– Не терпел, конечно, если не считать лягушек, которых ты заставлял меня есть живыми перед глазами изумленных индейцев, объясняя им, что это самое обыкновенное и любимое мое блюдо в моем отечестве, то есть на Южном полюсе. И так было до самого Веракруса, откуда наконец я мог телеграфировать в Париж, прося выслать мне необходимые средства к дальнейшему моему существованию и путешествию!. Но будет об этом! Если ты хочешь жить со мной в мире, не напоминай мне больше никогда об этом негодяе Порнике!
– Говорите потише! – сказал Ланжале таинственно.
– Почему? Кто может запретить мне говорить громко, даже кричать, если мне это нравится?
– Это, видите ли, не совсем удобно по отношению к капитану яхты, которому вы еще не представились, будучи слишком заняты вашим средством против морской болезни.
– Но теперь ночь, и я отложил эту церемонию на завтра!
– Так имейте в виду то, что, видите ли… Как бы это вам объяснить?.. Ну, капитан нашей яхты похож как две капли воды на… на…
– На кого?
– Вы не догадываетесь?
– Нет, разумеется!
– Припомните!
– Как я могу догадываться, на кого похож человек, которого я еще не видел и вовсе не знаю? Странный ты малый.
– Ну, так он похож.
– Не томи меня, пожалуйста, говори прямо!
– Ну, вот вы опять сердитесь!
– Опять ты со своими глупыми шутками! Убирайся тогда к черту и оставь меня в покое, так как мне давно пора спать, иначе морская болезнь нападет на меня, – судно ведь давно уже на полном ходу!
– Он похож… на нашего приятеля Порника! – решился сказать наконец Парижанин.
– Что ты говоришь? – закричал несчастный, в ужасе вскакивая с кушетки.
– Я говорю правду! И это сходство так поразительно, что, если это не он, то непременно должен быть его родной брат или кто-нибудь из его близких родственников.
– Но это невозможно! – воскликнул вконец ошеломленный Гроляр. – Это невозможно, слышишь ли, в противном случае я ни минуты более не останусь здесь!
Мгновенные спазмы сдавили ему горло, и он не мог более ни говорить, ни жестикулировать, глядя растерянно и беспомощно вокруг себя.
Ланжале сжалился над ним и поспешил его утешить:
– Успокойтесь! Может быть, я ошибся. Ночью это тем более возможно. И, наконец, я несколько раз прошелся мимо него, почти под самым его носом, – и он не признал меня, хотя я нисколько переменился. Вот вам доказательство, что это не он!
– Да, это доказательство! – вздохнул с некоторым облегчением Гроляр. – И неоспоримое! Ты с ним ведь был очень дружен там, в Нумеа?
– Как близнец, могу вас уверить! Что приходило мне в голову, то и ему приходило, и можно было подумать, что у нас одна голова на плечах!
– В таком случае он должен был кинуться к тебе с объятиями, увидев тебя здесь! Стало быть, это не он! – резюмировал значительно успокоенный полицейский сыщик.
– Тысячу раз вы правы!
– И это обстоятельство успокаивает меня до такой степени, – заключил «маркиз де Сен-Фюрси», – что я чувствую себя совсем хорошо и не боюсь более морской болезни, которая теперь…
Он не успел закончить своей фразы, как вдруг на палубе раздался хорошо знакомый ему голос, обдавший его холодом с ног до головы:
– Лейтенант! Судно теперь на полных парах, и вы можете пригласить на палубу всех пассажиров яхты, которых я должен вписать в судовой журнал.
Теперь уже и Ланжале не мог сомневаться: голос был его, Порника, – это было очевидно! Но почему же старый друг и приятель не признал его час тому назад?
– Чей это голос? – спросил Гроляр, леденея от ужаса. Как полицейский с отлично развитым чутьем, Гроляр был превосходен, но как человек, теряющийся от страха, никуда не годился и нуждался поэтому в посторонней поддержке. Вот почему помощь Ланжале была необходима ему в подобных случаях, – Ланжале, к которому он успел даже привязаться в благодарность за моральную поддержку, которую тот всегда оказывал ему, хотя и трунил над ним бесцеремонно.
– Порник! – ответил Ланжале, нисколько уже не шутя. – Теперь я больше не сомневаюсь в этом! Пойдемте скорее на палубу, ведь надо представиться ему.
– Порник! Порник! – бормотал бедный сыщик, едва держась на ногах. – Я пропал!
– Полноте, бросьте ваши глупости! Пойдемте, – надо повиноваться, если велят идти на палубу: на то ведь и капитан! И чего вы боитесь?
Ланжале помог Гроляру одеться и кое-как повел его на палубу, потому что бедняк дрожал, как в лихорадке, и ни руки, ни ноги не слушались его более.
Порник, в форме капитана фрегата, в присутствии двух своих помощников, известных нам Данео и Пюжоля, уже одетых в форму, несравненный наш Порник обратился к трем пассажирам со следующим довольно строгим вопросом, немилосердно налегая на букву р:
– Почему вы, господа, не потрррудились пррредствиться мне, вашему капитану, тогда как это ваша прррямая обязанность?!
– Господин командир, – проговорил Ланжале, – вы тогда заняты были ознакомлением с экипажем и осмотром самого судна, поэтому мы не могли беспокоить вас, зная по опыту, что офицеры этого не любят.
– Хорошо, милостивый государь, принимаем ваше оправдание. Имя ваше и чин?..
– Ланжале, офицер морской пехоты.
– Как вы сказали? – переспросил изумленный Порник.
– Я сказал: Ланжале, офицер морской пехоты.
И вынув из кармана свой паспорт, Ланжале подал его Порнику, который с не совсем приятной миной взял книжку и стал неловко и нерешительно переворачивать в ней листы (бравый капитан не умел читать).
– Хорошо! – сказал он наконец. – Возьмите ваши документы, вы будете вписаны.
Пюжоль, самый грамотный среди троих, вписал, по мере умения, имена пассажиров в судовой журнал, причем, когда очередь дошла до Гроляра, Порник сказал ему с громким смехом доброго малого, не помнящего зла:
– Надеюсь, господин де Сен-Фюрси, что вы перестали сетовать на нас за маленький фарс, который, помните, проделали мы над вашей милостью в одном мексиканском порту?
Услышав, что Порник называет простым фарсом то, что он привык считать ужаснейшим случаем в своей жизни, Гроляр пробормотал несколько невнятных слов, но не посмел не подать руки страшному для него бретонцу, когда тот протянул ему свою.
– А ты, детина, – обратился затем Порник к Ланжале, награждая его таким ударом по плечу, который впору было снести быку, а не человеку, – если ты посмеешь в другой раз взойти на борт судна, которым командует твой старый товарищ, не заявившись предварительно к нему по-приятельски, то будешь немедленно спущен в люк до самого дна!
– Если бы я знал, что это ты тут командир, на этой чудесной штуке, – сказал в ответ Ланжале, – то, разумеется, первым бы Делом заявился к тебе, дружище!
– Славно, друзья мои! – воскликнул Порник. – Право, это бесподобно, что случай свел нас тут! И я – черт меня побери, если вру, – обещаю вам ради этого случая самое веселое путешествие! Перед вами больше не командир, а старый ваш приятель. Пойдемте сейчас же обедать!
Только после полуночи Гроляр, которого Порник «для скрепления старой дружбы» заставил выпить изрядное количество вина, мог ускользнуть наконец в свою каюту, где с величайшим наслаждением растянулся на кушетке, тогда как четверо остальных его собеседников, не будучи более в состоянии подняться с места, свалились – кто прямо на пол, а кто на стол.
Тогда Саранга, незримо наблюдавший за всем происходившим в капитанской каюте, дал свисток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128