— Но потом подумал, моя храбрая малютка, что это — чудесное приключение, и тебе оно доставит столько же радости, сколько и мне.
Лоретта улыбнулась ему, а он продолжил:
— Мы помешаем тем, кому захочется упрекнуть нас за то, что мы лишаем их пышной светской свадьбы! Мы обвенчаемся вечером в Нормандии, но через два дня, прежде чем грехи наши настигнут нас в облике наших родственников, я увезу тебя в Северную Африку.
Лоретта вскрикнула от восторга:
— Правда? Я думала, это… предназначалось… для леди Бромптон.
Фабиан засмеялся:
— Это предназначалось для несравненной красавицы, которая станет моей женой! Мне надо столько тебе показать, и мне надо еще столько узнать не только о пустыне, но и о тебе.
— Надеюсь… вас не разочарует то… что вы узнаете, — сказала Лоретта скромно.
— Весьма маловероятно, — ответил Фабиан, переложил вожжи в одну руку, а другой сжал ее пальцы. — Мое сокровище, только у тебя могло хватить смелости вот так уехать со мной, а если ты жалеешь, что осталась без приданого, клянусь, я выберу для тебя самые великолепные и дорогие туалеты, какие только подходят для новобрачной!
Лоретта вопросительно взглянула на него, и он сказал с усмешкой:
— Я ведь француз, и хотя ни один англичанин не станет утруждать себя даже мыслью о портнихах, я намерен сам решать, что тебе к лицу, а что нет, и ты будешь выглядеть даже еще более прекрасной, чем в эту минуту!
— Как чудесно! — сказала Лоретта. — Ах, Фабиан, я так счастлива!
— И я счастлив, — ответил он. — И клянусь, ты никогда не пожалеешь, что вышла за человека с репутацией «современного Казановы».
— Вы знали, что вас называют так?
— Разумеется, знал, — ответил он. — Но предпочитаю думать о себе, как о Дон Кихоте, копьем пронзающем радуги.
Несколько минут они ехали в молчании, а потом он сказал:
— Знаешь, большинство мужчин вызывает жалость — такая удача, как мне, выпадает редко!
— Я не понимаю…
— Когда я познакомился с тобой, то сказал, что паломничество в поисках тебя было долгим и меня подстерегало много разочарований. Вот что обнаруживает каждый влюбленный, странствуя по жизни и наталкиваясь на одни разочарования.
Его голос стал более глубоким.
— И все же он надеется, что следующий сорванный у дороги цветок окажется тем совершенством, которое он ищет, но цветок увядает, и он вынужден бросить его.
Лоретта ахнула от ужаса.
— Что, если… это случится… с нами?
— Неужели ты можешь хоть на миг поверить в это?
— Но вы… твердо… убеждены… что так… не будет?
— Совершенно и абсолютно, — ответил Фабиан. — Я знал, едва ты вошла в гостиную в тот вечер, что все мои флюиды устремились к тебе, и тебя окутал ослепительный свет! Ты была та, кого я ждал, кого искал!
— Вы правда… чувствовали… это? Я почувствовала ваши флюиды, — сказала Лоретта. — Но меня предостерегли, что в вас влюбляются все женщины, и я… боролась с вашей… магией.
— Так я оказался в крайне невыгодном положении, — сказал Фабиан, — но вопреки всем трудностям и помехам мы победили, любовь моя, и сегодня вечером я расскажу тебе, какой я счастливец, когда буду давать тебе твой первый урок любви.
— Я… буду ждать… его… с нетерпением, — прошептала Лоретта.
Ехали они долго. Сначала на поезде до Портсмута, где в порту, к удивлению Лоретты, их ждала яхта Фабиана.
Новая паровая яхта, которую он приобрел совсем недавно.
Хотя море было спокойно, он настоял, чтобы она спустилась в парадную каюту и отдохнула, пока они будут пересекать Ла-Манш.
Каюта была просторная, великолепно отделанная, и Фабиан, проводив ее туда, сказал:
— Я не собираюсь сейчас показывать тебе яхту, хотя и очень ею горжусь, ведь очень скоро, дня через два-три, не дольше, мы оставим наш дом — твой и мой, мое сокровище, — и уплываем на ней в Северную Африку.
— Мы отправимся туда на яхте? Как замечательно!
— Надеюсь, ты хорошо переносишь море.
— И я надеюсь! — ответила Лоретта. — Как неромантично было бы страдать от морской болезни во время медового месяца!
Фабиан засмеялся и поцеловал ее.
Ей хотелось быть послушной, а потому она легла на широкую удобную кровать и тут же уснула, чему потом очень удивилась.
Но ведь, подумала она, почти всю прошлую ночь ей не удавалось смежить глаз, так свеж был вкус поцелуев Фабиана на ее губах, такой трепет в ее груди вызывало воспоминание о его словах.
И вот теперь она проснулась, потому что Фабиан, сев рядом, нежно ее поцеловал.
— Вы… мне… снились, — сказала она сонно.
— Мы причалили, любимая, — сказал он. — До дома нам ехать около часа, а потому тебе пора вставать.
— Ну конечно, — отозвалась Лоретта. — Мне так хочется поскорее увидеть ваш замок.
— Наш замок. Наш дом, — негромко сказал Фабиан. — Он наш общий, как теперь у нас все общее.
Впереди показался замок, и Лоретте вновь почудилось, что она грезит.
Они подъехали к нему в открытом фаэтоне, в который была запряжена пара таких великолепных, таких породистых лошадей, каких она еще никогда не видела.
А замок, встававший за деревьями, казался просто сказочным.
Его башни, шпили, башенки и окна отражали свет вечернего солнца, а вокруг раскинулись сады, разбитые по французской моде.
А фонтанов было пять!
Все они били, и, глядя на игру струй, ниспадавших в изящные каменные чаши, Лоретта подумала, что с ними не сравнится даже фонтан в Булонском лесу, который показал ей Фабиан.
Когда они переступили порог замка, Лоретта тут же хотела начать его осмотр, но Фабиан отправил ее наверх переодеваться.
— Мы обвенчаемся сейчас же, — сказал он. — Я хочу, чтобы ты стала моей женой без минуты промедления.
Глаза Лоретты широко раскрылись, и она сказала растерянно:
— Я думала… вы назначите… церемонию… позднее.
По его глазам она увидела, как желанна ему, но он сказал спокойно:
— Мой капеллан нас ждет, чтобы совершить обряд, как только ты будешь готова. Это был замок моей матери, и ты наденешь фату, в которой венчалась она. И я пришлю тебе с горничной ее тиару. Мое сокровище, я хочу, чтобы ты выглядела как невеста, которая всегда жила в моих мечтах.
Она одарила его улыбкой безграничного счастья.
Лоретта поднялась по лестнице, где на верхней площадке ее ожидала экономка в черном платье, седая почтенная женщина.
Указывая Лоретте дорогу по коридору, она говорила:
— Это очень счастливый день для нас всех, мадемуазель. Мы так молились, чтобы господин маркиз женился, и теперь, видя вас, я вижу, что вы именно та невеста, которую выбрала бы для него его покойная матушка, которую мы все любили.
— Благодарю вас, — сказала Лоретта. Спальня, куда ее проводили — спальня матери Фабиана, решила она, — показалась ей изумительно красивой.
Плафон изображал Венеру, восстающую из моря, в окружении купидонов.
Большую кровать венчал поддерживаемый четырьмя столбиками балдахин, на котором позолоченные купидоны держали цветочные гирлянды.
Лоретта распорядилась, чтобы Сара упаковала среди прочих и платье, которое было сшито в Лондоне для ее представления королеве.
Оно было из белого шифона с пышными оборками, а рюшки у выреза блестели стразами.
Ей показалось, что она видит брызги фонтана.
Белокурые волосы и лицо она укрыла фатой из брюссельских кружев, ниспадавшей до пола.
А когда одевавшие ее горничные надели ей на голову тиару, сделанную в виде цветочного венка, Лоретта почувствовала, что выглядит не только как невеста, готовая стать у алтаря, но немножко и олимпийской богиней, как называл ее Фабиан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Лоретта улыбнулась ему, а он продолжил:
— Мы помешаем тем, кому захочется упрекнуть нас за то, что мы лишаем их пышной светской свадьбы! Мы обвенчаемся вечером в Нормандии, но через два дня, прежде чем грехи наши настигнут нас в облике наших родственников, я увезу тебя в Северную Африку.
Лоретта вскрикнула от восторга:
— Правда? Я думала, это… предназначалось… для леди Бромптон.
Фабиан засмеялся:
— Это предназначалось для несравненной красавицы, которая станет моей женой! Мне надо столько тебе показать, и мне надо еще столько узнать не только о пустыне, но и о тебе.
— Надеюсь… вас не разочарует то… что вы узнаете, — сказала Лоретта скромно.
— Весьма маловероятно, — ответил Фабиан, переложил вожжи в одну руку, а другой сжал ее пальцы. — Мое сокровище, только у тебя могло хватить смелости вот так уехать со мной, а если ты жалеешь, что осталась без приданого, клянусь, я выберу для тебя самые великолепные и дорогие туалеты, какие только подходят для новобрачной!
Лоретта вопросительно взглянула на него, и он сказал с усмешкой:
— Я ведь француз, и хотя ни один англичанин не станет утруждать себя даже мыслью о портнихах, я намерен сам решать, что тебе к лицу, а что нет, и ты будешь выглядеть даже еще более прекрасной, чем в эту минуту!
— Как чудесно! — сказала Лоретта. — Ах, Фабиан, я так счастлива!
— И я счастлив, — ответил он. — И клянусь, ты никогда не пожалеешь, что вышла за человека с репутацией «современного Казановы».
— Вы знали, что вас называют так?
— Разумеется, знал, — ответил он. — Но предпочитаю думать о себе, как о Дон Кихоте, копьем пронзающем радуги.
Несколько минут они ехали в молчании, а потом он сказал:
— Знаешь, большинство мужчин вызывает жалость — такая удача, как мне, выпадает редко!
— Я не понимаю…
— Когда я познакомился с тобой, то сказал, что паломничество в поисках тебя было долгим и меня подстерегало много разочарований. Вот что обнаруживает каждый влюбленный, странствуя по жизни и наталкиваясь на одни разочарования.
Его голос стал более глубоким.
— И все же он надеется, что следующий сорванный у дороги цветок окажется тем совершенством, которое он ищет, но цветок увядает, и он вынужден бросить его.
Лоретта ахнула от ужаса.
— Что, если… это случится… с нами?
— Неужели ты можешь хоть на миг поверить в это?
— Но вы… твердо… убеждены… что так… не будет?
— Совершенно и абсолютно, — ответил Фабиан. — Я знал, едва ты вошла в гостиную в тот вечер, что все мои флюиды устремились к тебе, и тебя окутал ослепительный свет! Ты была та, кого я ждал, кого искал!
— Вы правда… чувствовали… это? Я почувствовала ваши флюиды, — сказала Лоретта. — Но меня предостерегли, что в вас влюбляются все женщины, и я… боролась с вашей… магией.
— Так я оказался в крайне невыгодном положении, — сказал Фабиан, — но вопреки всем трудностям и помехам мы победили, любовь моя, и сегодня вечером я расскажу тебе, какой я счастливец, когда буду давать тебе твой первый урок любви.
— Я… буду ждать… его… с нетерпением, — прошептала Лоретта.
Ехали они долго. Сначала на поезде до Портсмута, где в порту, к удивлению Лоретты, их ждала яхта Фабиана.
Новая паровая яхта, которую он приобрел совсем недавно.
Хотя море было спокойно, он настоял, чтобы она спустилась в парадную каюту и отдохнула, пока они будут пересекать Ла-Манш.
Каюта была просторная, великолепно отделанная, и Фабиан, проводив ее туда, сказал:
— Я не собираюсь сейчас показывать тебе яхту, хотя и очень ею горжусь, ведь очень скоро, дня через два-три, не дольше, мы оставим наш дом — твой и мой, мое сокровище, — и уплываем на ней в Северную Африку.
— Мы отправимся туда на яхте? Как замечательно!
— Надеюсь, ты хорошо переносишь море.
— И я надеюсь! — ответила Лоретта. — Как неромантично было бы страдать от морской болезни во время медового месяца!
Фабиан засмеялся и поцеловал ее.
Ей хотелось быть послушной, а потому она легла на широкую удобную кровать и тут же уснула, чему потом очень удивилась.
Но ведь, подумала она, почти всю прошлую ночь ей не удавалось смежить глаз, так свеж был вкус поцелуев Фабиана на ее губах, такой трепет в ее груди вызывало воспоминание о его словах.
И вот теперь она проснулась, потому что Фабиан, сев рядом, нежно ее поцеловал.
— Вы… мне… снились, — сказала она сонно.
— Мы причалили, любимая, — сказал он. — До дома нам ехать около часа, а потому тебе пора вставать.
— Ну конечно, — отозвалась Лоретта. — Мне так хочется поскорее увидеть ваш замок.
— Наш замок. Наш дом, — негромко сказал Фабиан. — Он наш общий, как теперь у нас все общее.
Впереди показался замок, и Лоретте вновь почудилось, что она грезит.
Они подъехали к нему в открытом фаэтоне, в который была запряжена пара таких великолепных, таких породистых лошадей, каких она еще никогда не видела.
А замок, встававший за деревьями, казался просто сказочным.
Его башни, шпили, башенки и окна отражали свет вечернего солнца, а вокруг раскинулись сады, разбитые по французской моде.
А фонтанов было пять!
Все они били, и, глядя на игру струй, ниспадавших в изящные каменные чаши, Лоретта подумала, что с ними не сравнится даже фонтан в Булонском лесу, который показал ей Фабиан.
Когда они переступили порог замка, Лоретта тут же хотела начать его осмотр, но Фабиан отправил ее наверх переодеваться.
— Мы обвенчаемся сейчас же, — сказал он. — Я хочу, чтобы ты стала моей женой без минуты промедления.
Глаза Лоретты широко раскрылись, и она сказала растерянно:
— Я думала… вы назначите… церемонию… позднее.
По его глазам она увидела, как желанна ему, но он сказал спокойно:
— Мой капеллан нас ждет, чтобы совершить обряд, как только ты будешь готова. Это был замок моей матери, и ты наденешь фату, в которой венчалась она. И я пришлю тебе с горничной ее тиару. Мое сокровище, я хочу, чтобы ты выглядела как невеста, которая всегда жила в моих мечтах.
Она одарила его улыбкой безграничного счастья.
Лоретта поднялась по лестнице, где на верхней площадке ее ожидала экономка в черном платье, седая почтенная женщина.
Указывая Лоретте дорогу по коридору, она говорила:
— Это очень счастливый день для нас всех, мадемуазель. Мы так молились, чтобы господин маркиз женился, и теперь, видя вас, я вижу, что вы именно та невеста, которую выбрала бы для него его покойная матушка, которую мы все любили.
— Благодарю вас, — сказала Лоретта. Спальня, куда ее проводили — спальня матери Фабиана, решила она, — показалась ей изумительно красивой.
Плафон изображал Венеру, восстающую из моря, в окружении купидонов.
Большую кровать венчал поддерживаемый четырьмя столбиками балдахин, на котором позолоченные купидоны держали цветочные гирлянды.
Лоретта распорядилась, чтобы Сара упаковала среди прочих и платье, которое было сшито в Лондоне для ее представления королеве.
Оно было из белого шифона с пышными оборками, а рюшки у выреза блестели стразами.
Ей показалось, что она видит брызги фонтана.
Белокурые волосы и лицо она укрыла фатой из брюссельских кружев, ниспадавшей до пола.
А когда одевавшие ее горничные надели ей на голову тиару, сделанную в виде цветочного венка, Лоретта почувствовала, что выглядит не только как невеста, готовая стать у алтаря, но немножко и олимпийской богиней, как называл ее Фабиан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30