(Уходит.)
Тихий звонит. Гурин входит.
Тихий. Арестованную Корзухину. Она в памяти?
Гурин. Сейчас как будто полегче.
Тихий. Давай.
Гурин выходит, потом через несколько времени вводит Серафиму. Та в жару.
Гурин выходит.
Вы больны? Я не стану вас задерживать, садитесь на диван, туда, туда.
Серафима садится на диван.
Сознайтесь, что вы приехали для пропаганды, и я вас отпущу.
Серафима. Что?.. А?.. Какая пропаганда? Боже мой, зачем я сюда поехала?
Послышался вальс, стал приближаться, а с ним - стрекот копыт за окном.
Почему вальс играют у вас?
Тихий. Конница Чарноты идет на пристань, не отвлекайтесь. Ваш сообщник Голубков показал, что вы приехали сюда для пропаганды.
Серафима (ложится на диван, тяжело отдувается). Уйдите все из комнаты, не мешайте мне спать…
Тихий. Нет. Очнитесь, прочтите. (Показывает написанное Голубковым Серафиме.)
Серафима (щурится, читает). Петербург… лампа… он с ума сошел… (Вдруг схватывает документ, комкает, подбегает к окну, локтем выбивает стекло, кричит.) Помогите! Помогите! Здесь преступление! Чарнота! Сюда, на помощь!
Тихий. Гурин!
Гурин вбегает, схватывает Серафиму.
Отними документ! А, черт тебя возьми!
Вальс обрывается. В окне мелькнуло лицо под папахой. Голос: «Что такое у вас?» Послышались голоса, стук дверей, шум. Дверь открывается, появляется Чарнота в бурке, за ним еще двое в бурках. Вбегает Скунский.
Гурин выпускает Серафиму.
Серафима. Чарнота! Это вы? Чарнота! Заступитесь! Посмотрите, что они делают со мной! Посмотрите, что они заставили его написать!
Чарнота берет документ.
Тихий. Попрошу немедленно оставить помещение контрразведки!
Чарнота. Нет, что же - оставить? Что вы делаете с женщиной?
Тихий. Поручик Скунский, зовите караул!
Чарнота. Я вам покажу - караул! (Вытаскивает револьвер.) Что вы делаете с женщиной?
Тихий. Поручик Скунский, гасите свет!
Свет гаснет.
(В темноте.) Вам дорого это обойдется, генерал Чарнота!
Тьма. Сон кончается.
СОН ЧЕТВЕРТЫЙ
…и множество разноплеменных людей вышли с ними…
Сумерки. Кабинет во дворце в Севастополе. Кабинет в странном виде: одна портьера на окне наполовину оборвана, на стене беловатое квадратное пятно на том месте, где была большая военная карта. На полу деревянный ящик, кажется, с бумагами. Горит камин. У камина сидит неподвижно де Бризар с перевязанной головой. Входит главнокомандующий.
Главнокомандующий. Ну, как ваша голова?
Де Бризар. Не болит, ваше высокопревосходительство. Пирамидону доктор дал.
Главнокомандующий. Так. Пирамидон? (Рассеян.) Как по-вашему, я похож на Александра Македонского?
Де Бризар (не удивляясь). Я, ваше превосходительство, к сожалению, давно не видел портретов его величества.
Главнокомандующий. Про кого говорите?
Де Бризар. Про Александра Македонского, ваше высокопревосходительство.
Главнокомандующий. Величества?.. Гм… Вот что, полковник, вам надлежит отдохнуть. Я был очень рад приютить вас во дворце, вы честно исполнили свой долг перед отечеством. А теперь поезжайте, пора.
Де Бризар. Куда прикажете ехать, ваше высокопревосходительство?
Главнокомандующий. На корабль. Я позабочусь о вас за границей.
Де Бризар. Слушаюсь. Когда будет одержана победа над красными, я буду счастлив первый стать во фронт вашему величеству в Кремле!
Главнокомандующий. Полковник, нельзя так остро ставить вопросы. Вы слишком крайних взглядов. Итак, благодарю вас, поезжайте.
Де Бризар. Слушаю, ваше высокопревосходительство. (Идет к выходу, останавливается, таинственно поет.) Графиня, ценой одного рандеву… (Скрывается.)
Главнокомандующий (вслед за ним говорит в дверь). Оставшихся посетителей впускать ко мне автоматически, через три минуты одного после другого. Приму, сколько успею. Пошлите казака отконвоировать полковника де Бризара ко мне на корабль! Напишите врачу на корабль, что пирамидон - это же не лекарство! Он же явно ненормален! (Возвращается к камину, задумывается.) Александр Македонский… Вот негодяи!
Входит Корзухин.
Вам что?
Корзухин. Товарищ министра Корзухин.
Главнокомандующий. А! Вовремя! Я вызвать вас хотел, невзирая на эту кутерьму. Господин Корзухин, я похож на Александра Македонского?
Корзухин поражен.
Я вас серьезно спрашиваю, похож? (Схватывает с камина газетный лист, тычет его Корзухину.) Вы редактор этой газеты? Значит, вы отвечаете за все, что в ней напечатано? Ведь это ваша подпись - редактор Корзухин?
(Читает.) «Главнокомандующий, подобно Александру Македонскому, ходит по перрону…» Что означает эта свинячья петрушка? Во времена Александра Македонского были перроны? И я похож? Далыше-с! (Читает.) «При взгляде на его веселое лицо всякий червяк сомнения должен рассеяться…» Червяк не туча и не батальон, он не может рассеяться! А я весел? Я очень весел? Где вы набрали, господин Корзухин, эту безграмотную продажную ораву? Как вы смели это позорище печатать за два дня до катастрофы? Под суд отдам в Константинополе! Пирамидон принимать, если голова болит!
Оглушительно грянул телефон в соседней комнате. Главнокомандующий выходит, хлопнув дверью.
Корзухин (отдышавшись). Так вам и нужно, Парамон Ильич! Какого черта, спрашивается, меня понесло во дворец? Одному бесноватому жаловаться на другого? Ну, схватили Серафиму Владимировну, ну что ж я могу сделать? Ну, погибнет, ну, царство небесное! Что же, мне из-за нее самому лишаться жизни? Александр Македонский, грубиян! Под суд? Простите, Париж не Севастополь! В Париж! И будьте вы все прокляты и ныне, и присно, и во веки веков! (Устремляется к дверям.)
Африкан (входя). Аминь. Господин Корзухин, что делается, а?
Корзухин. Да, да, да… (Незаметно ускользает.)
Африкан (глядя на ящики). Ай-яй-яй! Господи, господи! И отправились сыны Израилевы из Раамсеса в Сокхоф, до шестисот тысяч пеших мужчин, кроме детей… Ах, ах… И множество разноплеменных людей вышли с ними…
Быстро входит Хлудов.
Вы, ваше превосходительство? А тут только что был господин Корзухин, вот странно…
Хлудов. Вы мне прислали Библию в ставку в подарок?
Африкан. Как же, как же…
Хлудов. Помню-с, читал от скуки ночью в купе. «Ты дунул духом твоим, и покрыло их море… Они погрузились, как свинец, в великих водах…» Про кого это сказано? А? «Погонюсь, настигну, разделю добычу, насытится ими душа моя, обнажу меч мой, истребит их рука моя…» Что, хороша память?
А он клевещет, будто я ненормален! А вы чего здесь торчите?
Африкан. Торчите! Роман Валерьянович! Я дожидаюсь главнокомандующего…
Хлудов. Кто дожидается, тот дождется. Это в стиле вашей Библии. Знаете, чего вы здесь дождетесь?
Африкан. Чего?
Хлудов. Красных.
Африкан. Может ли быть так скоро?
Хлудов. Все может быть. Мы вот тут с вами сидим, Священное писание вспоминаем, а в это время, вообразите, рысью с севера конница к Севастополю подходит… (Подводит Африкана к окну.) Гляньте…
Африкан. Зарево! Господи!
Хлудов. Оно самое. На корабль скорей, святой отец, на корабль.
Африкан, осенив себя частыми крестами, уходит.
Провалился.
Главнокомандующий (входит). А, слава богу! С нетерпением вас ждал. Ну что, все ушли?
Хлудов. Конницу по дороге сильно трепали зеленые. Но в общем, можно считать, ушли. А я сам уютно ехал. Забился в уголок купе, ни я никого не обижаю, ни меня никто. В общем, сумерки, ваше высокопревосходительство, как в кухне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
Тихий звонит. Гурин входит.
Тихий. Арестованную Корзухину. Она в памяти?
Гурин. Сейчас как будто полегче.
Тихий. Давай.
Гурин выходит, потом через несколько времени вводит Серафиму. Та в жару.
Гурин выходит.
Вы больны? Я не стану вас задерживать, садитесь на диван, туда, туда.
Серафима садится на диван.
Сознайтесь, что вы приехали для пропаганды, и я вас отпущу.
Серафима. Что?.. А?.. Какая пропаганда? Боже мой, зачем я сюда поехала?
Послышался вальс, стал приближаться, а с ним - стрекот копыт за окном.
Почему вальс играют у вас?
Тихий. Конница Чарноты идет на пристань, не отвлекайтесь. Ваш сообщник Голубков показал, что вы приехали сюда для пропаганды.
Серафима (ложится на диван, тяжело отдувается). Уйдите все из комнаты, не мешайте мне спать…
Тихий. Нет. Очнитесь, прочтите. (Показывает написанное Голубковым Серафиме.)
Серафима (щурится, читает). Петербург… лампа… он с ума сошел… (Вдруг схватывает документ, комкает, подбегает к окну, локтем выбивает стекло, кричит.) Помогите! Помогите! Здесь преступление! Чарнота! Сюда, на помощь!
Тихий. Гурин!
Гурин вбегает, схватывает Серафиму.
Отними документ! А, черт тебя возьми!
Вальс обрывается. В окне мелькнуло лицо под папахой. Голос: «Что такое у вас?» Послышались голоса, стук дверей, шум. Дверь открывается, появляется Чарнота в бурке, за ним еще двое в бурках. Вбегает Скунский.
Гурин выпускает Серафиму.
Серафима. Чарнота! Это вы? Чарнота! Заступитесь! Посмотрите, что они делают со мной! Посмотрите, что они заставили его написать!
Чарнота берет документ.
Тихий. Попрошу немедленно оставить помещение контрразведки!
Чарнота. Нет, что же - оставить? Что вы делаете с женщиной?
Тихий. Поручик Скунский, зовите караул!
Чарнота. Я вам покажу - караул! (Вытаскивает револьвер.) Что вы делаете с женщиной?
Тихий. Поручик Скунский, гасите свет!
Свет гаснет.
(В темноте.) Вам дорого это обойдется, генерал Чарнота!
Тьма. Сон кончается.
СОН ЧЕТВЕРТЫЙ
…и множество разноплеменных людей вышли с ними…
Сумерки. Кабинет во дворце в Севастополе. Кабинет в странном виде: одна портьера на окне наполовину оборвана, на стене беловатое квадратное пятно на том месте, где была большая военная карта. На полу деревянный ящик, кажется, с бумагами. Горит камин. У камина сидит неподвижно де Бризар с перевязанной головой. Входит главнокомандующий.
Главнокомандующий. Ну, как ваша голова?
Де Бризар. Не болит, ваше высокопревосходительство. Пирамидону доктор дал.
Главнокомандующий. Так. Пирамидон? (Рассеян.) Как по-вашему, я похож на Александра Македонского?
Де Бризар (не удивляясь). Я, ваше превосходительство, к сожалению, давно не видел портретов его величества.
Главнокомандующий. Про кого говорите?
Де Бризар. Про Александра Македонского, ваше высокопревосходительство.
Главнокомандующий. Величества?.. Гм… Вот что, полковник, вам надлежит отдохнуть. Я был очень рад приютить вас во дворце, вы честно исполнили свой долг перед отечеством. А теперь поезжайте, пора.
Де Бризар. Куда прикажете ехать, ваше высокопревосходительство?
Главнокомандующий. На корабль. Я позабочусь о вас за границей.
Де Бризар. Слушаюсь. Когда будет одержана победа над красными, я буду счастлив первый стать во фронт вашему величеству в Кремле!
Главнокомандующий. Полковник, нельзя так остро ставить вопросы. Вы слишком крайних взглядов. Итак, благодарю вас, поезжайте.
Де Бризар. Слушаю, ваше высокопревосходительство. (Идет к выходу, останавливается, таинственно поет.) Графиня, ценой одного рандеву… (Скрывается.)
Главнокомандующий (вслед за ним говорит в дверь). Оставшихся посетителей впускать ко мне автоматически, через три минуты одного после другого. Приму, сколько успею. Пошлите казака отконвоировать полковника де Бризара ко мне на корабль! Напишите врачу на корабль, что пирамидон - это же не лекарство! Он же явно ненормален! (Возвращается к камину, задумывается.) Александр Македонский… Вот негодяи!
Входит Корзухин.
Вам что?
Корзухин. Товарищ министра Корзухин.
Главнокомандующий. А! Вовремя! Я вызвать вас хотел, невзирая на эту кутерьму. Господин Корзухин, я похож на Александра Македонского?
Корзухин поражен.
Я вас серьезно спрашиваю, похож? (Схватывает с камина газетный лист, тычет его Корзухину.) Вы редактор этой газеты? Значит, вы отвечаете за все, что в ней напечатано? Ведь это ваша подпись - редактор Корзухин?
(Читает.) «Главнокомандующий, подобно Александру Македонскому, ходит по перрону…» Что означает эта свинячья петрушка? Во времена Александра Македонского были перроны? И я похож? Далыше-с! (Читает.) «При взгляде на его веселое лицо всякий червяк сомнения должен рассеяться…» Червяк не туча и не батальон, он не может рассеяться! А я весел? Я очень весел? Где вы набрали, господин Корзухин, эту безграмотную продажную ораву? Как вы смели это позорище печатать за два дня до катастрофы? Под суд отдам в Константинополе! Пирамидон принимать, если голова болит!
Оглушительно грянул телефон в соседней комнате. Главнокомандующий выходит, хлопнув дверью.
Корзухин (отдышавшись). Так вам и нужно, Парамон Ильич! Какого черта, спрашивается, меня понесло во дворец? Одному бесноватому жаловаться на другого? Ну, схватили Серафиму Владимировну, ну что ж я могу сделать? Ну, погибнет, ну, царство небесное! Что же, мне из-за нее самому лишаться жизни? Александр Македонский, грубиян! Под суд? Простите, Париж не Севастополь! В Париж! И будьте вы все прокляты и ныне, и присно, и во веки веков! (Устремляется к дверям.)
Африкан (входя). Аминь. Господин Корзухин, что делается, а?
Корзухин. Да, да, да… (Незаметно ускользает.)
Африкан (глядя на ящики). Ай-яй-яй! Господи, господи! И отправились сыны Израилевы из Раамсеса в Сокхоф, до шестисот тысяч пеших мужчин, кроме детей… Ах, ах… И множество разноплеменных людей вышли с ними…
Быстро входит Хлудов.
Вы, ваше превосходительство? А тут только что был господин Корзухин, вот странно…
Хлудов. Вы мне прислали Библию в ставку в подарок?
Африкан. Как же, как же…
Хлудов. Помню-с, читал от скуки ночью в купе. «Ты дунул духом твоим, и покрыло их море… Они погрузились, как свинец, в великих водах…» Про кого это сказано? А? «Погонюсь, настигну, разделю добычу, насытится ими душа моя, обнажу меч мой, истребит их рука моя…» Что, хороша память?
А он клевещет, будто я ненормален! А вы чего здесь торчите?
Африкан. Торчите! Роман Валерьянович! Я дожидаюсь главнокомандующего…
Хлудов. Кто дожидается, тот дождется. Это в стиле вашей Библии. Знаете, чего вы здесь дождетесь?
Африкан. Чего?
Хлудов. Красных.
Африкан. Может ли быть так скоро?
Хлудов. Все может быть. Мы вот тут с вами сидим, Священное писание вспоминаем, а в это время, вообразите, рысью с севера конница к Севастополю подходит… (Подводит Африкана к окну.) Гляньте…
Африкан. Зарево! Господи!
Хлудов. Оно самое. На корабль скорей, святой отец, на корабль.
Африкан, осенив себя частыми крестами, уходит.
Провалился.
Главнокомандующий (входит). А, слава богу! С нетерпением вас ждал. Ну что, все ушли?
Хлудов. Конницу по дороге сильно трепали зеленые. Но в общем, можно считать, ушли. А я сам уютно ехал. Забился в уголок купе, ни я никого не обижаю, ни меня никто. В общем, сумерки, ваше высокопревосходительство, как в кухне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15