— Почти все люди из окружения герцога обошлись с ним отвратительно. Только поистине великодушный человек способен отреагировать на это так, как реагирует он.
— Я ничего другого и не ожидала от Эйдена, — ответила графиня. — А все, что касается покойной герцогини, должно быть оставлено в прошлом. Ты обязана помнить об этом. Жажда мести породит лишь новую вражду, а ее в Шотландии и так предостаточно.
— Вы правы, — согласилась Фиона. — Я постараюсь обо всем забыть, хотя мне очень трудно мириться с несправедливостью.
— Всем трудно, — заметила графиня. — Но, подобно Эйдену, тебе следует быть великодушной и принимать вещи такими, какие они есть. Не забывай об этом и не пытайся переделывать окружающих!
Фиона вздохнула. Она искренне желала соответствовать высоким стандартам, о которых вела речь графиня. Но главное, что ей было нужно сейчас, так это вновь увидеть герцога и убедиться, что он так же сильно любит ее, как она его.
«А вдруг, — раздираемая сомнениями, думала Фиона ночью, когда все давно спали, — обретя свободу, он решил вернуться в веселый светский мир, из которого его безмолвно исключили после исчезновения герцогини?»
Она не сомневалась, что там его приняли бы с распростертыми объятиями; на земле существует не так много богатых, красивых, молодых овдовевших герцогов. Наверняка заботливые влиятельные родители взрослых дочерей уже строили в его отношении далеко идущие планы.
«А я кто такая?» — думала Фиона, чувствуя себя бесконечно несчастной.
Но тут же вспоминала о минутах, проведенных с ним наедине. В те мгновения она ничуть не сомневалась в том, что его любовь к ней не менее сильна, чем ее к нему.
Они непременно должны быть вместе.
Все остальное блекло в сравнении с возможностью до конца дней своих наслаждаться друг другом.
Но сомнения все больше и больше не давали ей покоя. Графиня уже начала жаловаться, что она худеет и что купленные ими платья придется убавлять в талии, а это лишь ненужные хлопоты!
«Пожалуйста, Господи! Сделай так, чтобы его любовь не угасла!» — отчаянно молилась Фиона каждую ночь.
В этот день она сидела в гостиной, старательно вышивая салфетку, которую намеревалась преподнести хозяйке дома в качестве подарка.
Время близилось к вечеру. Графини и Мэри-Роуз, отправившихся в зоопарк, все еще не было, и Фиона начинала волноваться.
Послышался звук раскрывающейся двери.
— Наконец-то! — воскликнула Фиона, завершая стежок. — Я рада, что вы вернулись!
— Я надеялся, что услышу нечто подобное, — раздался из-за ее спины низкий мужской голос. Она вскрикнула от неожиданности и вскочила на ноги.
Это был герцог. Он стоял прямо посередине комнаты. В первое мгновение Фиону поразило в нем что-то незнакомое и необычное.
Но она сразу поняла, в чем дело: мало того, что герцог очень посвежел и помолодел, он был одет в совершенно непривычную для ее взгляда одежду. Вернее, в нетипичную для него одежду. Ведь раньше она видела его только в шотландских национальных нарядах.
В обычном костюме английского джентльмена он смотрелся сногсшибательно. Но ее несколько смущали в нем внешние перемены к лучшему.
Они долго смотрели друг на друга. Герцог вглядывался в ее лицо пристально, взволнованно, словно пытался увидеть ее душу.
Потом, не говоря ни единого слова, он просто протянул ей руки.
Из ее груди вырвался приглушенный стон. И, порывисто подавшись вперед, она побежала к нему. Ей хотелось лишь удостовериться, что он — реальность, а не видение, порожденное измученным воображением.
Герцог сгреб ее в свои объятия и прижал к себе так крепко, что у нее перехватило дыхание.
Он коснулся ладонями ее лица и долго вглядывался в него, словно не веря, что видит не сон, а явь, потом жадно прильнул к ее губам.
В это мгновение сомнения Фионы в его любви к ней, опасения и страхи, терзавшие душу, бесследно исчезли.
Он целовал ее так страстно и так продолжительно, что ей без слов стало понятно: жить вдалеке от нее было для него так же невыносимо.
Она с головой окунулась в сладостное блаженство, блаженство, в считанные секунды унесшее ее в далекий, нереальный, восхитительный мир. То был рай, специально созданный их любовью для них двоих. Он всегда открывал перед ними свои волшебные ворота, как только они приближались друг к другу.
И вновь ее истосковавшееся сердце застучало в такт его сердцу, и опять их мысли, их души слились в единое, неразрывное целое.
«Я люблю тебя!» — хотела закричать Фиона, но в этом не было необходимости.
Лишь такая любовь — могущественная, всепоглощающая, божественная и величественная могла соединить их настолько бесповоротно, настолько крепко.
Наконец герцог поднял голову.
— Моя ненаглядная, моя милая! — воскликнул он, прерывисто дыша. — Ты еще любишь меня?
— Я… собиралась задать тебе… тот же самый… вопрос, — прошептала Фиона.
— Ты должна была все это время знать мой ответ. Если тебе показалось, что я не приезжал слишком долго, то поверь: я просто не мог вырваться.
— Я… пыталась… все понять правильно… но… мне… так хотелось увидеть тебя!
— А мне — тебя, родная моя!
Он опять принялся целовать ее, страстно, горячо, безудержно. В его глазах пылал огонь, и она осознала, что сомневаться в любви к ней этого человека было настоящим безумием.
Их поцелуй длился бесконечно долго, и когда Фиона полностью растворилась в объятиях герцога, когда реальность превратилась для нее в воплощение самых сладких грез, он медленно отстранился.
— Дай мне взглянуть на тебя. Ты стала еще красивее, чем была прежде. Как странно… Ведь тогда я считал, что большей красоты просто не может существовать на земле.
— Мне… очень хочется… быть красивой… для тебя, — смущенно ответила Фиона. — Если бы я знала, что ты едешь… ко мне… то постаралась бы… выглядеть… лучше…
— Ты выглядишь потрясающе, — нежно произнес герцог. — Ты настолько красива, что мне становится немного не по себе. Я не уверен, что вижу настоящую тебя, а не прекрасный сон! Я боюсь внезапно проснуться и понять, что тебя нет рядом.
— Я… вовсе не сон… Я очень даже реальна…
Фиона вновь потянулась к нему губами, и герцог привлек ее к себе, но целовать не стал.
— Нам предстоит еще очень многое узнать друг в друге, сделать столько открытий! Я считаю, что не имеет смысла тратить время впустую. Мы поженимся завтра утром! — торжественно провозгласил он.
— Завтра… утром?
— А потом я заберу тебя с собой!
— Куда? — От неожиданности глаза Фионы округлились, а щеки заалели.
— Сначала в Париж, потом в Рим!
Из груди Фионы вырвался взволнованный возглас. А герцог сказал:
— Это будет наш медовый месяц! Тебя устроит подобный маршрут для путешествия?
— Звучит… просто… великолепно! С другой стороны, я уверена… что буду счастлива… где угодно, лишь бы рядом находился ты, — ответила Фиона, все еще несколько растерянно.
— То же самое я могу сказать о себе, милая моя! — воскликнул герцог. — Я должен рассказать тебе о своих намерениях: мы пробудем за границей до самой осени, а о нашей свадьбе объявим лишь по возвращении.
Он прижался щекой к ее волосам.
— Когда мы вернемся в Шотландию, любимая, моя страна встретит тебя совершенно по-другому!
— Для меня ничто не представляет особого значения — ни в Шотландии, ни где бы то ни было, — спокойно ответила Фиона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
— Я ничего другого и не ожидала от Эйдена, — ответила графиня. — А все, что касается покойной герцогини, должно быть оставлено в прошлом. Ты обязана помнить об этом. Жажда мести породит лишь новую вражду, а ее в Шотландии и так предостаточно.
— Вы правы, — согласилась Фиона. — Я постараюсь обо всем забыть, хотя мне очень трудно мириться с несправедливостью.
— Всем трудно, — заметила графиня. — Но, подобно Эйдену, тебе следует быть великодушной и принимать вещи такими, какие они есть. Не забывай об этом и не пытайся переделывать окружающих!
Фиона вздохнула. Она искренне желала соответствовать высоким стандартам, о которых вела речь графиня. Но главное, что ей было нужно сейчас, так это вновь увидеть герцога и убедиться, что он так же сильно любит ее, как она его.
«А вдруг, — раздираемая сомнениями, думала Фиона ночью, когда все давно спали, — обретя свободу, он решил вернуться в веселый светский мир, из которого его безмолвно исключили после исчезновения герцогини?»
Она не сомневалась, что там его приняли бы с распростертыми объятиями; на земле существует не так много богатых, красивых, молодых овдовевших герцогов. Наверняка заботливые влиятельные родители взрослых дочерей уже строили в его отношении далеко идущие планы.
«А я кто такая?» — думала Фиона, чувствуя себя бесконечно несчастной.
Но тут же вспоминала о минутах, проведенных с ним наедине. В те мгновения она ничуть не сомневалась в том, что его любовь к ней не менее сильна, чем ее к нему.
Они непременно должны быть вместе.
Все остальное блекло в сравнении с возможностью до конца дней своих наслаждаться друг другом.
Но сомнения все больше и больше не давали ей покоя. Графиня уже начала жаловаться, что она худеет и что купленные ими платья придется убавлять в талии, а это лишь ненужные хлопоты!
«Пожалуйста, Господи! Сделай так, чтобы его любовь не угасла!» — отчаянно молилась Фиона каждую ночь.
В этот день она сидела в гостиной, старательно вышивая салфетку, которую намеревалась преподнести хозяйке дома в качестве подарка.
Время близилось к вечеру. Графини и Мэри-Роуз, отправившихся в зоопарк, все еще не было, и Фиона начинала волноваться.
Послышался звук раскрывающейся двери.
— Наконец-то! — воскликнула Фиона, завершая стежок. — Я рада, что вы вернулись!
— Я надеялся, что услышу нечто подобное, — раздался из-за ее спины низкий мужской голос. Она вскрикнула от неожиданности и вскочила на ноги.
Это был герцог. Он стоял прямо посередине комнаты. В первое мгновение Фиону поразило в нем что-то незнакомое и необычное.
Но она сразу поняла, в чем дело: мало того, что герцог очень посвежел и помолодел, он был одет в совершенно непривычную для ее взгляда одежду. Вернее, в нетипичную для него одежду. Ведь раньше она видела его только в шотландских национальных нарядах.
В обычном костюме английского джентльмена он смотрелся сногсшибательно. Но ее несколько смущали в нем внешние перемены к лучшему.
Они долго смотрели друг на друга. Герцог вглядывался в ее лицо пристально, взволнованно, словно пытался увидеть ее душу.
Потом, не говоря ни единого слова, он просто протянул ей руки.
Из ее груди вырвался приглушенный стон. И, порывисто подавшись вперед, она побежала к нему. Ей хотелось лишь удостовериться, что он — реальность, а не видение, порожденное измученным воображением.
Герцог сгреб ее в свои объятия и прижал к себе так крепко, что у нее перехватило дыхание.
Он коснулся ладонями ее лица и долго вглядывался в него, словно не веря, что видит не сон, а явь, потом жадно прильнул к ее губам.
В это мгновение сомнения Фионы в его любви к ней, опасения и страхи, терзавшие душу, бесследно исчезли.
Он целовал ее так страстно и так продолжительно, что ей без слов стало понятно: жить вдалеке от нее было для него так же невыносимо.
Она с головой окунулась в сладостное блаженство, блаженство, в считанные секунды унесшее ее в далекий, нереальный, восхитительный мир. То был рай, специально созданный их любовью для них двоих. Он всегда открывал перед ними свои волшебные ворота, как только они приближались друг к другу.
И вновь ее истосковавшееся сердце застучало в такт его сердцу, и опять их мысли, их души слились в единое, неразрывное целое.
«Я люблю тебя!» — хотела закричать Фиона, но в этом не было необходимости.
Лишь такая любовь — могущественная, всепоглощающая, божественная и величественная могла соединить их настолько бесповоротно, настолько крепко.
Наконец герцог поднял голову.
— Моя ненаглядная, моя милая! — воскликнул он, прерывисто дыша. — Ты еще любишь меня?
— Я… собиралась задать тебе… тот же самый… вопрос, — прошептала Фиона.
— Ты должна была все это время знать мой ответ. Если тебе показалось, что я не приезжал слишком долго, то поверь: я просто не мог вырваться.
— Я… пыталась… все понять правильно… но… мне… так хотелось увидеть тебя!
— А мне — тебя, родная моя!
Он опять принялся целовать ее, страстно, горячо, безудержно. В его глазах пылал огонь, и она осознала, что сомневаться в любви к ней этого человека было настоящим безумием.
Их поцелуй длился бесконечно долго, и когда Фиона полностью растворилась в объятиях герцога, когда реальность превратилась для нее в воплощение самых сладких грез, он медленно отстранился.
— Дай мне взглянуть на тебя. Ты стала еще красивее, чем была прежде. Как странно… Ведь тогда я считал, что большей красоты просто не может существовать на земле.
— Мне… очень хочется… быть красивой… для тебя, — смущенно ответила Фиона. — Если бы я знала, что ты едешь… ко мне… то постаралась бы… выглядеть… лучше…
— Ты выглядишь потрясающе, — нежно произнес герцог. — Ты настолько красива, что мне становится немного не по себе. Я не уверен, что вижу настоящую тебя, а не прекрасный сон! Я боюсь внезапно проснуться и понять, что тебя нет рядом.
— Я… вовсе не сон… Я очень даже реальна…
Фиона вновь потянулась к нему губами, и герцог привлек ее к себе, но целовать не стал.
— Нам предстоит еще очень многое узнать друг в друге, сделать столько открытий! Я считаю, что не имеет смысла тратить время впустую. Мы поженимся завтра утром! — торжественно провозгласил он.
— Завтра… утром?
— А потом я заберу тебя с собой!
— Куда? — От неожиданности глаза Фионы округлились, а щеки заалели.
— Сначала в Париж, потом в Рим!
Из груди Фионы вырвался взволнованный возглас. А герцог сказал:
— Это будет наш медовый месяц! Тебя устроит подобный маршрут для путешествия?
— Звучит… просто… великолепно! С другой стороны, я уверена… что буду счастлива… где угодно, лишь бы рядом находился ты, — ответила Фиона, все еще несколько растерянно.
— То же самое я могу сказать о себе, милая моя! — воскликнул герцог. — Я должен рассказать тебе о своих намерениях: мы пробудем за границей до самой осени, а о нашей свадьбе объявим лишь по возвращении.
Он прижался щекой к ее волосам.
— Когда мы вернемся в Шотландию, любимая, моя страна встретит тебя совершенно по-другому!
— Для меня ничто не представляет особого значения — ни в Шотландии, ни где бы то ни было, — спокойно ответила Фиона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40