Может, это происходило от внутренней убежденности матери, что отец жив. Это был ее кошмар, ее болезнь, которую она тщательно скрывала от всех, даже от сына, но сын об этой болезни отлично знал.
Наконец Олег заставил себя отодвинуть дверь. В каюте было темно. Стены ее были покрыты обычной краской. Пришлось задержаться, зажечь факел, и глаза не сразу привыкли к полутьме. Каюта состояла из двух комнат. В первой стояли стол, диван, здесь ночевал отец, во второй, внутренней комнате жила мать с ним, Олегом, с младенцем.
Каюта была пуста. Отец не вернулся в нее. Мать ошиблась.
Но Олега ждал иной сюрприз, иное потрясение.
В маленькой комнате стояла детская кроватка. Он сразу понял, что это сооружение с расстегнутыми и свесившимися ремнями, мягкое и как бы висящее в воздухе, предназначено для маленького ребенка. И вот почему-то недавно, минуту назад, - ребенка унесли отсюда, в спешке даже оставили один очень маленький розовый носок и погремушку, разноцветную погремушку. Олег, еще не осознав до конца, что встретился с самим собой в этом заповеднике остановившегося времени, поднял погремушку и взмахнул ею, и именно в этот момент, услышав звук погремушки и, как ни странно, узнав его, он осознал реальность корабля, реальность этого мира, более глубокую и настоящую, чем реальность поселка и леса. В обычной жизни нельзя встретиться с самим собою. Вещи исчезают, а если что-то и остается, то остается как память, сувенир. А здесь, в петле, прикрепленной к бортику кровати, висела недопитая бутылочка с молоком, молоко замерзло, но молоко можно было растопить и допить. Вернуться через шестнадцать лет и допить.
И, увидев себя, встретившись с собой, осознав и пережив эту встречу, Олег принялся искать следы двух других людей, бывших здесь, по ту сторону остановившегося времени, - отца и матери.
Мать найти было легче. Она бежала отсюда, унося его, Олега, поэтому в ее кровати, в глубине каюты, валялся скрученный, смятый, сорванный второпях халат. Мягкая туфля высовывалась из-под кровати. Книга, заложенная листком бумаги, лежала на подушке. Олег поднял книгу, осторожно, боясь, не рассыплется ли она, как то растение в коридоре. Но книга отлично перенесла мороз. Книга называлась "бесы" и написал ее Достоевский. Толстая книга, а на закладке набросаны формулы - мать была химиком-теоретиком. Олег никогда не видел книги, потому что книг в тот момент никто не брал с корабля, Олег слышал имя Достоевского на уроках тети Луизы, но не думал, что писатель может написать такую толстую книгу. Олег взял книгу с собой. И он знал: Как бы ни было тяжело идти назад, он ее донесет. И этот листочек с формулами. И потом, подумав, он положил в мешок туфли матери. Они казались очень узкими для разбитых ног матери, но пускай они у нее будут.
А следы отца, хоть и были вещественны и очевидны, почему-то не произвели на Олега такого впечатления, как встреча с самим собой. Это случилось потому, что отца в тот момент, когда корабль разбился, не было. Он ушел раньше. Он ушел на вахту, прибрав за собой, когда мать и Олег спали, - отец был аккуратным человеком, не терпел беспорядка. Его книги стояли в ряд на полке, за стеклом, его вещи висели в стенном шкафу... Олег вынул из шкафа форму отца. Наверное, он не надевал ее на корабле, форма была совсем новая, синяя, плотная, с двумя звездочками на груди, с тонким золотым лампасом на узких штанах. Олег вынул ее из шкафа и приложил к себе - мундир был немного великоват. Тогда Олег надел его поверх своей куртки, и он стал впору, только пришлось чуть подогнуть рукава. Штаны он завернул снизу. И это было удобно. И в этом не было неправильности. Ведь если бы отец жил в деревне и ходил в этой форме, он разрешил бы Олегу иногда надевать ее.
Теперь корабль окончательно принадлежал Олегу. Даже вернувшись в лес, он всегда будет тосковать по кораблю и стремиться обратно, сюда, как стремится Старый и как стремился Томас. И в этом тоже не было ничего плохого, в этом была победа Старого, который не хочет, чтобы те, кто растет в деревне, стали частью леса. Теперь Олег окончательно понял, о чем думал Старый, и слова его приобрели смысл, осознать который можно было только здесь.
Олег догадался откинуть крышку стола, и там, с внутренней стороны, оказалось зеркало. Олегу приходилось видеть свое отражение в тихом пруду и в маленьком зеркальце, которое Кристина берегла, как самую главную ценность. Но в большом зеркале он не видел себя никогда. И, глядя на себя, он осознавал раздвоение, но это раздвоение не было противоестественным ведь там, за открытой дверью, только что был он, Олег, годовалый, он даже не допил молоко. А теперь он стоит перед зеркалом в мундире отца. Хоть сейчас совсем не похож на отца, потому что его лицо обморожено, обветрено, обтянуто темной кожей, с ранними морщинами от недоедания и жестокого климата. Но он все-таки вырос, вернулся, надел мундир и стал членом экипажа корабля "полюс".
В письменном столе Олег нашел записную книжку отца, половина страниц в ней была чистой, не меньше ста пустых белых листиков, целое сокровище для Старого - можно будет учить ребят, рисуя на бумаге разные вещи, чтобы они видели и понимали, потому что им надо будет, как подрастут, обязательно вернуться к кораблю. И еще он нашел там несколько объемных цветных картинок, фотографий с видами земных городов, и тоже взял с собой. Некоторые другие вещи были непонятны, и их Олег трогать пока не стал - он понимал, что возвращение к поселку будет трудным. Но одну вещь он взял, потому что сразу догадался, что это такое, и понял, как будет счастлив Сергеев и как будет счастлив Вайткус, который рисовал ему эту вещь на влажной глине и много раз повторял: "Я никогда не прощу себе, что никто из нас не взял бластера. Ни один человек". "Ты зря казнишься, - отвечал Старый, - для этого надо было возвращаться на мостик, а там была смертельная радиация". Оказывается, бластер лежал у отца в столе.
Рукоять надежно легла на ладонь, холодная, тяжелая рукоять.
И чтобы проверить, есть ли в бластере заряд, он направил его на стену и нажал спуск - из бластера вылетела молния и опалила стену. Олег зажмурился, и еще с минуту после этого в глазах прыгали искры. И Олег вышел в коридор с бластером в руке. Теперь он был не только хозяином корабля, теперь он получил возможность говорить с лесом не как проситель нас не трогайте, нас не трогайте...
В коридоре Олег остановился в раздумье. Хотелось пойти в навигационный отсек или в узел связи, но разумнее вернуться на склад, потому что если Дик с Марьяной пришли туда, они будут волноваться.
Олег быстро прошел обратно, но склад был пуст. Никто туда не заходил. Ну что ж, пойдем, разбудим. К тому же, хоть Олег в этом себе не признавался, хотелось показаться им в мундире космонавта, хотелось сказать: "Вы проспите все на свете. А нам пора улетать к звездам..."
Олег не тушил факела даже в освещенном коридоре, на этот раз он пересек ангар напрямик, путь оказался куда короче, чем вчера, - он уже привык к кораблю. Впереди показался яркий свет - люк наружу был приоткрыт. Они его забыли закрыть. Хотя это здесь неважно, на такой высоте в снегу вряд ли водятся звери - что им тут делать?
Олег зажмурился и постоял так с минуту, пока глаза привыкали к солнечному свету. Солнце стояло высоко, ночь давно прошла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Наконец Олег заставил себя отодвинуть дверь. В каюте было темно. Стены ее были покрыты обычной краской. Пришлось задержаться, зажечь факел, и глаза не сразу привыкли к полутьме. Каюта состояла из двух комнат. В первой стояли стол, диван, здесь ночевал отец, во второй, внутренней комнате жила мать с ним, Олегом, с младенцем.
Каюта была пуста. Отец не вернулся в нее. Мать ошиблась.
Но Олега ждал иной сюрприз, иное потрясение.
В маленькой комнате стояла детская кроватка. Он сразу понял, что это сооружение с расстегнутыми и свесившимися ремнями, мягкое и как бы висящее в воздухе, предназначено для маленького ребенка. И вот почему-то недавно, минуту назад, - ребенка унесли отсюда, в спешке даже оставили один очень маленький розовый носок и погремушку, разноцветную погремушку. Олег, еще не осознав до конца, что встретился с самим собой в этом заповеднике остановившегося времени, поднял погремушку и взмахнул ею, и именно в этот момент, услышав звук погремушки и, как ни странно, узнав его, он осознал реальность корабля, реальность этого мира, более глубокую и настоящую, чем реальность поселка и леса. В обычной жизни нельзя встретиться с самим собою. Вещи исчезают, а если что-то и остается, то остается как память, сувенир. А здесь, в петле, прикрепленной к бортику кровати, висела недопитая бутылочка с молоком, молоко замерзло, но молоко можно было растопить и допить. Вернуться через шестнадцать лет и допить.
И, увидев себя, встретившись с собой, осознав и пережив эту встречу, Олег принялся искать следы двух других людей, бывших здесь, по ту сторону остановившегося времени, - отца и матери.
Мать найти было легче. Она бежала отсюда, унося его, Олега, поэтому в ее кровати, в глубине каюты, валялся скрученный, смятый, сорванный второпях халат. Мягкая туфля высовывалась из-под кровати. Книга, заложенная листком бумаги, лежала на подушке. Олег поднял книгу, осторожно, боясь, не рассыплется ли она, как то растение в коридоре. Но книга отлично перенесла мороз. Книга называлась "бесы" и написал ее Достоевский. Толстая книга, а на закладке набросаны формулы - мать была химиком-теоретиком. Олег никогда не видел книги, потому что книг в тот момент никто не брал с корабля, Олег слышал имя Достоевского на уроках тети Луизы, но не думал, что писатель может написать такую толстую книгу. Олег взял книгу с собой. И он знал: Как бы ни было тяжело идти назад, он ее донесет. И этот листочек с формулами. И потом, подумав, он положил в мешок туфли матери. Они казались очень узкими для разбитых ног матери, но пускай они у нее будут.
А следы отца, хоть и были вещественны и очевидны, почему-то не произвели на Олега такого впечатления, как встреча с самим собой. Это случилось потому, что отца в тот момент, когда корабль разбился, не было. Он ушел раньше. Он ушел на вахту, прибрав за собой, когда мать и Олег спали, - отец был аккуратным человеком, не терпел беспорядка. Его книги стояли в ряд на полке, за стеклом, его вещи висели в стенном шкафу... Олег вынул из шкафа форму отца. Наверное, он не надевал ее на корабле, форма была совсем новая, синяя, плотная, с двумя звездочками на груди, с тонким золотым лампасом на узких штанах. Олег вынул ее из шкафа и приложил к себе - мундир был немного великоват. Тогда Олег надел его поверх своей куртки, и он стал впору, только пришлось чуть подогнуть рукава. Штаны он завернул снизу. И это было удобно. И в этом не было неправильности. Ведь если бы отец жил в деревне и ходил в этой форме, он разрешил бы Олегу иногда надевать ее.
Теперь корабль окончательно принадлежал Олегу. Даже вернувшись в лес, он всегда будет тосковать по кораблю и стремиться обратно, сюда, как стремится Старый и как стремился Томас. И в этом тоже не было ничего плохого, в этом была победа Старого, который не хочет, чтобы те, кто растет в деревне, стали частью леса. Теперь Олег окончательно понял, о чем думал Старый, и слова его приобрели смысл, осознать который можно было только здесь.
Олег догадался откинуть крышку стола, и там, с внутренней стороны, оказалось зеркало. Олегу приходилось видеть свое отражение в тихом пруду и в маленьком зеркальце, которое Кристина берегла, как самую главную ценность. Но в большом зеркале он не видел себя никогда. И, глядя на себя, он осознавал раздвоение, но это раздвоение не было противоестественным ведь там, за открытой дверью, только что был он, Олег, годовалый, он даже не допил молоко. А теперь он стоит перед зеркалом в мундире отца. Хоть сейчас совсем не похож на отца, потому что его лицо обморожено, обветрено, обтянуто темной кожей, с ранними морщинами от недоедания и жестокого климата. Но он все-таки вырос, вернулся, надел мундир и стал членом экипажа корабля "полюс".
В письменном столе Олег нашел записную книжку отца, половина страниц в ней была чистой, не меньше ста пустых белых листиков, целое сокровище для Старого - можно будет учить ребят, рисуя на бумаге разные вещи, чтобы они видели и понимали, потому что им надо будет, как подрастут, обязательно вернуться к кораблю. И еще он нашел там несколько объемных цветных картинок, фотографий с видами земных городов, и тоже взял с собой. Некоторые другие вещи были непонятны, и их Олег трогать пока не стал - он понимал, что возвращение к поселку будет трудным. Но одну вещь он взял, потому что сразу догадался, что это такое, и понял, как будет счастлив Сергеев и как будет счастлив Вайткус, который рисовал ему эту вещь на влажной глине и много раз повторял: "Я никогда не прощу себе, что никто из нас не взял бластера. Ни один человек". "Ты зря казнишься, - отвечал Старый, - для этого надо было возвращаться на мостик, а там была смертельная радиация". Оказывается, бластер лежал у отца в столе.
Рукоять надежно легла на ладонь, холодная, тяжелая рукоять.
И чтобы проверить, есть ли в бластере заряд, он направил его на стену и нажал спуск - из бластера вылетела молния и опалила стену. Олег зажмурился, и еще с минуту после этого в глазах прыгали искры. И Олег вышел в коридор с бластером в руке. Теперь он был не только хозяином корабля, теперь он получил возможность говорить с лесом не как проситель нас не трогайте, нас не трогайте...
В коридоре Олег остановился в раздумье. Хотелось пойти в навигационный отсек или в узел связи, но разумнее вернуться на склад, потому что если Дик с Марьяной пришли туда, они будут волноваться.
Олег быстро прошел обратно, но склад был пуст. Никто туда не заходил. Ну что ж, пойдем, разбудим. К тому же, хоть Олег в этом себе не признавался, хотелось показаться им в мундире космонавта, хотелось сказать: "Вы проспите все на свете. А нам пора улетать к звездам..."
Олег не тушил факела даже в освещенном коридоре, на этот раз он пересек ангар напрямик, путь оказался куда короче, чем вчера, - он уже привык к кораблю. Впереди показался яркий свет - люк наружу был приоткрыт. Они его забыли закрыть. Хотя это здесь неважно, на такой высоте в снегу вряд ли водятся звери - что им тут делать?
Олег зажмурился и постоял так с минуту, пока глаза привыкали к солнечному свету. Солнце стояло высоко, ночь давно прошла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25