Некоторые стихотворения были отмечены, против двух или трех на полях стояли жирные пометки карандашом.
Мне трудно объяснить свои чувства — я находилась в слишком сильном эмоциональном возбуждении, чтобы его можно было описать словами. Мое сердце было абсолютно уверено в том, что мой мозг все еще подвергал сомнению. Эта книга принадлежала мне, и именно моя рука держала карандаш, когда ставила пометки. Я прочитала все стихотворения, некоторые строки я читала вслух с закрытыми глазами.
У меня было ощущение, будто я после долгой разлуки встретила близкого и горячо любимого друга. Одно из последних стихотворений было выделено рамкой из листьев и цветов, которая как бы подчеркивала его важность. Я зашептала знакомые слова:
«И после смерти, через долгий срок,
(Оттуда, где главенствует любовь)
Приду, когда ты будешь одинок,
И встану рядом вновь.»
Это было любовное послание, которое пришло ко мне через века. Маркус Камерон был прав — только любовь имеет значение! Надины слова или мои? Разве это важно, если после нас останется любовь — незабываемая, непобедимая, вечная.
Продолжая держать книгу в руках, я опустилась на колени и стала молиться. Я просила Господа, чтобы Он помог мне дать Филиппу счастье, чтобы не только он, но и я рядом с ним обрели покой, чтобы во мне он нашел ту любовь, которую когда-то потерял.
Я не знаю, как долго я простояла так. Когда я поднялась, я ощутила небывалое умиротворение, как будто я передала свою ношу Ему, и Он принял ее.
Анжела послала за мной горничную, и, спустившись, я обнаружила, что моя сестра разбирает подарки. Ни на минуту не останавливаясь, мы проработали с ней до шести.
Вечером мы с Филиппом должны были идти на прием в министерство Индии, а до этого — поужинать с госсекретарем и его женой. Анжела была приглашена только на вечер, который устраивался после ужина, поэтому Филипп предложил, чтобы я заранее приехала к нему в Чедлей-Хаус. Ему хотелось немного побыть со мной наедине.
— Это будет просто замечательно, — ответила я на его предложение. — Мы должны быть там в половине девятого, так что я приеду к тебе примерно без четверти восемь. Я рада, что у меня будет свободная минутка, чтобы передохнуть.
— Бедная Лин, — сочувственно проговорил он. — Продержись еще немного. Через неделю мы будем в море, где нет телефона.
— Слава Богу! — ответила я.
Я выехала из дома в половину восьмого — я просто сбежала, устав от постоянных вопросов, от разговоров по телефону, от обсуждения каких-то встреч и от многочисленных писем. У меня даже не было возможности спокойно принять ванну без того, чтобы кто-то не спрашивал моего мнения или требовал какой-то подписи.
Хлопот нам прибавилось еще и потому, что Анжела хотела, чтобы Джеральд, который, оправившись после операции, провел неделю на море, присутствовал на свадьбе и был моим пажом. И в то же время она категорически отказывалась привозить его в Лондон на примерки костюма, который шили по размерам, снятым его гувернанткой. Мне, естественно, было приятно иметь такого пажа, однако я сомневалась, что мы успеем подготовить все ко дню свадьбы.
Когда я одевалась, возникла еще одна проблема. Оказалось, что наша рассеянная мама в последний момент пригласила еще несколько человек, но забыла сообщить нам их адреса и имена. А спустя некоторое время она написала Анжеле гневное письмо, в котором ругала ее за то, что те люди не получили приглашений.
— Что нам делать? — задумчиво проговорила Анжела. Я стояла перед зеркалом и укладывала волосы.
— Пошли маме телеграмму, а потом позвони или отправь «молнию» ее знакомым.
— Отличная мысль! — одобрительно воскликнула Анжела. — Сейчас дам указания мисс Дженкинс. Только не уходи, не повидавшись со мной — вдруг еще какая-нибудь проблема.
— Хорошо, — ответила я.
И не сделала этого. Одевшись, я спустилась вниз и на цыпочках, чтобы Анжела не услышала меня, прокралась мимо кабинета. Я не сомневалась, что возникнет еще сотня совершенно неразрешимых проблем, и взбунтовалась. Ощутив себя школьницей, сбежавшей с уроков, я остановила такси и назвала адрес.
Дверь Чедлей-Хауса открыл дворецкий. У него был очень удивленный вид, когда он увидел меня.
— Сэр Филипп еще не вернулся, миледи, — сообщил он.
— Полагаю, он задержался в Палате, — сказала я. — Не беспокойтесь. Когда он приедет, скажите, что я жду его в гостиной.
— Хорошо, миледи.
Он открыл дверцу лифта.
— Я поднимусь сама, — сказала я и, захлопнув дверцу, нажала кнопку.
Лифт двигался быстро и бесшумно. Я вышла на лестничную площадку. Повернув налево, я дошла к двери в комнаты Филиппа и повернула ручку.
То, что я увидела, настолько поразило меня, что я едва не вскрикнула: комната оказалась пуста — не было ни мебели, ни ковра, ни штор. Я ошарашенно оглядывалась по сторонам. Когда мой взгляд упал на окна, я обратила внимание, что за ними, вместо балкона, тянется узкий парапет. И тогда я поняла. Я ошиблась этажом. Это были не комнаты Филиппа.
Но все же он когда-то в них жил. Панели на стенах были точно такими же, как этажом ниже. На стенах остались следы от картин. В пустых полках когда-то стояли книги. Каминная решетка была идентична той, которая отгораживала камин, топившийся дровами, а не углем.
Я прошла в комнату и закрыла за собой дверь. Меня неудержимо влекло к окнам. Они располагались вровень с полом и открывались наружу, как и в нынешней комнате Филиппа, но с внешней стороны был обитый железом неширокий карниз с низким каменным парапетом, выложенным мозаикой. Я дотронулась до рамы. Внезапно боль, которая мучила меня весь день, усилилась. Казалось, в голове у меня застучал молот. Я пыталась сопротивляться, я пыталась бороться со страшной болью и навалившимся на меня ощущением, будто я погружаюсь в удушливый мрак… Я боролась… но…
Я вошла в комнату. Я прекрасно сознавала, насколько легки и свободны мои движения. На мне было платье из шелестящего при ходьбе изумрудно-зеленого шелка, отделанное серебряным кружевом, которое шло по корсажу, оставляя при этом плечи открытыми.
— Филипп! — позвала я.
Он открыл дверь, расположенную между книжными шкафами, и вышел из спальни.
— Дорогой, — проговорила я. — Сегодня мне удалось освободиться пораньше!
Он раскрыл объятия, и я метнулась к нему. Я была такой миниатюрной, что ему пришлось наклониться ко мне. Я прижалась щекой к его плечу. Я слышала биение его сердца и знала, что его губы ищут мои. Я подняла к нему лицо. От его страстных, неистовых поцелуев у меня перехватило дыхание.
— О любимый, — пробормотала я.
— Какой сюрприз, — сказал он. — Я ждал тебя только через час.
— Ты рад? — спросила я.
— Ты знаешь, что да! — Его голос звучал глухо.
— Как я люблю воскресенье, — прошептала я.
— У нас с тобой есть целый вечер. Только ты и я — и больше никого.
Все еще прижимая меня к себе, он взял мою руку и прижался к ладони.
— Я люблю тебя, — проговорил он. Я протянула ему другую руку.
— У меня есть еще один сюрприз, — сказала я. — Это прислали вчера, но я просто была не в состоянии расстаться с этим. Это тебе — я всегда говорила, что ты выглядишь именно так.
— Что это? — спросил он и, взяв маленький пакетик, развернул его.
Внутри, на мягкой подушечке лежал амулет тонкой работы. Это была крохотная пантера из черной финифти с изумрудными глазками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Мне трудно объяснить свои чувства — я находилась в слишком сильном эмоциональном возбуждении, чтобы его можно было описать словами. Мое сердце было абсолютно уверено в том, что мой мозг все еще подвергал сомнению. Эта книга принадлежала мне, и именно моя рука держала карандаш, когда ставила пометки. Я прочитала все стихотворения, некоторые строки я читала вслух с закрытыми глазами.
У меня было ощущение, будто я после долгой разлуки встретила близкого и горячо любимого друга. Одно из последних стихотворений было выделено рамкой из листьев и цветов, которая как бы подчеркивала его важность. Я зашептала знакомые слова:
«И после смерти, через долгий срок,
(Оттуда, где главенствует любовь)
Приду, когда ты будешь одинок,
И встану рядом вновь.»
Это было любовное послание, которое пришло ко мне через века. Маркус Камерон был прав — только любовь имеет значение! Надины слова или мои? Разве это важно, если после нас останется любовь — незабываемая, непобедимая, вечная.
Продолжая держать книгу в руках, я опустилась на колени и стала молиться. Я просила Господа, чтобы Он помог мне дать Филиппу счастье, чтобы не только он, но и я рядом с ним обрели покой, чтобы во мне он нашел ту любовь, которую когда-то потерял.
Я не знаю, как долго я простояла так. Когда я поднялась, я ощутила небывалое умиротворение, как будто я передала свою ношу Ему, и Он принял ее.
Анжела послала за мной горничную, и, спустившись, я обнаружила, что моя сестра разбирает подарки. Ни на минуту не останавливаясь, мы проработали с ней до шести.
Вечером мы с Филиппом должны были идти на прием в министерство Индии, а до этого — поужинать с госсекретарем и его женой. Анжела была приглашена только на вечер, который устраивался после ужина, поэтому Филипп предложил, чтобы я заранее приехала к нему в Чедлей-Хаус. Ему хотелось немного побыть со мной наедине.
— Это будет просто замечательно, — ответила я на его предложение. — Мы должны быть там в половине девятого, так что я приеду к тебе примерно без четверти восемь. Я рада, что у меня будет свободная минутка, чтобы передохнуть.
— Бедная Лин, — сочувственно проговорил он. — Продержись еще немного. Через неделю мы будем в море, где нет телефона.
— Слава Богу! — ответила я.
Я выехала из дома в половину восьмого — я просто сбежала, устав от постоянных вопросов, от разговоров по телефону, от обсуждения каких-то встреч и от многочисленных писем. У меня даже не было возможности спокойно принять ванну без того, чтобы кто-то не спрашивал моего мнения или требовал какой-то подписи.
Хлопот нам прибавилось еще и потому, что Анжела хотела, чтобы Джеральд, который, оправившись после операции, провел неделю на море, присутствовал на свадьбе и был моим пажом. И в то же время она категорически отказывалась привозить его в Лондон на примерки костюма, который шили по размерам, снятым его гувернанткой. Мне, естественно, было приятно иметь такого пажа, однако я сомневалась, что мы успеем подготовить все ко дню свадьбы.
Когда я одевалась, возникла еще одна проблема. Оказалось, что наша рассеянная мама в последний момент пригласила еще несколько человек, но забыла сообщить нам их адреса и имена. А спустя некоторое время она написала Анжеле гневное письмо, в котором ругала ее за то, что те люди не получили приглашений.
— Что нам делать? — задумчиво проговорила Анжела. Я стояла перед зеркалом и укладывала волосы.
— Пошли маме телеграмму, а потом позвони или отправь «молнию» ее знакомым.
— Отличная мысль! — одобрительно воскликнула Анжела. — Сейчас дам указания мисс Дженкинс. Только не уходи, не повидавшись со мной — вдруг еще какая-нибудь проблема.
— Хорошо, — ответила я.
И не сделала этого. Одевшись, я спустилась вниз и на цыпочках, чтобы Анжела не услышала меня, прокралась мимо кабинета. Я не сомневалась, что возникнет еще сотня совершенно неразрешимых проблем, и взбунтовалась. Ощутив себя школьницей, сбежавшей с уроков, я остановила такси и назвала адрес.
Дверь Чедлей-Хауса открыл дворецкий. У него был очень удивленный вид, когда он увидел меня.
— Сэр Филипп еще не вернулся, миледи, — сообщил он.
— Полагаю, он задержался в Палате, — сказала я. — Не беспокойтесь. Когда он приедет, скажите, что я жду его в гостиной.
— Хорошо, миледи.
Он открыл дверцу лифта.
— Я поднимусь сама, — сказала я и, захлопнув дверцу, нажала кнопку.
Лифт двигался быстро и бесшумно. Я вышла на лестничную площадку. Повернув налево, я дошла к двери в комнаты Филиппа и повернула ручку.
То, что я увидела, настолько поразило меня, что я едва не вскрикнула: комната оказалась пуста — не было ни мебели, ни ковра, ни штор. Я ошарашенно оглядывалась по сторонам. Когда мой взгляд упал на окна, я обратила внимание, что за ними, вместо балкона, тянется узкий парапет. И тогда я поняла. Я ошиблась этажом. Это были не комнаты Филиппа.
Но все же он когда-то в них жил. Панели на стенах были точно такими же, как этажом ниже. На стенах остались следы от картин. В пустых полках когда-то стояли книги. Каминная решетка была идентична той, которая отгораживала камин, топившийся дровами, а не углем.
Я прошла в комнату и закрыла за собой дверь. Меня неудержимо влекло к окнам. Они располагались вровень с полом и открывались наружу, как и в нынешней комнате Филиппа, но с внешней стороны был обитый железом неширокий карниз с низким каменным парапетом, выложенным мозаикой. Я дотронулась до рамы. Внезапно боль, которая мучила меня весь день, усилилась. Казалось, в голове у меня застучал молот. Я пыталась сопротивляться, я пыталась бороться со страшной болью и навалившимся на меня ощущением, будто я погружаюсь в удушливый мрак… Я боролась… но…
Я вошла в комнату. Я прекрасно сознавала, насколько легки и свободны мои движения. На мне было платье из шелестящего при ходьбе изумрудно-зеленого шелка, отделанное серебряным кружевом, которое шло по корсажу, оставляя при этом плечи открытыми.
— Филипп! — позвала я.
Он открыл дверь, расположенную между книжными шкафами, и вышел из спальни.
— Дорогой, — проговорила я. — Сегодня мне удалось освободиться пораньше!
Он раскрыл объятия, и я метнулась к нему. Я была такой миниатюрной, что ему пришлось наклониться ко мне. Я прижалась щекой к его плечу. Я слышала биение его сердца и знала, что его губы ищут мои. Я подняла к нему лицо. От его страстных, неистовых поцелуев у меня перехватило дыхание.
— О любимый, — пробормотала я.
— Какой сюрприз, — сказал он. — Я ждал тебя только через час.
— Ты рад? — спросила я.
— Ты знаешь, что да! — Его голос звучал глухо.
— Как я люблю воскресенье, — прошептала я.
— У нас с тобой есть целый вечер. Только ты и я — и больше никого.
Все еще прижимая меня к себе, он взял мою руку и прижался к ладони.
— Я люблю тебя, — проговорил он. Я протянула ему другую руку.
— У меня есть еще один сюрприз, — сказала я. — Это прислали вчера, но я просто была не в состоянии расстаться с этим. Это тебе — я всегда говорила, что ты выглядишь именно так.
— Что это? — спросил он и, взяв маленький пакетик, развернул его.
Внутри, на мягкой подушечке лежал амулет тонкой работы. Это была крохотная пантера из черной финифти с изумрудными глазками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64