— Положитесь на меня, леди. Я заберу багаж. — И словно внезапно чего-то испугавшись, добавил: — Скорее! Надо спешить! Не терять время!
Грэйния перевела дух, потом, подхватив обеими руками подол халата, быстро пробежала через комнату и поднялась в спальню.
Ей понадобилось всего несколько минут, чтобы надеть костюм для верховой езды и сунуть в еще не распакованный чемодан сверху платье, в котором она обедала, ночную рубашку и прочее.
В спальню из ее багажа перенесли всего один чемодан, остальные были еще внизу.
Она уже застегивала муслиновую блузку, когда в дверь тихонько постучал Эйб.
— Эйб, я готова, — прошептала она.
Эйб зашел в комнату, закрыл чемодан, перевязал его и поднял.
Водрузил чемодан себе на плечо и молча начал спускаться по лестнице.
Грэйния последовала за ним, но, войдя в холл, решила, что не следует уезжать, не сообщив отцу, куда она направилась.
Она видела письменный стол в той комнате, где Родерик Мэйгрин принимал их перед обедом. Захватив с собой свечу, Грэйния пошла за писчей бумагой.
Бумагу она нашла, нашла и гусиное перо и, обмакнув его в чернильницу, написала: «Я уехала домой. Грэйния».
Вышла со свечой в холл.
Подумала, не оставить ли записку на столике, где отец ее непременно увидит, но испугалась, что кто-нибудь сбросит бумажку.
Сильно волнуясь — сердце у нее неистово колотилось, — Грэйния медленно повернула дверную ручку и вошла в столовую.
Она увидела освещенных светом свечей двух мужчин, склонивших головы на стол, уставленный бутылками. Оба спали пьяным тяжелым сном…
Несколько мгновений Грэйния просто молча смотрела на отца и на человека, который намеревался взять ее в жены.
Чувствуя, что не в силах приблизиться к столу, она оставила листок бумаги с написанными на нем словами в щели между створками двери.
И пустилась бежать со всех ног туда, где ждал ее Эйб, подгоняемая страхом, что ее остановят, схватят, задержат…
Глава 2
Грэйния ехала молча; Эйб шел следом за ней, ведя в поводу лошадь с двумя чемоданами, притороченными по обеим сторонам седла; еще одна лошадь везла третий чемодан и плетеную корзину.
Эйб, очевидно, не хотел двигаться по дороге — он обошел тропу, проложенную к северу от дома Мэйгрина и представлявшую собой наикратчайший путь не только к «Тайной гавани», но и к Сент-Джорджесу и вообще ко всем западным районам острова.
Почему Эйб старается передвигаться так скрытно? Грэйния решила, что он опасается встречи со взбунтовавшимися рабами либо с теми из них, кто еще только собирается присоединиться к восставшим в Гренвилле.
Эйб сказал: «Убили много англичан», а Грэйния знала, что, если уж рабы принялись грабить, убивать и мародерствовать, остановить их очень трудно.
Она их боялась, но не до такой степени, как боялась Родерика Мэйгрина и того будущего, которое уготовил ей отец.
Она пробиралась сквозь кусты с таким чувством, что ускользнула от Мэйгрина, что ему уже не удастся завладеть ею. Понимала, что оснований думать так всерьез у нее нет, но, тем не менее, она удалялась от ненавистного жениха, и это само по себе служило некоторым утешением.
Тропа шла параллельно берегу моря, обходя многочисленные бухты и заливчики, повторяя все выступы и изгибы.
Грэйния понимала, что такой путь к дому отнимет куда больше времени, но спешить ей не хотелось.
Все вокруг имело волшебный, неземной вид и было дорого ее сердцу.
Лунный свет казался сиянием рая, ниспосланным земле; серебряными пятнами ложился он на дорогу и на огромные листья древовидных папоротников.
Они проезжали мимо водопадов, сияющих, словно расплавленное серебро. Лунный свет дрожал и переливался на медленных волнах, хрустальными брызгами разбивающихся на песке.
Это был мир, который Грэйния знала и любила. На мгновение ей захотелось забыть и прошлое, и будущее, думать только о том, что она дома, что духи, обитающие в тропическом лесу, защитят ее и подскажут выход.
Почти целый час ехала она по тропе, потом началось открытое пространство, и Эйб подошел к ней.
— Кто присматривал за домом, когда ты уехал в Англию? — спросила Грэйния.
Помолчав, Эйб ответил:
— Поручил Джозефу.
Грэйния подумала и вспомнила высокого молодого человека, который вроде бы приходился родственником Эйбу.
— Ты уверен, что Джозеф справлялся и в доме, и на плантациях? — задала она новый вопрос.
Эйб не отвечал, и Грэйния сказала настойчиво:
— Эйб, расскажи мне, что произошло. Ты от меня что-то скрываешь.
— Хозяин не живет в «Тайной гавани» два года! — решился, наконец, Эйб.
Грэйния остолбенела.
— Не живет в «Тайной гавани»? Тогда где же… Она умолкла, не окончив фразу. Эйбу незачем было отвечать на невысказанный вопрос.
Она и так поняла, где жил ее отец и почему они сразу направились в дом Родерика Мэйгрина, а не к себе.
— Хозяин одинокий остался, как хозяйка уехала, — проговорил Эйб, словно он должен был принести извинения за того, кому он служил.
— Я могу это понять, — еле слышно произнесла Грэйния, — но почему он поселился у этого человека?
— Мистер Мэйгрин все приходил и приходил к хозяину, — ответил Эйб. — Потом хозяин говорит: «Уеду туда, где есть с кем поговорить». И уехал.
— А ты не поехал с ним?
— Я присматривал за домом и плантациями, леди, но год назад хозяин послал за мной.
— Ты хочешь сказать, что за домом и плантациями никто не следил уже больше года?
— Я приезжал, когда можно, — ответил Эйб, — но хозяин во мне нуждался.
Грэйния вздохнула.
Понятно, что отец, как и мать, считал Эйба незаменимым, но трудно поверить, что отец мог просто запереть дом, бросить плантации на произвол судьбы и пьянствовать с Мэйгрином.
Но что толку размышлять об этом сейчас? Матери именно этого и следовало ожидать, если она оставила мужа одного, без близких по духу людей.
«Нам не следовало уезжать», — подумала она.
Но ведь мать увезла ее в Лондон ради нее самой, ради того, чтобы там дочь получила образование, которого не могла бы получить здесь, на острове. Грэйния должна быть вечно благодарна матери за это.
В Лондоне она узнала многое — и не только из книг.
И все же она испытывала неприятное чувство при мысли о том, что отец заплатил за этот опыт не деньгами, но одиночеством и вынужденной необходимостью искать общества человека, который оказывал на него такое скверное влияние.
Однако теперь уже поздно каяться. Когда отец присоединится к ней, прежде всего надо подумать, как обезопасить себя на время восстания, если оно так уж серьезно.
Когда острова переходили из рук в руки — а это происходило регулярно в последние годы, — всегда находились плантаторы, терявшие свои владения и деньги, если не самую жизнь.
Но после первых приступов радости и восторга рабы неизменно обнаруживали, что всего лишь поменяли одного жестокого надсмотрщика на другого.
«Может, все не так страшно», — попыталась утешить себя Грэйния.
Чтобы переменить тему, она сказала Эйбу:
— Нам повезло, что по пути на остров нам не повстречались французские корабли или даже пираты. Я слышала, что Уилл Уилкен забрал у мистера Мэйгрина свиней, индюков и убил одного из слуг.
— Пират — плохой человек! — заявил Эйб. — Но на большие корабли не нападает.
— Это правда, — согласилась Грэйния, — но матросы на нашем корабле говорили, что такие, как Уилкен, нападают на грузовые суда, а это очень плохо для тех, кто нуждается в продовольствии, и для тех, кто теряет деньги, нужные для покупки товаров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30