«Свободный» психоанализ продолжал оставаться в тени «официального», «ортодоксального» психоанализа и считаться только придатком последнего. Тогда Ad1ег сделал заслуживающий благодарности шаг, порвав всякую связь с психоанализом, отграничив от него свое учение как «индивидуальную психологию». В Божьем мире так много места, что всякий, кто только может, имеет право без стеснений бродить по белу свету, но нежелательно жить под одной кровлей, когда уже более не понимают и не переносят друг друга. «Индивидуальная психология» Adler'a в настоящее время составляет одно из многочисленных психологических течений, враждебных психоанализу, дальнейшее развитие которых лежит вне круга его интересов. Теория Ad1ег'а с самого начала была системой, чего психоанализ старательно избегал. Она также – превосходный пример «вторичной обработки», которую проделывает над материалом сновидений наше бодрствующее мышление. Материал сновидений в этом случае заменяется вновь приобретенным материалом психоаналитических исследований, но воспринимается обычно с точки зрения собственного «Я», подводится под обычные для этого «Я» категории, подвергается изменениям и точно так же ложно и неправильно истолковывается, как это бывает и при образовании сновидений. Теория Adler'a характеризуется не столько тем, что она утверждает, сколько тем, что отрицает; она состоит из трех неравноценных элементов: довольно приличных вкладов в психологию «Я», излишних, но приемлемых переводов установленных психоанализом фактов на новый жаргон и из искажения и запутывания последних, поскольку они не соответствуют предпосылкам «Я». Психоанализ всегда признавал элементы первого рода, хотя и не обязан был уделять им особого внимания. Гораздо интереснее было показать, что ко всем стремлениям «Я» примешиваются либидозные компоненты. В противоположность этому учение Adler'a подчеркивает эгоистические добавления к либидозным влечениям. Это было бы значительным выигрышем, если бы Adler не пользовался этим, чтобы отрицать из-за компонентов влечений «Я» либидозные душевные движения. В данном случае его теория проделывает то же самое, что делают все больные и что происходит и с нашим сознательным мышлением вообще, а именно – рационализацию, как называет ее Jones для прикрытия бессознательного мотива. При этом Ad1ег настолько последователен, что даже считает самым сильным мотивом полового акта желание указать женщине свое превосходство, быть сверху. Я не знаю, защищает ли он эту нелепость и в своих трудах. Психоанализ давно открыл, что невротический симптом обязан своим существованием компромиссу. Поэтому он должен так или иначе пойти навстречу требованиям «Я», от которого исходит вытеснение; он должен давать некоторые преимущества, допускать полезное применение, иначе он подвергся бы той участи, что и первоначально отклоненное влечение. Термин «достижение благодаря болезни» считался c этим фактом; правильно было бы различать первичное достижение «Я», действительное уже при возникновении симптома, от «вторичных» достижений, которые присоединяются к остальным намерениям «Я» в случае, если симптом оказывается длительно стойким. Также давно уже известно анализу, что лишение этого достижения вследствие болезни или совершенное прекращение его вследствие изменения реальной жизни, является одним из моментов освобождения от симптома. В учении Adler'a подчеркиваются; главным образом, именно вполне понятные отношения, которые всегда нетрудно установить. При этом совершенно упускается из виду, что «Я» бесчисленное множество раз просто поневоле мирится с нежелательным, навязанным ему симптомом из-за связанных с ним преимуществ, например, пользуясь страхом, как защитительным средством. «Я» играет при этом смешную роль глупого «рыжего» в цирке, который своими жестами думает внушить зрителям, что все перемены на арене совершаются только по его команде. Но этому верят только юнцы.
Вторую составную часть учения Adler'а психоанализу приходится отстаивать как свою собственность. Это психоаналитическое знание автор почерпнул из всевозможных доступных ему источников за время десятилетней совместной работы и затем, только изменив номенклатуру, объявил своей собственностью. Я сам, например, считаю слово «Sicherung» (обеспечение) более подходящим, чем употребленное мною «Schutzmassrege1» (мера предосторожности), но я не нахожу в нем никакого нового содержания. Точно также в положениях Adleг'а многое окажется давно известным, если, например, вместо «выдуманный, фиктивный, фикция» воспользоваться первоначальным термином «фантастический, фантазия». На тождественности этих понятий психоанализ настаивал бы даже и в том случае, если бы автор и не участвовал в течение многих лет в общей работе.
Третья часть учения Ad1ег'а – перетолковывание и искажение неудобных аналитических фактов – содержит то, что окончательно отмежевывает от анализа нынешнюю индивидуальную психологию. Основная мысль системы Adler'a, как известно, гласит: цель самоутверждения индивидуума, его воля к власти, проявляется доминирующим образом в форме «мужского протеста», в образе его жизни, в образовании характера и в неврозе. Этот мужской протест – главный двигатель у Adler'a – есть, однако, не что иное, как отделенное от своего психологического механизма вытеснение, которое к тому же еще сексуализируется, что плохо согласуется со знаменитым отрицанием за сексуальностью ее роли в психической жизни. Мужской протест, наверное, существует, но когда понадобилось образовать из него основной двигатель психических процессов, тогда это наблюдение сыграло только роль трамплина, от которого нужно отделиться, чтобы подняться выше. Возьмем одну из основных ситуаций сексуального инфантильного желания – наблюдение ребенком полового акта между взрослыми. Анализ в таких случаях показывает у тех лиц, историей жизни которых впоследствии приходится заниматься врачу, что в этот момент малолетними зрителями владеют два побуждения: одно, если это мальчик, стать на место активного мужчины и другое, противоположное стремление, отождествить себя со страдающей женщиной. Оба эти стремления в совокупности исчерпывают возможности наслаждения, которые дает эта ситуация. Только первое стремление можно подвести под мужской протест, если за этим понятием вообще следует сохранить какой-нибудь смысл. А второе стремление, о судьбе которого Adler не беспокоится или которого он даже и не знает, и есть то, которое имеет куда большее значение для позднее наступающего невроза. Ad1ег настолько целиком ушел в ревнивую ограниченность «Я», что считается только с теми влечениями, которые приемлемы для «Я» и поддерживаются им. Но именно такой случай невроза, где эти побуждения сопротивляются «Я», находится вне его поля зрения.
При ставшей благодаря психоанализу неизбежной попытке установить связь между основным принципом его учения и душевной жизнью ребенка у Adler'a имели место самые резкие, величайшие уклонения от действительных наблюдений и самая глубокая спутанность понятий. Биологический социальный и психологический смысл мужского и женского смешались самым безнадежным образом. Кажется совершенно невозможным и противоречит прямым наблюдениям, чтобы ребенок – мальчик или девочка – начертал план своей жизни, основываясь на первоначальном презрении к женскому полу, и руководящей жизненной линией своего поведения сделал бы желание:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17