Ходил три раза кругом света…
и добавляет по адресу барона:
Но половины не прошел…
10
В четверть первого наш поезд проехал станцию Кари-Бата, которая напомнила мне своей итальянской крышей станционные постройки на пригородной железной дороге Неаполь — Сорренто. Мы вступили на территорию Мервского оазиса, имеющего в длину сто двадцать пять километров, в ширину двенадцать и площадь в шестьдесят тысяч гектаров; как видите, меня нельзя упрекнуть в том, что я даю недостаточно точные сведения.
Справа и слева видны обработанные поля, зеленые кущи деревьев, непрерывный ряд поселков, водоемы под сводами ветвей, фруктовые сады между домами, стада овец и быков, рассеявшиеся по пастбищам. Эту плодородную местность орошает река Мургаб, что значит Белая вода, и ее притоки. Фазаны там летают большими стаями, как вороны над нормандскими равнинами.
В час дня поезд останавливается перед Мервским вокзалом в восьмистах двадцати двух километрах от Узун-Ада.
Вот город, который неоднократно разрушался и заново отстраивался. Туркестанские войны не пощадили его. Говорят, что раньше это был настоящий притон грабителей и разбойников, и можно только пожалеть знаменитого Ки-Цзана, что он не жил в эту эпоху. Быть может, из него вышел бы второй Чингисхан.
В Мерве поезд стоит семь часов. Я успею осмотреть этот любопытный город, коренным образом изменивший свой характер благодаря русской администрации, действовавшей зачастую даже слишком круто. После того, как русские войска овладели Мервом, древнее гнездо феодальных смут и разбоев стало одним из важнейших центров Закаспийского моря.
Я спрашиваю у майора Нольтица:
— Я не злоупотреблю вашей любезностью, если попрошу вас снова меня сопровождать?
— Охотно буду вам сопутствовать, — отвечает он, — да и мне самому доставит удовольствие еще раз взглянуть на Мера.
И мы отправляемся быстрым шагом.
— Должен вас предупредить, — говорит майор, — что мы идем в новый город.
— А, почему бы не начать с древнего? — спрашиваю я. — Это было бы более логично и последовательно.
— Потому, что старый Мерв находится в тридцати километрах от нового, и вы увидите его только мельком, из окна поезда. Итак, вам придется довольствоваться описаниями вашего знаменитого географа Элизе Реклю. К счастью, они очень точные.
От вокзала до нового Мерва совсем недалеко. Но какая ужасная пыль! Торговая часть города расположена на левом берегу реки. Планировка «вполне американская», и это должно понравиться Фульку Эфринелю: улицы широкие, протянутые как по ниточке, пересекающиеся под прямым углом; прямолинейные бульвары с рядами стройных деревьев; оживленное движение; толпы торговцев, одетых в восточные костюмы. Кругом снуют разносчики всевозможных товаров. Много двугорбых и одногорбых верблюдов. Последние, дромадеры, особенно ценятся за их выносливость и отличаются от своих американских собратьев формой крупа. На залитых солнцем, будто доведенных до белого каления улицах, мало женщин. Но среди них встречаются очень оригинальные особы. Представьте себе женщину, облаченную в полувоенный костюм, в мягких сапогах и с патронами на груди, как у черкесов. Кстати, берегитесь в Мерве бродячих псов. Эти голодные твари с длинной шерстью и опасными клыками — какая-то разновидность кавказской породы. Не эти ли собаки, как рассказывает инженер Буланжье, съели русского генерала?
— Съели, но не совсем, — отвечает майор. — Они оставили сапоги.
В торговом квартале, в глубине темных нижних этажей, где ютятся персы и евреи, в жалких лавчонках продаются те ковры поразительно тонкой работы и артистически подобранных расцветок, которые терпеливо ткут целыми днями старые женщины, даже и не подозревая о существовании жаккардовских трафаретов.
По обеим берегам Мургаба русские расположили свои военные учреждения. Там обучаются солдаты-туркмены, состоящие на царской службе. На них штатская одежда, но синие форменные фуражки и белые погоны.
Через реку перекинут деревянный мост длиною в пятьдесят метров, предназначенный не только для пешеходов, но и для поездов; над его перилами протянуты телеграфные провода.
А на другом берегу-административная часть города, где живут в основном гражданские чиновники.
Самое интересное из того, что здесь можно увидеть, — это деревушка Теке, непосредственно примыкающая к Мерву. Жители ее, текинцы, сохранили не только свой национальный тип, но и обычаи. Только там еще чувствуются следы местного колорита, которого так не хватает новому городу.
На повороте одной из улиц торгового квартала мы сталкиваемся с американцем-маклером и англичанкой-маклершей.
— И вы здесь, господин Эфринель! — восклицаю я. — Ведь в этом новом Мерве нет ничего интересного.
— Напротив, господин Бомбарнак, город почти в американском стиле. Недостает только трамвая и газовых фонарей.
— Со временем и это будет.
— Надеюсь, и тогда Мерв станет настоящим городом.
— А мне, господин Эфринель, хотелось бы посетить древний город и осмотреть его крепости, дворцы, мечети. Но, к сожалению, это слишком далеко, и поезд там не останавливается…
— Вот уж что меня не интересует, — отвечает янки. — Я сожалею лишь о том, что в этих туркменских краях мне нечего делать. У мужчин, по-видимому, целы все зубы…
— А у женщин — волосы — подхватывает мисс Горация Блуэтт.
— А вы бы взяли, мисс, да скупили у них волосы. Тогда и время будет не зря потеряно.
— Торговый дом Гольмс-Гольм, несомненно, этим займется, — отвечает мне негоциантка, — но после того, как мы используем волосяные богатства Поднебесной Империи.
И милая парочка удаляется.
Уже шесть часов вечера. Я говорю майору Нольтицу, что до отхода поезда мы еще успеем пообедать в Мерве. Он соглашается, и злая судьба приводит нас в «Славянскую гостиницу», где обеды намного уступают нашему вагону-ресторану. Был там, между прочим, «борщ» со сметаной, но я не рискнул бы его рекомендовать гурманам «XX века».
Тут я вспомнил о своей газете. А как же быть с телеграммой? Ведь я хотел сообщить о мандарине, которого везет наш поезд. Удалось ли Попову выведать у безмолвных стражников имя этой высокой особы?
Оказывается, удалось. Едва мы показались на платформе, как он подбежал ко мне со словами:
— Я узнал его имя. Это Иен Лу, великий мандарин Иен Лу из Пекина.
— Благодарю вас, Попов.
Я мчусь в телеграфную контору и посылаю «XX веку» депешу следующего содержания:
«Мерв, 16 мая, 7 часов вечера.
Поезд Великой Трансазиатской выходит Мерва. В Душаке взяли тело великого мандарина Иен Лу, отправляемое из Персии в Пекин».
Заплатить за телеграмму пришлось очень дорого, но вы, конечно, согласитесь, что она того стоит.
Имя Иен Лу быстро распространяется среди пассажиров. Но мне показалось, что господин Фарускиар улыбается, когда его произносят.
Поезд отошел в восемь часов без всякого опоздания. Спустя сорок минут мы прошли мимо старого Мерва, но уже стемнело, и я не смог ничего разглядеть. А ведь там есть старинная крепость с квадратными башнями, обнесенная стеной из обожженного на солнце кирпича, развалины гробниц и дворцов, остатки мечетей — одним словом, целые археологические сокровища, описание которых заняло бы не меньше двухсот строк петитом.
— Не огорчайтесь! — сказал мне майор Нольтиц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55