Энтони молчал, и Маристе ничего не оставалось, как слушать восторги сестры.
Перед сном Летти поцеловала Маристу и промолвила:
— Теперь я понимаю, почему папенька так стремился в Лондон и почему для Энтони невыносимо торчать здесь без гроша в кармане.
Мариста приуныла: ведь именно от этого она старалась оградить Летти — от осознания того, что недостаток денег заключил их в тюрьму и держит гораздо надежнее, чем любые замки и цепи.
Ханна вошла с одним яйцом на тарелке.
— Это все, что есть! — фыркнула она, ставя тарелку перед Летти. — И когда вы позавтракаете, я буду очень благодарна, если вы уберете со стола. Я навожу порядок на кухне, и вы могли бы немного помочь.
Она исчезла, не дожидаясь ответа, а Летти расхохоталась.
— Можно подумать, Ханна злится, что ее не пригласили к графу!
— На самом деле, мне кажется, — ответила Мариста, — она беспокоится за тебя — как, впрочем, и я.
— Ты беспокоишься за меня? — переспросила Летти. — Ас чего тебе за меня беспокоиться?
— Я понимаю, ты великолепно провела время вчера, — спокойно произнесла Мариста, — но нужно смотреть правде в глаза: граф может уехать в любую минуту, и мы не увидим его еще два года, если не больше.
— Перестань каркать! — возмутилась Летти. — Пока никто никуда не уехал, и сегодня Перегрин попросил меня встретиться с ним.
Мариста подняла брови.
— Перегрин?
— Не будь ханжой! — бросила Летти. — Не ждешь же ты в самом деле, что я буду каждые пять минут говорить «милорд» ему, графу и еще десятку мужчин, с которыми познакомилась вчера вечером. Мы друг, для друга Перегрин и Летти, и мне кажется, я знаю его уже много лет.
— Он уедет вместе с графом, — напомнила Мариста.
Летти ничего не ответила.
Она лишь улыбнулась, но выражение ее глаз не понравилось Маристе.
Помолчав немного, она сказала умоляюще:
— Прошу тебя, Летти, будь же разумной. Ты знаешь, мы не можем позволить себе водить дружбу с людьми, с которыми познакомились вчера вечером, а граф настолько непредсказуем, что может хоть сегодня решить, что замок ему надоел, и уехать, оставив нас в тоске и одиночестве.
Летти рассмеялась.
— Я отлично понимаю, что ты пытаешься мне втолковать, и клянусь, я буду следить за своим сердцем. Так что перестань беспокоиться.
— Ничего не могу поделать с собой, — горько вздохнула Мариста.
— Вчера мне показалось, что графу было очень интересно с тобой разговаривать, — заметила Летти. — Попробуй поддержать в нем этот интерес, чтобы он остался в замке, и тогда мы по крайней мере сможем хорошо есть и веселиться за его счет.
— Без сомнения, его не интересую я сама по себе.
— Что ты имеешь в виду?
Мариста не ответила и стала молча убирать со стола.
Она думала о том, что если граф действительно намерен выследить контрабандистов, то в случае его успеха пострадают многие окрестные жители.
Как и ее отец, Мариста старалась закрывать глаза на дилетантские попытки ввоза контрабандных товаров, случавшиеся время от времени на территории поместья.
Однако ей было известно: с тех пор, как граф — или его поверенный — уволил почти всех, кто состоял на службе у прежнего владельца замка, молодые люди, которые не пошли в армию или не стали моряками, жили тем, что могли выручить контрабандой.
Их прибыль была не особенно высока, потому что они не имели связей с крупными контрабандистами в Райе или на Ромнейских болотах, но всегда находились люди с деньгами, готовые неплохо заплатить за бочонок хорошего бренди или французского кларета, которые нельзя было купить в гостиницах и трактирах.
Табак тоже был в цене, и Мариста делала вид, будто ничего не замечает, когда Энтони оставлял в спальне свою одежду, влажную от морской воды и пахнущую табаком.
Она любила брата и беспокоилась за него, но никогда не высказывала вслух своих подозрений.
Однако если граф, выполняя, как он говорил, поручение Адмиралтейства, вызовет к ним таможенные суда, возникнет тысяча новых опасностей.
«Я этого не вынесу, — думала Мариста. — И без того хватает неприятностей, и если они станут множиться, нам придется уехать».
Впрочем, она сама понимала, это всего лишь досужие рассуждения, ибо если граф разрешит им жить в Довкот-Хаусе бесплатно, они просто не смогут позволить себе никуда уехать.
Собрав посуду на поднос, она вышла из комнаты.
Летти озадаченно смотрела ей вслед, потом вскочила из-за стола и побежала наверх — изобретать наряд для свидания с Перегрином.
Едва она успела надеть платье, раньше принадлежавшее матери, и шляпку, которую наспех украсила лентами от другого платья, как послышался стук колес.
Спустившись вниз, девушка увидела Перегрина.
Он сидел на козлах самого шикарного фаэтона, когда-либо виденного ею. — Перегрин отдал поводья груму, затем наклонился и поцеловал Летти ручку.
— Вы уже готовы! — воскликнул он. — Я так боялся, что вы будете чувствовать себя слишком утомленной после вчерашнего приема или просто забудете о своем обещании прокатиться со мной.
— Я ждала с нетерпением, — улыбнулась Летти, — потому что мне никогда еще не представлялось случая проехаться в таком замечательном экипаже, как ваш фаэтон.
— Это единственная причина? — спросил Перегрин, все еще не отпуская ее руки.
— Если вы напрашиваетесь на комплимент, — дипломатично заявила Летти, — то для меня еще слишком рано, чтобы придумывать комплименты.
— Зато для меня не рано, — парировал Перегрин. — Вы сегодня изумительно красивы, но ваше зеркало, вероятно, уже сказало вам об этом.
— Не так красноречиво, как мне бы хотелось, — улыбнулась девушка.
Услышав ее голос, Мариста спустилась в холл.
Перегрин заметил ее раньше, чем Летти, и воскликнул:
— Доброе утро, мисс Мариста! Надеюсь, ваша сестра сказала, вам, что собирается показать мне окрестности? Мы берем с собой корзинку для пикника.
— Доброе утро, лорд Лэмптон, — сказала Мариста. — Пожалуйста, будьте поосторожнее. Я слышала, эти новые фаэтоны с высокими колесами очень опасны.
— Позвольте заверить вас, у меня большой опыт, — молвил Перегрин. — К тому же, когда рядом со мной такое сокровище, я буду вдвойне осмотрителен.
— Это весьма похвально, — кивнула Мариста.
Перегрин нетерпеливо повернулся к Летти.
— Вот что я придумал! — радостно сообщил он. — Мы позавтракаем в какой-нибудь придорожной гостинице, где подают сидр, если вы предпочитаете его вину.
Там мы попросим кого-нибудь присмотреть за лошадьми, и, значит, нам не нужно брать с собой грума.
Мариста уже готова была ввернуть, что, по ее мнению, этого делать нельзя, но Летти ее опередила.
— Чудесно придумано! — захлопала она в ладоши. — Мы сядем снаружи, на солнышке, и будем смотреть на дорогу! Надеюсь, вы взяли с собой что-нибудь вкусненькое…
— Я лично давал указания повару моего дядюшки, — гордо произнес Перегрин, — и буду весьма разочарован, если вам не понравится мой выбор.
Они смотрели друг на друга, и глаза их искрились от волнения, которое не имело никакого отношения к еде.
И прежде чем Мариста успела что-нибудь возразить или попытаться убедить их не ехать вдвоем, "Перегрин помог Летти сесть в фаэтон и взял у грума поводья.
Грум поплелся обратно к замку, а юная парочка укатила.
«Я не должна была их отпускать», — укоряла себя Мариста.
Впрочем, она не сделала этого, во-первых, чтобы не ставить Летти в неловкое положение, а во-вторых, потому что знала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33