- Надо согреться, - сказал он хрипло. - Когда-то врачи прописывали слабым и больным кагор.
Марьяна достала свой мешок. Из него выкатился гриб.
Мешок был разорван, изжеван. И пуст.
- А где грибы? - спросила Марьяна у Томаса. Как будто он должен был знать, где грибы.
- Чего? - Дик вскочил. - Ты не спрятала на ночь мешок под палатку?
- Я так устала, - сказала Марьяна. - Я думала, что положила. А он остался снаружи.
- Где эта скотина? - сказал Дик тихо. - Он нам за это заплатит.
- Ты с ума сошел! - закричала Марьяна. - Может, это вовсе не коза?
- А кто? Ты? Томас? Я? Мы что теперь жрать будем? Как мы дойдем?
- У нас еще есть мясо, - сказала Марьяна.
- Покажи. Может, и его нет?
- Зачем коза будет есть мясо? - сказала Марьяна.
Дик был прав. Мясо исчезло тоже. Осталось десятка два ломтиков. И все.
- Я не шучу, - Дик подобрал со снега арбалет. Коза, будто сообразила, что ей грозит, вдруг резко отскочила за скалу.
- Погоди, - сказал Олег. - Погоди, если нужно, успеешь. Всегда успеешь. Ведь Марьяна хочет разводить их. Понимаешь, как это важно для поселка, - значит, у нас всегда будет мясо.
- Для поселка важно, чтобы мы не подохли, - ответил Дик. - Мы надежда поселка. Без нас коза в поселок не придет. Ей тоже жрать нечего. Вот она и убежит.
- Нет, Дик, пожалуйста, - попросила Марьяна, - ведь у козы будут маленькие, понимаешь?
- Тогда пошли назад, - сказал Дик. - Кончился наш поход. Нет в нем смысла.
- Подожди, - сказал Томас. - Пока еще решаю я. Если ты хочешь, я разрешаю тебе вернуться назад. Ты доберешься, я не сомневаюсь. Я пойду дальше. И те, кто захочет.
- Я пойду дальше, - сказал Олег. - Мы не можем ждать еще три года. И неизвестно еще, что будет тогда.
- Я тоже пойду дальше, - сказала Марьяна. - И Дик пойдет. Он не злой, вы не думайте. Он хочет, чтобы всем лучше...
- Не надо объяснять, - сказал Дик. - Я все равно убью эту скотину.
- На сегодня пища есть, - сказал Томас. - Конечно, было бы неплохо вернуться вместе с козой. Мы, может, даже ее навьючим. Мы все равно идем вдвое быстрей, чем тогда.
Томас еще отхлебнул коньяка и поболтал флягой. По звуку было ясно, что огненной воды осталось совсем мало.
- Еще один день, - сказал Дик, - и возвращаться уже будет поздно. А тебя, Томас, это касается больше, чем остальных. Ты понимаешь?
Марьяна засуетилась возле костра, спеша вскипятить воду. У нее еще остались сладкие корешки, горсти две. В общем, решил Олег, ничего страшного. Не в первый раз голодать.
Уже часа через два ходьбы Олег подумал, что прав все-таки был Дик. Они шли без тропинки, по снежной целине, беспрерывно поднимаясь, к тому же приходилось обходить скалы, пробираться по расщелинам, пересекать ледники, воздух был резким, острым, и дыхание сбивалось. Олег привык недоедать, привык к тому, что никогда не наешься досыта, но все-таки голодать приходилось редко - в поселке обычно были кое-какие запасы. А тут стало ясно, что впереди - дни без еды, совсем без еды. Олег поймал себя на том, что смотрит на козу с вожделением, надеется, что она упадет в расщелину, неожиданно умрет и тогда не надо будет отказываться от своих слов. Ну, найдем другую, твердил он беззвучно, найдем другую.
И как бы подслушав его мысли, Томас вдруг сказал:
- Наше счастье, что мясо идет само. Нам бы сейчас его не дотащить.
- Стойте.
Это был голос Дика. Дик подошел к козе, неся в руке крепкую, плетеную из водорослей веревку, накинул ее козе на шею. Коза покорно и тупо ждала, пока ее привяжут. Потом Дик протянул свободный конец веревки Марьяне и сказал:
- Веди. Я не хочу рисковать.
Олегу было тяжело. Он вытащил из мешка Томаса его дрова, и собственный мешок оттягивал плечи и сбивал дыхание.
Днем они сделали привал. Долгий, потому что все выбились из сил, а Томас, когда шел, покачивался так, что его хотелось поддержать. Лицо его побагровело, глаза были полузакрыты, но он упрямо шел и шел вперед к своему перевалу, к перевалу, который значил для него больше, чем для остальных.
Часа через два после привала Томас забеспокоился.
- Погодите, - сказал он. - Как бы не сбиться. Здесь должен быть лагерь. Я помню эту скалу.
Томас сел на плоский камень, развернул трясущимися пальцами карту и стал водить по ней пальцем. Дику это ничего не говорило, он пошел вперед, надеясь подстрелить добычу. Олег присел на корточки рядом с Томасом.
Карта была нарисована чернилами еще в то время, когда были чернила густая паста, которой заполнялись ручки. Ручки Олег видел. Только они не писали.
Карту сделали еще тогда, когда построили первые дома поселка и решили, что при первой возможности вернутся к перевалу. Все вместе рисовали эту карту.
- Мы здесь, - сказал Томас. - Уже больше половины дороги. Я и не рассчитывал, что можно так быстро идти.
- Погода хорошая, - ответил Олег.
- Судя по всему, мы здесь ночевали, - заметил Томас, - должны быть следы, а их нету.
- Сколько лет прошло, - сказал Олег.
- Вот так... - бормотал Томас, - группа скал... Три скалы, нет, четыре. Ах да, чуть не забыл... - Он обернулся к Олегу, - возьми это. Обязательно возьми. Без этого в корабле - ни ногой. Помнишь?
- Это... Счетчик радиации, да?
- Да, счетчик радиации. Ты же знаешь, почему мы не могли оставаться, там была такая радиация. А мороз - это впридачу.
- Может, поспите немного? - спросил Олег. - Вам трудно. А потом пойдем...
- Нет, останавливаться нельзя - это смерть. Я за вас отвечаю... Где же лагерь?.. Надо глубже выкопать... Мы их похоронили, но сил не было глубоко копать, понимаешь, обязательно надо глубже...
Олег подхватил Томаса, который стал валиться с камня.
Вернулся Дик, осуждающе поглядел, как Олег кутает Томаса в одеяла, а Марьяшка хлопочет, быстро раздувая костер, чтобы согреть микстуру. Марьяшка испугалась, уж очень сильно был болен Томас. Дик молчал, но Олегу казалось, что он повторяет: "Я же предупреждал".
Олег сам отвинтил крышку фляги, понюхал коньяк - запах был острым, скорее приятным, но пить не хотелось, это было не для питья. Поднес осторожно к спекшимся губам Томаса, который шептал что-то неразборчиво, тот глотнул и сказал почему-то "скооль".
Дальше пойти смогли только к сумеркам. Томас пришел в себя, его закутали в одеяла, мешок нес Олег, арбалет взял Дик. Из-за этой остановки шли, вернее, карабкались по откосу, усыпанному громадными неустойчивыми камнями, часа два, не больше, потом стало плохо видно, и пришлось искать ночлег.
Похолодало, небо здесь было совсем другого цвета - не только серое, как в лесу, оно приобрело к вечеру краски тревожные, красноватые, фиолетовые, и это пугало, потому что в небе не было надежности.
Очень хотелось есть, Олег готов был жевать камни. И еще наглая коза, как только сняли и сложили на снег мешки, подбежала к ним, попыталась разбросать их клювом, будто люди только тем и занимались, что прятали от нее еду.
- Иди отсюда! - прикрикнул на нее Олег. Кинул в нее камнем. Коза отскочила с блеянием.
- Не надо, - сказала Марьяшка. На ней лица не было, так устала. Даже почернела за день, даже стала меньше, тоньше.
- Она же не понимает. Она же думает, что ей дадут есть. Ей больше надо, чем людям.
В тот вечер Дик ударил Марьяну.
Они жевали последние кусочки мяса, сухие ломтики. Запивали их кипятком, это был обман, а не еда, потому что человеку надо съесть хотя бы горсть ломтиков, чтобы почувствовать сытость. А Марьяна потихоньку отдала свой ломтик этой несчастной козе, думала, что никто не заметит, но заметили все, кроме Томаса, который был в полузабытьи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25