Вручную сортировали и забили начисто, пробка!
Хлудов. Вторая, значит, с угаром?
Голован. Сию минуту! (Кому-то в сторону.) Залить печку!
Начальник станции. Угар, угар.
Хлудов (начальнику станции). Мне почему-то кажется, что вы хорошо относитесь к большевикам. Вы не бойтесь, поговорите со мной откровенно. У каждого человека есть свои убеждения, и скрывать их он не должен. Хитрец!
Начальник станции (говорит вздор). Ваше высокопревосходительство, за что же такое подозрение? У меня детишки… еще при государе императоре Николае Александровиче… Оля и Павлик, детки… тридцать часов не спал, верьте богу! И лично председателю Государственной думы Михаилу Владимировичу Родзянко известен. Но я ему, Родзянке, не сочувствую… у меня дети…
Хлудов. Искренний человек, а? Нет! Нужна любовь, а без любви ничего не сделаешь на войне! (Укоризненно, Тихому) Меня не любят. (Сухо.) Дать сапер. Толкать, сортировать! Пятнадцать минут времени, чтобы «Офицер» прошел за выходной семафор! Если в течение этого времени приказание не будет исполнено, коменданта арестовать. А начальника станции повесить на семафоре, осветив под ним надпись: «Саботаж».
Вдали в это время послышался нежный медный вальс. Когда-то под этот вальс танцевали на гимназических балах.
Начальник станции (вяло). Ваше высокопревосходительство, мои дети еще в школу не ходили…
Тихий берет начальника станции под руку и уводит. За ним комендант.
Хлудов. Вальс?
Голован. Чарнота подходит, ваше превосходительство.
Начальник станции (за стеклянной перегородкой оживает, кричит в телефон). Христофор Федорович! Христом-богом заклинаю: с четвертого и пятого пути все составы всплошную гони на Таганаш! Саперы будут! Как хочешь толкай! Господом заклинаю!
Николаевна (появилась возле начальника станции). Что такое, Вася, что?
Начальник станции. Ох, беда, Николаевна! Беда над семьей! Ольку, Ольку волоки сюда, в чем есть волоки!
Николаевна. Ольку? Ольку? (Исчезает.)
Вальс обрывается. Дверь с перрона открывается, и входит Чарнота, в бурке и папахе, проходит к Хлудову. Люська, вбежавшая вместе с Чарнотой, остается в глубине у дверей.
Чарнота. С Чонгарского дефиле, ваше превосходительство, сводная кавалерийская дивизия подошла.
Хлудов молчит, смотрит на Чарноту.
Ваше превосходительство! (Указывает куда-то вдаль.) Что же это вы делаете? (Внезапно снимает папаху.) Рома! Ты генерального штаба! Что же ты делаешь? Рома, прекрати!
Хлудов. Молчать!
Чарнота надевает папаху.
Обоз бросите здесь, пойдете на Карпову балку, станете там.
Чарнота. Слушаю. (Отходит.)
Люська. Куда?
Чарнота (тускло). На Карпову балку.
Люська. Я с тобой. Бросаю я этих раненых и Серафиму тифозную!
Чарнота (тускло). Можешь погибнуть.
Люська. Ну, и слава богу! (Уходит с Чарнотой.)
Послышалось лязгание, стук, потом страдальческий вой бронепоезда. Николаевна врывается за перегородку, тащит Ольку, закутанную в платок.
Николаевна. Вот она, Олька, вот она!
Начальник станции (в телефон). Христофор Федорович, дотянул?! Спасибо тебе, спасибо! (Схватывает Ольку на руки, бежит к Хлудову.)
За ним - Тихий и комендант.
Хлудов (начальнику станции). Ну что, дорогой, прошел? Прошел?
Начальник станции. Прошел, ваше высокопревосходительство, прошел!
Хлудов. Зачем ребенок?
Начальник станции. Олечка, ребенок… способная девочка. Служу двадцать лет и двое суток не спал.
Хлудов. Да, девочка… Серсо. В серсо играет? Да? (Достает из кармана карамель.) Девочка, на. Курить доктора запрещают, нервы расстроены. Да не помогает карамель, все равно курю и курю.
Начальник станции. Бери, Олюшенька, бери… Генерал добрый. Скажи, Олюшенька, «мерси»… (Подхватывает Ольку на руки, уносит за перегородку, и Николаевна исчезает с Олькой.)
Опять послышался вальс и стал удаляться.
Из двери, не той, в которую входил Чарнота, а из другой, входит Парамон Ильич Корзухин. Это необыкновенно европейского вида человек в очках, в очень дорогой шубе и с портфелем. Подходит к Головану, подает ему карточку.
Голован передает карточку Хлудову.
Хлудов. Я слушаю.
Корзухин (Хлудову). Честь имею представиться. Товарищ министра торговли Корзухин. Совет министров уполномочил меня, ваше превосходительство, обратиться к вам с тремя запросами. Я только что из Севастополя.
Первое: мне поручили узнать о судьбе арестованных в Симферополе пяти рабочих, увезенных, согласно вашего распоряжения, сюда, в ставку.
Хлудов. Так. Ах да, ведь вы с другого перрона! Есаул! Предъявите арестованных господину товарищу министра.
Голован. Прошу за мной.
При общем напряженном внимании, ведет Корзухина к главной двери на заднем плане, приоткрывает ее и указывает куда-то ввысь. Корзухин вздрагивает.
Возвращается с Голованом к Хлудову.
Хлудов. Исчерпан первый вопрос. Слушаю второй.
Корзухин (волнуясь). Второй касается непосредственно моего министерства. Здесь, на станции, застряли грузы особо важного назначения. Испрашиваю разрешения и содействия вашего превосходительства к тому, чтобы их срочно протолкнуть в Севастополь.
Хлудов (мягко). А какой именно груз?
Корзухин. Экспортный пушной товар, предназначенный за границу.
Хлудов (улыбнувшись). Ах, пушной экспортный! А в каких составах груз?
Корзухин (подает бумагу). Прошу вас.
Хлудов. Есаул Голован! Составы, указанные здесь, выгнать в тупик, в керосин и зажечь!
Голован, приняв бумагу, исчез.
(Мягко). Покороче, третий вопрос?
Корзухин (столбенея). Положение на фронте?..
Хлудов (зевнув). Ну какое может быть положение на фронте! Бестолочь! Из пушек стреляют, командующему фронтом печку с угаром под нос подсунули, кубанцев мне прислал главнокомандующий в подарок, а они босые. Ни ресторана, ни девочек! Зеленая тоска. Вот и сидим на табуретах, как попугаи. (Меняя интонацию, шипит.) Положение? Поезжайте, господин Корзухин, в Севастополь и скажите, чтобы тыловые гниды укладывали чемоданы! Красные завтра будут здесь! И еще скажите, что заграничным шлюхам собольих манжет не видать! Пушной товар!
Корзухин. Неслыханно! (Травленно озирается.) Я буду иметь честь доложить об этом главнокомандующему.
Хлудов (вежливо). Пожалуйста.
Корзухин (пятясь, уходит к боковой двери, по дороге спрашивает). Какой поезд будет на Севастополь сейчас?
Никто ему не отвечает. Слышно, как подходит поезд.
Начальник станции (мертвея, предстает перед Хлудовым). С Кермана-Кемальчи особое назначение!
Хлудов. Смирно! Господа офицеры!
Вся ставка встает. В тех дверях, из которых выходил Корзухин, появляются двое конвойных казаков в малиновых башлыках, вслед за ними белый главнокомандующий в заломленной на затылок папахе, длиннейшей шинели, с кавказской шашкой, а вслед за ним высокопреосвященнейший Африкан, который ставку благословляет.
Главнокомандующий. Здравствуйте, господа!
Штабные. Здравия желаем, ваше высокопревосходительство!
Хлудов. Попрошу разрешения рапорт представить вашему высокопревосходительству конфиденциально.
Главнокомандующий. Да. Всем оставить помещение. (Африкану.) Владыко, у меня будет конфиденциальный разговор с командующим фронтом.
Африкан. В добрый час! В добрый час!
Все выходят, и Хлудов остается наедине с главнокомандующим
Хлудов. Три часа тому назад противник взял Юшунь. Большевики в Крыму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
Хлудов. Вторая, значит, с угаром?
Голован. Сию минуту! (Кому-то в сторону.) Залить печку!
Начальник станции. Угар, угар.
Хлудов (начальнику станции). Мне почему-то кажется, что вы хорошо относитесь к большевикам. Вы не бойтесь, поговорите со мной откровенно. У каждого человека есть свои убеждения, и скрывать их он не должен. Хитрец!
Начальник станции (говорит вздор). Ваше высокопревосходительство, за что же такое подозрение? У меня детишки… еще при государе императоре Николае Александровиче… Оля и Павлик, детки… тридцать часов не спал, верьте богу! И лично председателю Государственной думы Михаилу Владимировичу Родзянко известен. Но я ему, Родзянке, не сочувствую… у меня дети…
Хлудов. Искренний человек, а? Нет! Нужна любовь, а без любви ничего не сделаешь на войне! (Укоризненно, Тихому) Меня не любят. (Сухо.) Дать сапер. Толкать, сортировать! Пятнадцать минут времени, чтобы «Офицер» прошел за выходной семафор! Если в течение этого времени приказание не будет исполнено, коменданта арестовать. А начальника станции повесить на семафоре, осветив под ним надпись: «Саботаж».
Вдали в это время послышался нежный медный вальс. Когда-то под этот вальс танцевали на гимназических балах.
Начальник станции (вяло). Ваше высокопревосходительство, мои дети еще в школу не ходили…
Тихий берет начальника станции под руку и уводит. За ним комендант.
Хлудов. Вальс?
Голован. Чарнота подходит, ваше превосходительство.
Начальник станции (за стеклянной перегородкой оживает, кричит в телефон). Христофор Федорович! Христом-богом заклинаю: с четвертого и пятого пути все составы всплошную гони на Таганаш! Саперы будут! Как хочешь толкай! Господом заклинаю!
Николаевна (появилась возле начальника станции). Что такое, Вася, что?
Начальник станции. Ох, беда, Николаевна! Беда над семьей! Ольку, Ольку волоки сюда, в чем есть волоки!
Николаевна. Ольку? Ольку? (Исчезает.)
Вальс обрывается. Дверь с перрона открывается, и входит Чарнота, в бурке и папахе, проходит к Хлудову. Люська, вбежавшая вместе с Чарнотой, остается в глубине у дверей.
Чарнота. С Чонгарского дефиле, ваше превосходительство, сводная кавалерийская дивизия подошла.
Хлудов молчит, смотрит на Чарноту.
Ваше превосходительство! (Указывает куда-то вдаль.) Что же это вы делаете? (Внезапно снимает папаху.) Рома! Ты генерального штаба! Что же ты делаешь? Рома, прекрати!
Хлудов. Молчать!
Чарнота надевает папаху.
Обоз бросите здесь, пойдете на Карпову балку, станете там.
Чарнота. Слушаю. (Отходит.)
Люська. Куда?
Чарнота (тускло). На Карпову балку.
Люська. Я с тобой. Бросаю я этих раненых и Серафиму тифозную!
Чарнота (тускло). Можешь погибнуть.
Люська. Ну, и слава богу! (Уходит с Чарнотой.)
Послышалось лязгание, стук, потом страдальческий вой бронепоезда. Николаевна врывается за перегородку, тащит Ольку, закутанную в платок.
Николаевна. Вот она, Олька, вот она!
Начальник станции (в телефон). Христофор Федорович, дотянул?! Спасибо тебе, спасибо! (Схватывает Ольку на руки, бежит к Хлудову.)
За ним - Тихий и комендант.
Хлудов (начальнику станции). Ну что, дорогой, прошел? Прошел?
Начальник станции. Прошел, ваше высокопревосходительство, прошел!
Хлудов. Зачем ребенок?
Начальник станции. Олечка, ребенок… способная девочка. Служу двадцать лет и двое суток не спал.
Хлудов. Да, девочка… Серсо. В серсо играет? Да? (Достает из кармана карамель.) Девочка, на. Курить доктора запрещают, нервы расстроены. Да не помогает карамель, все равно курю и курю.
Начальник станции. Бери, Олюшенька, бери… Генерал добрый. Скажи, Олюшенька, «мерси»… (Подхватывает Ольку на руки, уносит за перегородку, и Николаевна исчезает с Олькой.)
Опять послышался вальс и стал удаляться.
Из двери, не той, в которую входил Чарнота, а из другой, входит Парамон Ильич Корзухин. Это необыкновенно европейского вида человек в очках, в очень дорогой шубе и с портфелем. Подходит к Головану, подает ему карточку.
Голован передает карточку Хлудову.
Хлудов. Я слушаю.
Корзухин (Хлудову). Честь имею представиться. Товарищ министра торговли Корзухин. Совет министров уполномочил меня, ваше превосходительство, обратиться к вам с тремя запросами. Я только что из Севастополя.
Первое: мне поручили узнать о судьбе арестованных в Симферополе пяти рабочих, увезенных, согласно вашего распоряжения, сюда, в ставку.
Хлудов. Так. Ах да, ведь вы с другого перрона! Есаул! Предъявите арестованных господину товарищу министра.
Голован. Прошу за мной.
При общем напряженном внимании, ведет Корзухина к главной двери на заднем плане, приоткрывает ее и указывает куда-то ввысь. Корзухин вздрагивает.
Возвращается с Голованом к Хлудову.
Хлудов. Исчерпан первый вопрос. Слушаю второй.
Корзухин (волнуясь). Второй касается непосредственно моего министерства. Здесь, на станции, застряли грузы особо важного назначения. Испрашиваю разрешения и содействия вашего превосходительства к тому, чтобы их срочно протолкнуть в Севастополь.
Хлудов (мягко). А какой именно груз?
Корзухин. Экспортный пушной товар, предназначенный за границу.
Хлудов (улыбнувшись). Ах, пушной экспортный! А в каких составах груз?
Корзухин (подает бумагу). Прошу вас.
Хлудов. Есаул Голован! Составы, указанные здесь, выгнать в тупик, в керосин и зажечь!
Голован, приняв бумагу, исчез.
(Мягко). Покороче, третий вопрос?
Корзухин (столбенея). Положение на фронте?..
Хлудов (зевнув). Ну какое может быть положение на фронте! Бестолочь! Из пушек стреляют, командующему фронтом печку с угаром под нос подсунули, кубанцев мне прислал главнокомандующий в подарок, а они босые. Ни ресторана, ни девочек! Зеленая тоска. Вот и сидим на табуретах, как попугаи. (Меняя интонацию, шипит.) Положение? Поезжайте, господин Корзухин, в Севастополь и скажите, чтобы тыловые гниды укладывали чемоданы! Красные завтра будут здесь! И еще скажите, что заграничным шлюхам собольих манжет не видать! Пушной товар!
Корзухин. Неслыханно! (Травленно озирается.) Я буду иметь честь доложить об этом главнокомандующему.
Хлудов (вежливо). Пожалуйста.
Корзухин (пятясь, уходит к боковой двери, по дороге спрашивает). Какой поезд будет на Севастополь сейчас?
Никто ему не отвечает. Слышно, как подходит поезд.
Начальник станции (мертвея, предстает перед Хлудовым). С Кермана-Кемальчи особое назначение!
Хлудов. Смирно! Господа офицеры!
Вся ставка встает. В тех дверях, из которых выходил Корзухин, появляются двое конвойных казаков в малиновых башлыках, вслед за ними белый главнокомандующий в заломленной на затылок папахе, длиннейшей шинели, с кавказской шашкой, а вслед за ним высокопреосвященнейший Африкан, который ставку благословляет.
Главнокомандующий. Здравствуйте, господа!
Штабные. Здравия желаем, ваше высокопревосходительство!
Хлудов. Попрошу разрешения рапорт представить вашему высокопревосходительству конфиденциально.
Главнокомандующий. Да. Всем оставить помещение. (Африкану.) Владыко, у меня будет конфиденциальный разговор с командующим фронтом.
Африкан. В добрый час! В добрый час!
Все выходят, и Хлудов остается наедине с главнокомандующим
Хлудов. Три часа тому назад противник взял Юшунь. Большевики в Крыму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15