. Или мы его и не можем увидеть? - возразил Володька.
- Цивилизация человеков-невидимок? - В Лешкином голосе опять зазвучало ехидство. - Романы бы тебе писать, дружок!
- Но ведь и обратного утверждать нельзя, - вступился я. - Зря ты язвишь, Лекс.
- Что гадать! Теоретически тут все равно ни до чего не додумаешься. Володька сел, бросил окурок в костер. - Да и не важно это. Не по нашим зубам орешек. Паче того: самая сверхкомпетентная комиссия сразу не разберется, если вообще разберется. А главное - и так ясно. Нам открылся выход в чужой мир. Не земной. И мы - на пороге. Шагнул - и там. Этакое окно в Европу...
- Только где она, Европа твоя? Астрономы радиоисточник с оптическим объектом и то не всегда идентифицировать могут. А тут как?
- Спроси что-нибудь попроще, а? - Володька потянулся, зевнул. - Все-таки недоспали мы сегодня крепко, ребята... Лишь бы окошко раньше времени не захлопнулось! Кстати, я там поснимал кое-что. Жаль, что кинокамеры нет, так что в динамике не получится. Но на худой конец сгодится. Две пленки нащелкал, а больше нету - не взял с собой...
- Ты гений! - возгласил Лешка. - Преклоняюсь перед твоим величием!
- А вам не кажется, что мы не о том говорим? - Я встал, прислонился спиной к дереву. Рельефная кора вдавилась в кожу. Говорить было трудно, каждое слово приходилось напряженно подбирать.- Мы идем по пути наименьшего сопротивления. Конечно, рассуждать о физической природе явления проще - это область категорий рациональных. Но ведь мы с вами в этом некомпетентны, и вряд ли наши суждения будут иметь значение для кого-то, кроме нас самих.
- А кто компетентен? - спросил Лешка. - Ты знаешь такого?
- Не знаю. И ты не знаешь. Но когда соберут здесь роту ученых - надеюсь, в сумме одна компетентная единица получится. И вообще - не перебивай, Лешка, сбиться я и сам могу. По-моему, сейчас главное - область категорий эмоциональных. Мы соприкоснулись с чудом. Перед нами открылась волшебная дверь в...
- Куда? - Лешка порой бывает попросту невыносим.
- Почем я знаю, куда?! А мы сидим тут и спокойненько рассуждаем, как будто решаем, сколько десятков тысяч ангелов может разместиться на острие швейной иглы. Разве это не парадоксально?
- Что, и тебя заело, Дим? Это похоже на... Черт, забыл, как оно называется! Ну да ладно! Знаете, в музеях есть такие ящики со стеклом, а внутри - фигурки... Какое-нибудь там Ледовое побоище или охота питекантропов на мамонта... В детстве я их ужасно любил. И мне всегда хотелось самому стать таким маленьким-маленьким... Как мальчик с пальчик... Чтобы войти в жизнь этого закрытого мира. Смотреть на нее через стекло - не интересно. Вернее, нет - интересно, но извне видишь всегда не то, что изнутри. Конечно, это я теперь так формулирую. А тогда просто чувствовал - смутно, нутром, как говорится.
Я кивнул. Мне было знакомо подобное ощущение.
- Сантиментщики несчастные, - буркнул Лешка.- Знаю я, к чему ты, Володька, подбиваешься. Не выйдет! Если нужно, я тебя свяжу и сторожить буду, дурня, понял? Я сказал: никакой самодеятельности! Чок вот не вернулся, а с его чутьем это легче, заметь. Может, диво только с вашей стороны видно, какое-нибудь оно одностороннее. Туда можно только хорошо оснащенной, продуманно организованной экспедицией идти. Гусары-одиночки нынче ни к чему. Сам посуди, чего ты добьешься? Ведь если это чужой мир - его же исследовать надо, изучать! А что ты можешь один? С твоими возможностями, знаниями? Колумб-третьекурсник... Даже если сумеешь благополучно вернуться, ты не принесешь никакой ценной информации, а лезть туда ради самовыражения - не слишком ли эгоистично! Предположим даже, что ты что-то узнаешь, поймешь. Кому и что это даст, даже если ты вернешься? А это не только не гарантировано, но просто-напросто почти невероятно.
- Можешь не сторожить! - великодушно разрешил Володька. - Не сбегу. Чошку вот жалко...
- Жалко, - согласился Лешка. - Хороший был щен. Почему собаки вечно должны за людей страдать?..
Мы помолчали. Еще по разу приложились к бутылке, потом Лешка размахнулся и бросил ее в темноту - она с треском упала.
- Зря, - сказал я. - Зачем лес загаживать, Лекс?
Лешка не прореагировал.
- Ну, я спать пошел, - сказал он после паузы. - Вы еще долго?
- Нет, - отозвался Володька. - Поболтаем еще чуть-чуть - и тоже на боковую.
Проходя мимо меня, Лешка шепнул:
- Ложись сегодня с ним, Димыч. На всякий случай...
Я кивнул. Володька вытащил из костра ветку, прикурил.
- Знаешь, Дим, меня это порой пугает...
- Что?
- Рассудочность наша. Это - неразумно, то - нерационально. И верно, неразумно и нерационально. Только вот попалось мне, помнится, такое определение... Не то у Веркора, не то еще где-то: человек - существо, способное на алогичные поступка. Скажи, ты никогда Армстронгу не завидовал?
- Терпеть не могу джаз.
- Дурак, я про Нейла! Я вот часто думаю: каково ему было, впервые ступившему на Луну? Впервые в чужом мире - и он вокруг тебя, под ногами...Как я ему завидовал, Дим! Я тогда еще совсем мальчишкой был. Да и сейчас завидую, что греха таить. И Крымову со Скоттом - на Марсе.
- Никогда им не завидовал. Понимаешь, они к этому готовились - долго, тщательно. Без малого всю жизнь. Это мы отсюда им завидуем: ах, сверкающая почва Луны!.. А для них это работа. Тяжелая. И, конечно, интересная. Вот чему можно позавидовать: они место свое нашли, дело свое. А это все - романтика, которая, как известно, уволена за выслугой лет.
- Шиш тебе! - Избытком вежливости Володька, увы, не страдал.
Мы опять помолчали. Кофе совсем остыл, и я допил его одним глотком.
- Ну, пошли спать, что ли?
- Иди. Я сейчас, только взгляну еще раз на диво. Эх. Дим, до чего Чошку жалко!.. Может, вместе сходим?
- Сейчас там все равно ничего не видно - темь одна. Попозже надо, когда там рассветет.
- Ладно, иди спи, медведь. Спокойной ночи! И не бойся, не сбегу.
Володька ушел. Я забрался в их палатку - она была просторная, четырехместная, не то что наша с Лешкой "ночлежка". Через открытый вход был виден костер - тлеющие угли, по которым изредка пробегали робкие язычки умирающего огня. От вида гаснущего костра всегда становится неуютно и грустно... Уже засыпая, я услышал, как вернулся Володька. Он проворчал что-то насчет бдительности и опеки и улегся. Через пару минут он уже спал, посапывая и изредка всхрапывая. Тогда и я уснул окончательно.
Когда я проснулся, было еще совсем темно. Я взглянул на часы - четыре. Но спать почему-то уже не хотелось. Я встал и тихонько, чтобы не разбудить Володьку, выбрался из палатки.
"Диво", слава богу, никуда не делось. Рассвет там еще не наступил, и оно сгустком тьмы висело на фоне темного леса. Я долго всматривался в эту черную бездну - так долго, что под конец мне стало мерещиться, будто там, в глубине, движется робкая светящаяся точка, словно кто-то идет с фонарем... Я протер глаза. Точка исчезла.
Вернувшись к палаткам, я постоял в раздумье, покурил. Будить их или нет? Я представил себе сердитую Лешкину физиономию и рассмеялся. Набрав в грудь побольше воздуху, я заорал во всю мочь:
- Вставайте, дьяволы! День пламенеет!
Володька вылетел из палатки, как чертик из табакерки.
- Что случилось?
- Ничего, Володечка, просто я хотел пожелать тебе доброго утра.
Володька аж задохнулся:
1 2 3 4