Однако большой практический опыт показал мне не только то, что подавляющее число симптомов вызвано психологическими условиями, но и то, что в ряде случаев болезнь начинается под воздействием психических фактов (или, по меньшей мере, сочетается с ними); в случаях невроза мы, не сомневаясь, объявили бы их каузальными факторами. В этом случае статистика мне ничего не доказывает, ибо я знаю, что даже в случае невроза истинный анамнез можно выявить только после тщательного анализа. В психиатрическом анамнезе часто имеет место просто поразительное отсутствие психологических знаний. Я не утверждаю, что каждый практикующий врач должен знать психологию, но если психиатр хочет заниматься психотерапией, то он, несомненно, должен иметь надлежащую психологическую подготовку. То, что мы называем "медицинской психологией", представляет собой, к сожалению, крайне одностороннюю дисциплину. Она может дать вам некоторые сведения о повседневных комплексах, однако ей слишком мало известно о чем-то, выходящем за их пределы. Психология не состоит из эмпирических медицинских правил. Она значительно теснее связана с историей цивилизации, философии, религии и, особенно, с примитивной ментальностью. Патологический разум представляет собой обширную, почти не исследованную область, поскольку основное внимание уделялось биологии, анатомии и физиологии шизофрении. При всем объеме проделанной работы, что мы знаем о наследственности или о природе первичного симптома? Я сказал бы: вернемся к рассмотрению вопроса о психогенезе после того, как будет в достаточном объеме изучена психическая составляющая шизофрении.
Текущие размышления о шизофрении
[Написано по-английски для симпозиума "Гранины познания и человеческие надежды на будущее" и передано по радио на тридцати языках международной радиостанцией "Голос Америки" в декабре 1956 года. Опубликовано в "Бюллетене Нью-Йоркского Клуба аналитической психологии", XIX: 4 (Апрель 1957). Перевод В. Зеленского.]
Вне всякого сомнения, мы находимся накануне новой эпохи, которая поставит перед нами ряд трудных вопросов. Вопрос относительно предсказания будущего развития психологии, психопатологии и психотерапии ставит передо мной, как можно догадаться, весьма нелегкую задачу. В истории науки хорошо известен тот факт, что очень часто самые важные и даже эпохальные области развития возникают из совершенно неожиданных открытий или из доселе недооцененных или упущенных по недосмотру сфер человеческой мысли. В таких условиях какой-либо прогноз становится весьма сомнительным делом, отчего я предпочту воздержаться от некомпетентного пророчества и попытаюсь представить свое мнение как нечто желаемое для психиатра живущего во второй половине двадцатого века.
При установлении наиболее желательных вещей из того арсенала, которым мы не владеем, следует начать с вопросов, на которые мы все еще ждем ответов, или с теоретических гипотез, основанных на известных фактах. В психологии, как и в психопатологии, я чувствую, что самой насущной потребностью является выявление более глубокого и более исчерпывающего знания относительно тех сложных психических структур, с которыми сталкивается психотерапевт. Мы знаем довольно мало о содержаниях и значении патологических продуктов разума, да и то малое, что мы знаем, стиснуто предрассудками теоретических предположений или допущений. Это в особенности истинно в отношении психологии шизофрении. Наше знание этого наиболее распространенного из всех душевных патологий заболевания находится все еще в весьма неудовлетворительном состоянии. Хотя довольно большое количество работы уже было сделано в данной области, начиная с моей скромной попытки, совершенной пятьдесят лет назад [см. "Психология раннего слабоумия"], многие аспекты этой болезни все еще остаются неисследованными. И хотя на протяжении этого периода времени я пронаблюдал, проанализировал и пролечил огромное количество шизофреников, я не могу похвастаться какой-либо систематикой, о которой хотелось бы желать. Причиной тому является отсутствие какого-либо существенного основания, способного лечь в основу подобного мероприятия. Необходима внешняя точка приложения, эдакий point de repure, некий архимедов рычаг extra rem; в данном случае - сама возможность сравнения с нормальной психологией.
Как я указывал еще в 1907 году, сравнение с невротической ментальностью и ее специфической психологией действительно только в ограниченных пределах, то есть, только в той степени, в какой может рассматриваться персоналистическая точка зрения. В психологии шизофреников, однако, существуют манифестные элементы, которые никак не встраиваются в чисто персоналистическую "раму". Хотя персоналистическая психология (то есть эвристическая гипотеза Фрейда и Адлера) и дает в известной степени удовлетворительный результат, она остается весьма сомнительной в том случае, когда используется для объяснения специфических ментальных образований типичной параноидной шизофрении или той фундаментальной и специфической диссоциации, которая изначально побудила Блейлера присвоить этой болезни термин "шизофрения". Это понятие подчеркивает именно разницу между невротической и психотической диссоциациями, - первая выступает как "систематическая" диссоциация личности, последняя - как "физиологическая и несистематическая дезинтеграция психических элементов", то есть идеационного содержания. В то время как невротические явления в большей степени аналогичны нормальным процессам, таким, как наблюдаемые, главным образом, в эмоциональных состояниях, шизофренические симптомы имеют большее сходство с образованиями, прослеживаемыми в сновидениях и при токсических состояниях. По-скольку сновидения должны рассматриваться как обычные явления в состоянии физиологического сна, их аналогия шизофренической дезинтеграции указывает на общий знаменатель, заключающийся в понижении ментального уровня (Жане). Это понижение вне зависимости от вызвавшей его причины, начинается с ослабления концентрации или внимания. По мере того как снижается значимость ассоциаций, последние становятся более поверхностными. Вместо значимых связей между теми или иными идеями на первый план выходят вербально-моторные и шумовые ассоциации (ритм, аллитерация и т.д.), а также различные отклонения (персеверации). В конце концов слабеет и разрушается не только смысл предложений, но и самих слов. А кроме того, странные, бессвязные и алогические вторжения прерывают ту или иную тематическую последовательность.
Это оказывается верным не только в отношении к явлению сна, но также и в отношении к шизофреническому состоянию. Существует, однако, одна значительная разница, заключающаяся в том, что в последнем случае сознание не редуцировано, как это происходит в сновидении. При шизофрении (за исключением сноподобных и бредовых состояний) память и общая ориентация функционируют нормально, несмотря не несомненное присутствие симптомов понижения. Это ясно показывает, что шизофренические явления не вызываются общим ослаблением внимания и снижением сознания, а, скорее, зависят от другого нарушающего фактора, связанного с определенными психическими составляющими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Текущие размышления о шизофрении
[Написано по-английски для симпозиума "Гранины познания и человеческие надежды на будущее" и передано по радио на тридцати языках международной радиостанцией "Голос Америки" в декабре 1956 года. Опубликовано в "Бюллетене Нью-Йоркского Клуба аналитической психологии", XIX: 4 (Апрель 1957). Перевод В. Зеленского.]
Вне всякого сомнения, мы находимся накануне новой эпохи, которая поставит перед нами ряд трудных вопросов. Вопрос относительно предсказания будущего развития психологии, психопатологии и психотерапии ставит передо мной, как можно догадаться, весьма нелегкую задачу. В истории науки хорошо известен тот факт, что очень часто самые важные и даже эпохальные области развития возникают из совершенно неожиданных открытий или из доселе недооцененных или упущенных по недосмотру сфер человеческой мысли. В таких условиях какой-либо прогноз становится весьма сомнительным делом, отчего я предпочту воздержаться от некомпетентного пророчества и попытаюсь представить свое мнение как нечто желаемое для психиатра живущего во второй половине двадцатого века.
При установлении наиболее желательных вещей из того арсенала, которым мы не владеем, следует начать с вопросов, на которые мы все еще ждем ответов, или с теоретических гипотез, основанных на известных фактах. В психологии, как и в психопатологии, я чувствую, что самой насущной потребностью является выявление более глубокого и более исчерпывающего знания относительно тех сложных психических структур, с которыми сталкивается психотерапевт. Мы знаем довольно мало о содержаниях и значении патологических продуктов разума, да и то малое, что мы знаем, стиснуто предрассудками теоретических предположений или допущений. Это в особенности истинно в отношении психологии шизофрении. Наше знание этого наиболее распространенного из всех душевных патологий заболевания находится все еще в весьма неудовлетворительном состоянии. Хотя довольно большое количество работы уже было сделано в данной области, начиная с моей скромной попытки, совершенной пятьдесят лет назад [см. "Психология раннего слабоумия"], многие аспекты этой болезни все еще остаются неисследованными. И хотя на протяжении этого периода времени я пронаблюдал, проанализировал и пролечил огромное количество шизофреников, я не могу похвастаться какой-либо систематикой, о которой хотелось бы желать. Причиной тому является отсутствие какого-либо существенного основания, способного лечь в основу подобного мероприятия. Необходима внешняя точка приложения, эдакий point de repure, некий архимедов рычаг extra rem; в данном случае - сама возможность сравнения с нормальной психологией.
Как я указывал еще в 1907 году, сравнение с невротической ментальностью и ее специфической психологией действительно только в ограниченных пределах, то есть, только в той степени, в какой может рассматриваться персоналистическая точка зрения. В психологии шизофреников, однако, существуют манифестные элементы, которые никак не встраиваются в чисто персоналистическую "раму". Хотя персоналистическая психология (то есть эвристическая гипотеза Фрейда и Адлера) и дает в известной степени удовлетворительный результат, она остается весьма сомнительной в том случае, когда используется для объяснения специфических ментальных образований типичной параноидной шизофрении или той фундаментальной и специфической диссоциации, которая изначально побудила Блейлера присвоить этой болезни термин "шизофрения". Это понятие подчеркивает именно разницу между невротической и психотической диссоциациями, - первая выступает как "систематическая" диссоциация личности, последняя - как "физиологическая и несистематическая дезинтеграция психических элементов", то есть идеационного содержания. В то время как невротические явления в большей степени аналогичны нормальным процессам, таким, как наблюдаемые, главным образом, в эмоциональных состояниях, шизофренические симптомы имеют большее сходство с образованиями, прослеживаемыми в сновидениях и при токсических состояниях. По-скольку сновидения должны рассматриваться как обычные явления в состоянии физиологического сна, их аналогия шизофренической дезинтеграции указывает на общий знаменатель, заключающийся в понижении ментального уровня (Жане). Это понижение вне зависимости от вызвавшей его причины, начинается с ослабления концентрации или внимания. По мере того как снижается значимость ассоциаций, последние становятся более поверхностными. Вместо значимых связей между теми или иными идеями на первый план выходят вербально-моторные и шумовые ассоциации (ритм, аллитерация и т.д.), а также различные отклонения (персеверации). В конце концов слабеет и разрушается не только смысл предложений, но и самих слов. А кроме того, странные, бессвязные и алогические вторжения прерывают ту или иную тематическую последовательность.
Это оказывается верным не только в отношении к явлению сна, но также и в отношении к шизофреническому состоянию. Существует, однако, одна значительная разница, заключающаяся в том, что в последнем случае сознание не редуцировано, как это происходит в сновидении. При шизофрении (за исключением сноподобных и бредовых состояний) память и общая ориентация функционируют нормально, несмотря не несомненное присутствие симптомов понижения. Это ясно показывает, что шизофренические явления не вызываются общим ослаблением внимания и снижением сознания, а, скорее, зависят от другого нарушающего фактора, связанного с определенными психическими составляющими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85