Легко представить себе, какое отчаяние овладело экипажем, когда Даулас заметил около полуночи, что остов плота исчез! Канаты, как они ни были крепки, перетерлись от боковой качки, и плот уже, вероятно, с час как унесен течением.
Когда матросы узнали об этом новом несчастье, послышались возгласы отчаяния.
— В море! Мачты в море! — кричат потерявшие голову люди.
Они хотят перерезать такелаж, чтобы сбросить а море стеньги и сейчас же построить новый плот…
Но тут раздается голос Роберта Кертиса.
— По местам, ребята! — кричит он. — Чтобы ни одна нитка не была перерезана без моего приказания! «Ченслер» держится! «Ченслер» еще не тонет!
К экипажу, как только он услышал решительный голос капитана, вернулось хладнокровие, и, несмотря на явное неудовольствие некоторых матросов, все разошлись по местам.
С наступлением дня Роберт Кертис поднимается на салинг, он внимательно осматривает даль вокруг судна. Нет! Плота нигде не видно! Что же делать? Снарядить вельбот и пуститься на поиски, быть может продолжительные и опасные? При сильном волнении это невозможно, такому утлому суденышку не совладать с ним. Значит, надо взяться за постройку нового плота — и немедленно.
Волнение еще усилилось, и миссис Кир, наконец, решилась оставить свое место в конце юта; она тоже взобралась на грот-марс и упала там почти в полном бесчувствии. Мистер Кир поместился вместе с Сайласом Хантли на фор-марсе. Возле миссис Кир и мисс Херби устроились оба Летурнера, тесно прижавшись друг к другу, ведь длина этой площадки составляет всего-навсего двенадцать футов. Но между вантами протянуты канаты, которые помогают держаться при сильной качке. Кроме того, Роберт Кертис велел натянуть над марсом парус, который немного защищает обеих женщин от палящего солнца.
Несколько бочонков и ящиков, плававших между мачтами, были вовремя подобраны, подняты на марс и крепко привязаны к штагам. Эти ящики с консервами и сухарями да бочонки с пресной водой — весь наш скудный запас провизии.
26. ПЯТОЕ ДЕКАБРЯ
Жаркий день. Декабрь на шестнадцатой параллели это уже не осенний, а настоящий летний месяц. Надо ждать жестокой жары, если ветер не умерит палящего зноя солнечных лучей.
Однако на море волнение продолжается. Волны бьются, точно об утес, о корпус судна, на три четверти погруженного в воду. Пенистые гребни достигают марсов и обдают нас брызгами, похожими на мелкий дождь.
Вот все, что осталось от «Ченслера», что находится еще на поверхности бурного моря: три мачты, над ними — стеньги, бушприт, к которому подвешен вельбот, чтобы его не разбили волны, затем рубка и бак, соединенные лишь узким фальшбортом. Что касается палубы, она совершенно погружена в воду.
Сообщение между марсами очень затруднено. Только матросы, передвигаясь по штагам, могут пробираться от одного марса до другого. Внизу между мачтами, на пространстве от гакаборта до бака, волны перекатываются, пенясь, точно над подводной скалой, и мало-помалу отрывают от судна куски обшивки; матросы подбирают доски. Воистину ужасающее зрелище для пассажиров, взгромоздившихся на узкие площадки, — видеть у себя под ногами ревущий океан. Мачты, торчащие из воды, вздрагивают при каждом ударе волны, и кажется, что их вот-вот смоет.
Лучше всего не смотреть, не думать, ведь эта бездна притягивает, хочется броситься в нее!
Между тем матросы без устали трудятся над сооружением второго плота. В дело идут стеньги, брам-стеньги, реи; под руководством Роберта Кертиса работа ведется самым тщательным образом. По-видимому, «Ченслер» затонет не скоро: по словам капитана, он еще продержится некоторое время, наполовину погруженный в воду. И Роберт Кертис следит, чтобы плот был сколочен возможно крепче. Путь предстоит долгий, так как ближайший берег, гвианский, отстоит от нас на несколько сот миль. Поэтому лучше провести лишний день на марсах и за это время соорудить плот понадежнее. На этот счет мы все одного и того же мнения.
Матросы несколько приободрились, работа идет дружно.
И только один моряк, шестидесятилетний старик, поседевший в плаваниях, находит, что нет смысла покидать «Ченслер». Это ирландец О'Реди.
Как-то мы с ним одновременно оказались в рубке.
— Сударь, — сказал он, жуя табак с видом величайшего равнодушия, — товарищи думают, что нам надо оставить судно. Я — нет. Я девять раз терпел кораблекрушение — четыре раза в открытом море и пять раз у берега. Это стало моей профессией. О, я знаю толк в кораблекрушениях. Так вот, провались я на этом месте, ежели вру, но те хитрецы, что искали спасения на плотах или в шлюпках, всегда находили гибель! Пока судно держится, надо оставаться на нем. Уж поверьте мне.
Произнеся весьма решительным тоном эту тираду, старый ирландец, заговоривший, очевидно, для очистки совести, снова ушел в себя и не сказал больше ни слова.
Сегодня днем, часа в три, я заметил, что мистер Кир и бывший капитан Сайлас Хантли оживленно разговаривают на фор-марсе. Торговец нефтью, по-видимому, в чем-то горячо убеждает своего собеседника, а тот возражает. Сайлас Хантли несколько раз и подолгу озирает море и небо, покачивая головой. Наконец, после целого часа препирательств Хантли спускается по штагу на бак, подходит к группе матросов, и я теряю его из виду.
Впрочем, я не придаю особого значения этому разговору. Возвращаюсь на грот-марс и несколько часов провожу в беседе с обоими Летурнерами, мисс Херби и Фолстеном. Солнце палит немилосердно, и если бы не парус, заменяющий тент, положение наше было бы невыносимо.
В пять часов мы обедаем. Каждый получает по сухарю, немного сушеного мяса и полстакана воды. Миссис Кир, изнуренная лихорадкой, не ест. Мисс Херби ухаживает за больной, время от времени смачивая водой ее запекшиеся губы. Несчастная женщина сильно страдает. Сомневаюсь, чтобы она могла долго выдержать выпавшие на нашу долю испытания.
Муж ни разу не осведомился о ней. Впрочем, была минута, когда мне показалось, что сердце этого эгоиста забилось, наконец, от искреннего душевного порыва. Часов около шести мистер Кир позвал несколько матросов с бака и попросил их помочь ему спуститься с фор-марса. Не почувствовал ли он желание побыть возле жены, лежащей на грот-марсе?
Матросы не сразу ответили на зов мистера Кира. Тот окликнул их еще громче, обещая хорошо заплатить тем, кто окажет ему эту услугу.
Два матроса, Берке и Сандон, тотчас же бросились к фальшборту и по вантам поднялись на марс.
Добравшись до мистера Кира, они долго торгуются. Ясно, что матросы заломили большую цену, а мистер Кир не хочет ее дать. Матросы собираются даже спуститься обратно, оставив пассажира на марсе. Но, наконец, обе стороны приходят к соглашению, мистер Кир достает пачку долларов и вручает ее одному из матросов. Тот внимательно пересчитывает деньги — на мой взгляд, не меньше ста долларов.
Матросам предстоит доставить мистера Кира на бак. Берке и Сандон обвязывают вокруг его тела веревку, которую затем наматывают на штаг. Они спускают пассажира словно тюк, встряхивая его под шутки и прибаутки матросов.
Но я ошибся. Мистер Кир не имел ни малейшего желания отправиться на грот-марс и побыть возле жены. Он остается на баке вместе с Сайласом Хантли, который поджидал его там. Вскоре становится темно, и я теряю их из вида.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38