Сработано в самый аккурат, так или нет? Выгляни-ка за дверь. В самый раз теперь отваливать...
Дверь открылась и снова закрылась, но я долго еще не верил, что они ушли совсем. Я лежал на полу, задыхаясь в кашле, и короткими глотками хватал воздух, меня тошнило. Какое-то время мне даже казалось, что я заработал эту взбучку не из-за газетной статьи, а из-за Гейл, и мысль о том, что я заслуженно понес наказание, на миг облегчила страдание. Боль пронзала, словно раскаленный докрасна стержень, и только чувство вины делало ее переносимой.
Но сознание вернулось, оно всегда возвращается в самый неподходящий момент. Я начал медленно приподниматься, стараясь оценить нанесенный мне ущерб. Может, они и в самом деле ничего не повредили — так, по крайней мере, сказал тот, здоровенный. Но по ощущениям казалось, что на теле не осталось ни одного неповрежденного места.
Перебравшись на сиденье, я тупо наблюдал за мелькавшими в окне расплывчатыми и желтыми от тумана огнями. Глаза полузакрыты, горло перехватывало от тошноты, руки лежали на коленях, бесчувственные и ватные. Боль разливалась по всему телу. «Потерпи, — сказал я себе, — это пройдет».
Ждать пришлось долго. Огни за окном сгустились, и поезд замедлил ход. Лондон. Пересадка.
Пора наконец сдвинуться с места. Печальная перспектива. Любое движение может причинить боль.
Поезд подкатил к платформе Кингс-кросс и, дернувшись, остановился. Я продолжал сидеть, пытался заставить себя приподняться, но не мог, хотя знал, что, если не выйду из вагона, его переведут на запасной путь, и мне предстоит коротать в купе холодную, неуютную ночь.
Дверь снова с грохотом отворилась. Замирая от ужаса, я поднял глаза. Но это был не тот в грубом комбинезоне с кастетом. Кондуктор.
Волна облегчения захлестнула меня. Только теперь я осознал степень своего испуга и разозлился на себя за малодушие.
— Конечная остановка, — буркнул кондуктор.
— Угу.
Он вошел в купе и пристально взглянул на меня.
— Отмечали праздник, сэр?
— Ага, — согласился я. — Отмечал.
Взяв наконец себя в руки, я встал. Я был прав — страшно больно.
— Послушай-ка, приятель, ты уж, будь любезен, не напачкай тут, — проговорил кондуктор убедительным тоном.
Я отрицательно мотнул головой. Добрался до двери. Вывалился в коридор. Кондуктор заботливо подхватил меня под руку и помог сойти на платформу. Медленно продвигаясь вперед, я услышал, как он, посмеиваясь, говорит у меня за спиной группе носильщиков:
— Видали этого? Весь сине-зеленый и потный, как свинья.
— Пьянь несчастная!
Домой я доехал на такси и долго поднимался по лестнице. Миссис Вудворд против обыкновения с нетерпением поджидала меня, так как боялась возвращаться домой поздно в такой туман. Я извинился.
— Ничего, мистер Тайрон. Вы же знаете, я всегда с удовольствием.
Дверь за ней затворилась, и я с трудом преодолел искушение немедленно рухнуть на диван и застонать.
Подошел поцеловать Элизабет. Она внимательно взглянула на меня.
— Тай, ты ужасно бледный. — Полностью скрыть от нее происшедшее не удавалось.
— Упал, — ответил я. — Споткнулся. Прямо дух вышел вон.
Она забеспокоилась, причем в глазах ее явственно отражался страх не только за меня.
— Не волнуйся, — пробормотал я. — Ничего страшного.
Я вошел в кухню и оперся о стол руками. Постояв так минуту-две, вспомнил, что у Элизабет где-то были обезболивающие таблетки. Достал пузырек из шкафа. Там оставалось только две. Я проглотил одну, отметив про себя, что надо позвонить врачу и попросить выписать новый рецепт. Одной явно недостаточно, но все же лучше, чем ничего.
Вернулся в комнату и, превозмогая боль, начал, как обычно, готовить вечерние коктейли.
Когда наконец, разделавшись с ужином, посудой и вечерними процедурами, я разделся и лег в постель, стало ясно, что внизу с левой стороны у меня сломано три ребра. Никаких серьезных повреждений, как и утверждал тот верзила.
Я лежал в темноте, стараясь дышать неглубоко и не кашлять, и размышлял, кто и по чьему приказу так круто обошелся со мной и стоит ли сообщать об этом Люку-Джону. Подобный материал он несомненно поместит на первую полосу, стараясь выжать из истории максимум возможного, и, уж конечно, сам сочинит заголовок. Мои страдания в счет не идут. Что стоят они в сравнении с проблемой распродажи газеты! Люк-Джон не отличался сентиментальностью. Если же я скрою от него происшедшее и он разнюхает обо всем сам, мне предстоит работать в атмосфере ледяной ненависти и постоянного недоверия. Этого я позволить не мог. Моего предшественника постепенно выжили из газеты только за то, что он утаил от Люка-Джона очередную пикантную историю, в которую был замешан. На нее наткнулась конкурирующая газета и обставила «Блейз». Люк-Джон никогда ничего не прощал и никогда ничего не забывал.
Я глубоко вздохнул. Ошибка. Поврежденные ребра отозвались на вздох с чрезмерной резвостью.
Нельзя сказать, что я провел спокойную, уютную ночь в домашней постели. Утром я ползал по квартире, как сонная муха. Элизабет видела, как я встаю и передвигаюсь, и лицо ее исказилось от болезненного беспокойства.
— Тай!
— Всего лишь пара синяков, детка. Я же говорил тебе, я упал...
— Ты выглядишь... совсем больным.
Я покачал головой.
— Сейчас сварю кофе.
Сварил кофе. С вожделением посмотрел на последнюю таблетку Элизабет. Я не имел права ее трогать. С ней иногда случались сильнейшие приступы судорог, когда был необходим срочный прием обезболивающих. Пришла миссис Вудворд, и я отправился за новым рецептом.
Доктор Антонио Перелли выписал рецепт без лишних слов и протянул мне бумажку.
— Как она?
— Отлично. Как всегда.
— Пора бы ее навестить.
— Она будет счастлива, — искренне ответил я. Визиты Перелли действовали на Элизабет словно глоток шампанского. Года три назад на вечеринке я случайно познакомился с молодым итальянским врачом с частной практикой на Уэлбек-стрит. «Слишком красив», — подумал я тогда. Женственное лицо с темными, сияющими из-под длинных ресниц глазами. Особое умение подойти к каждому больному и бешеные гонорары, толпы нервозных дамочек, расстающихся со своими деньгами стиснув зубы...
В конце вечеринки кто-то сказал мне, что он специализируется по легочным болезням и что его молодость и красота не должны вызывать у меня недоверия — специалист он блестящий. По случайному совпадению мы вместе вышли на улицу и вместе стояли на тротуаре в ожидании такси. Оказалось, что и ехать нам в одну сторону.
В те дни меня сильно беспокоило состояние Элизабет. Она регулярно ложилась в больницу для интенсивного лечения, когда чувствовала себя хуже, но с постепенным исчезновением полиомиелита таких больниц становилось все меньше и меньше. И недавно нам сообщили, что ее уже не смогут принять в ту больницу, где она обычно проходила укрепляющий курс.
Мы ехали с Перелли в такси, и я попросил порекомендовать какое-нибудь заведение, куда в случае необходимости можно было поместить Элизабет. Вместо ответа он пригласил меня к себе выпить, в результате чего у него появился еще один пациент. Благодаря его заботам общее состояние Элизабет быстро улучшилось.
Я поблагодарил за рецепт и сунул его в карман.
— Тай, эти таблетки для Элизабет или для вас?
Я взглянул на него с наигранным удивлением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Дверь открылась и снова закрылась, но я долго еще не верил, что они ушли совсем. Я лежал на полу, задыхаясь в кашле, и короткими глотками хватал воздух, меня тошнило. Какое-то время мне даже казалось, что я заработал эту взбучку не из-за газетной статьи, а из-за Гейл, и мысль о том, что я заслуженно понес наказание, на миг облегчила страдание. Боль пронзала, словно раскаленный докрасна стержень, и только чувство вины делало ее переносимой.
Но сознание вернулось, оно всегда возвращается в самый неподходящий момент. Я начал медленно приподниматься, стараясь оценить нанесенный мне ущерб. Может, они и в самом деле ничего не повредили — так, по крайней мере, сказал тот, здоровенный. Но по ощущениям казалось, что на теле не осталось ни одного неповрежденного места.
Перебравшись на сиденье, я тупо наблюдал за мелькавшими в окне расплывчатыми и желтыми от тумана огнями. Глаза полузакрыты, горло перехватывало от тошноты, руки лежали на коленях, бесчувственные и ватные. Боль разливалась по всему телу. «Потерпи, — сказал я себе, — это пройдет».
Ждать пришлось долго. Огни за окном сгустились, и поезд замедлил ход. Лондон. Пересадка.
Пора наконец сдвинуться с места. Печальная перспектива. Любое движение может причинить боль.
Поезд подкатил к платформе Кингс-кросс и, дернувшись, остановился. Я продолжал сидеть, пытался заставить себя приподняться, но не мог, хотя знал, что, если не выйду из вагона, его переведут на запасной путь, и мне предстоит коротать в купе холодную, неуютную ночь.
Дверь снова с грохотом отворилась. Замирая от ужаса, я поднял глаза. Но это был не тот в грубом комбинезоне с кастетом. Кондуктор.
Волна облегчения захлестнула меня. Только теперь я осознал степень своего испуга и разозлился на себя за малодушие.
— Конечная остановка, — буркнул кондуктор.
— Угу.
Он вошел в купе и пристально взглянул на меня.
— Отмечали праздник, сэр?
— Ага, — согласился я. — Отмечал.
Взяв наконец себя в руки, я встал. Я был прав — страшно больно.
— Послушай-ка, приятель, ты уж, будь любезен, не напачкай тут, — проговорил кондуктор убедительным тоном.
Я отрицательно мотнул головой. Добрался до двери. Вывалился в коридор. Кондуктор заботливо подхватил меня под руку и помог сойти на платформу. Медленно продвигаясь вперед, я услышал, как он, посмеиваясь, говорит у меня за спиной группе носильщиков:
— Видали этого? Весь сине-зеленый и потный, как свинья.
— Пьянь несчастная!
Домой я доехал на такси и долго поднимался по лестнице. Миссис Вудворд против обыкновения с нетерпением поджидала меня, так как боялась возвращаться домой поздно в такой туман. Я извинился.
— Ничего, мистер Тайрон. Вы же знаете, я всегда с удовольствием.
Дверь за ней затворилась, и я с трудом преодолел искушение немедленно рухнуть на диван и застонать.
Подошел поцеловать Элизабет. Она внимательно взглянула на меня.
— Тай, ты ужасно бледный. — Полностью скрыть от нее происшедшее не удавалось.
— Упал, — ответил я. — Споткнулся. Прямо дух вышел вон.
Она забеспокоилась, причем в глазах ее явственно отражался страх не только за меня.
— Не волнуйся, — пробормотал я. — Ничего страшного.
Я вошел в кухню и оперся о стол руками. Постояв так минуту-две, вспомнил, что у Элизабет где-то были обезболивающие таблетки. Достал пузырек из шкафа. Там оставалось только две. Я проглотил одну, отметив про себя, что надо позвонить врачу и попросить выписать новый рецепт. Одной явно недостаточно, но все же лучше, чем ничего.
Вернулся в комнату и, превозмогая боль, начал, как обычно, готовить вечерние коктейли.
Когда наконец, разделавшись с ужином, посудой и вечерними процедурами, я разделся и лег в постель, стало ясно, что внизу с левой стороны у меня сломано три ребра. Никаких серьезных повреждений, как и утверждал тот верзила.
Я лежал в темноте, стараясь дышать неглубоко и не кашлять, и размышлял, кто и по чьему приказу так круто обошелся со мной и стоит ли сообщать об этом Люку-Джону. Подобный материал он несомненно поместит на первую полосу, стараясь выжать из истории максимум возможного, и, уж конечно, сам сочинит заголовок. Мои страдания в счет не идут. Что стоят они в сравнении с проблемой распродажи газеты! Люк-Джон не отличался сентиментальностью. Если же я скрою от него происшедшее и он разнюхает обо всем сам, мне предстоит работать в атмосфере ледяной ненависти и постоянного недоверия. Этого я позволить не мог. Моего предшественника постепенно выжили из газеты только за то, что он утаил от Люка-Джона очередную пикантную историю, в которую был замешан. На нее наткнулась конкурирующая газета и обставила «Блейз». Люк-Джон никогда ничего не прощал и никогда ничего не забывал.
Я глубоко вздохнул. Ошибка. Поврежденные ребра отозвались на вздох с чрезмерной резвостью.
Нельзя сказать, что я провел спокойную, уютную ночь в домашней постели. Утром я ползал по квартире, как сонная муха. Элизабет видела, как я встаю и передвигаюсь, и лицо ее исказилось от болезненного беспокойства.
— Тай!
— Всего лишь пара синяков, детка. Я же говорил тебе, я упал...
— Ты выглядишь... совсем больным.
Я покачал головой.
— Сейчас сварю кофе.
Сварил кофе. С вожделением посмотрел на последнюю таблетку Элизабет. Я не имел права ее трогать. С ней иногда случались сильнейшие приступы судорог, когда был необходим срочный прием обезболивающих. Пришла миссис Вудворд, и я отправился за новым рецептом.
Доктор Антонио Перелли выписал рецепт без лишних слов и протянул мне бумажку.
— Как она?
— Отлично. Как всегда.
— Пора бы ее навестить.
— Она будет счастлива, — искренне ответил я. Визиты Перелли действовали на Элизабет словно глоток шампанского. Года три назад на вечеринке я случайно познакомился с молодым итальянским врачом с частной практикой на Уэлбек-стрит. «Слишком красив», — подумал я тогда. Женственное лицо с темными, сияющими из-под длинных ресниц глазами. Особое умение подойти к каждому больному и бешеные гонорары, толпы нервозных дамочек, расстающихся со своими деньгами стиснув зубы...
В конце вечеринки кто-то сказал мне, что он специализируется по легочным болезням и что его молодость и красота не должны вызывать у меня недоверия — специалист он блестящий. По случайному совпадению мы вместе вышли на улицу и вместе стояли на тротуаре в ожидании такси. Оказалось, что и ехать нам в одну сторону.
В те дни меня сильно беспокоило состояние Элизабет. Она регулярно ложилась в больницу для интенсивного лечения, когда чувствовала себя хуже, но с постепенным исчезновением полиомиелита таких больниц становилось все меньше и меньше. И недавно нам сообщили, что ее уже не смогут принять в ту больницу, где она обычно проходила укрепляющий курс.
Мы ехали с Перелли в такси, и я попросил порекомендовать какое-нибудь заведение, куда в случае необходимости можно было поместить Элизабет. Вместо ответа он пригласил меня к себе выпить, в результате чего у него появился еще один пациент. Благодаря его заботам общее состояние Элизабет быстро улучшилось.
Я поблагодарил за рецепт и сунул его в карман.
— Тай, эти таблетки для Элизабет или для вас?
Я взглянул на него с наигранным удивлением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53