Боюсь? А другой вообще – еще подтолкнуть не прочь? А третий кричит: я, мол, тебе помогу, но что я с этого буду иметь? (После паузы.) Я хочу понять механизм: как ты мог, как осмелился?..
Глядят друг на друга.
Мякишев. Одни действуют, потом думают, другие думают…
Горелов. …и уж потом не действуют, заметь! Страшно!
Смеются. Мякишев пересаживается. Горелов тоже.
И еще вопросик. А дальше? Как наша Зоя? Как вообще практицки?
Мякишев. А что – Зоя?
Горелов. Не знаю. Практицки?
Мякишев. Вроде все нормально. (Думает.) Нет, не­нормально.
Горелов. Ну-ну… Господи, как у него все просто!
Мякишев. А у тебя жутко сложно. Самая большая сложность: спать с женщиной удобно, а в театре с ней показаться неудобно!
Горелов. Что-что-что?
Мякишев. Что слышали.
Горелов. Знаешь, тебя бы на мое место…
Мякишев. А я не прочь, и я уже почти на твоем.
Он имеет в виду то, что они пересели. Смеются. Возникает офи­циант.
Горелов (официанту). Слушай, кинь рюмашку, тебе легче станет.
Официант. Тсс… бысс… Псс…
Мякишев наливает. Официант озирается, приседает на корточки, вы­пивает. И убегает.
Врубается музыка. Разговор продолжается, но слов больше не слышно.

Квартира Мякишевых. Ночь, гроза. Оля в ночной рубашке, закры­вает распахнувшуюся дверь на балкон, дрожит, плачет. Вбегает Мякишев, на ходу натягивая брюки.
Мякишев. Оля! Ты где?.. Что? Это ты ревешь? (Включает свет.)
Оля (панически). Ой, не надо! Не включай!.. Ой! Помру!
Мякишев (выключает). Да ты что это, Оля? Это гроза… (Помогает закрыть.)
Оля. Боюся я ее, боюся! (Вскрикивает от каждого удара грома.) Ой! Миленький, родненький! Ой! У нас де­душку грозой убило!..
Мякишев. Ну, дурочка, успокойся, обыкновенная гроза, все закрыто…
Оля. Ой, не могу я! Опять!..
Мякишев. Ну как не стыдно! А я люблю!.. Ух, дает!.. Хочешь, выйду?
Оля. Да ты что, ты что! (Хватает его руку.) Ой, умру! Не ходитя!..
Мякишев. Ну-ну, не пойду, глупая, что ж ты дрожишь-то так? Нервная ты, Олька. Тогда на станции тоже так дрожала… Здесь же город, громоотводы…
Оля. Ой! А молоньи-то, молоньи! Одна за одной! (Скулит.)
Мякишев (включает лампу). Тихо! Тихо, ничего не будет! (Строго.) А ну, прекрати! Дыши глубже! Я ж не боюсь, видишь?
Сквозь гром и шум слышно, как открывается дверь.
Кто это?..
Оля. Не уходите! Родненький! Миленький! (Прижимается к Мякишеву.)
Мякишев. Ну, барышня, тебя лечить надо.
Появляется всклокоченная тетя Соня. Снова гром.
Оля падает на пол, накрывает голову подушкой.
Тетя Соня. Оля! Олечка, деточка!.. Что это с ней? Олечка! Мальчик пропал! Ты не видела? Вы подумайте, пропал, и все! Нигде нет! Он не забегал? Оля! Ты что плачешь? (Мякишеву.) Что с ней? Я помешала? Извини­те, я не в своем уме, он погибнет, такая собачка! Зять Петя сказал: если с собачкой что-нибудь случится, я вас, теща, сырую съем… Интеллигентные люди! Убьют за свою собаку!
Мякишев. Да видите – ревет, грозы боится…
Тетя Соня. Олечка, ну ответь, деточка!.. Он погиб, я знаю! Она мне сама, сама говорила: в мешок – и в тундру, в мешок – и в тундру!.. Да! В деревне всегда му­чают животных. (Басом.) Но! Пошла! Тпру!.. Никто мою собачку не любит, никто!
Мякишев. Успокойтесь, найдется… забился куда-нибудь…
Тетя Соня. Она знает, знает! Не говорит!
Оля (истошно). Уйди! Уйди! Что пристала! Ой не могу я!
Тетя Соня. Что он вам сделал?
Обе рыдают. Мякишев в обалдении.
Мальчик! Мальчик! Извините, я помешала… такая гро­за… никто не спит… Мальчик!.. Извините, деточка, из­вините… Мальчик! (Исчезает при свете молний, как фу­рия.)
Мякишев. Ну! Эту еще принесло! «Мальчик! Маль­чик!» Мальчик-то мальчик, а ты, девочка, кончай дро­жать!.. Ну-ка, укрывайся, ложись, я тебе валерьянки дам…
Оля. Его как привезли… дедушку-то… (Ее трясет не на шутку.) Он весь синий, а руки как крюки, руки как крюки…
Мякишев. Все! Хватит, я сказал! Дедушка, бабушка!..
Очень сильный удар. Оля вскакивает. Мякишев чуть не силой укладывает ее.
Оля. Не могу! Умру я! Умру!
Мякишев. Тихо, кому я сказал! Дыши ровно! Сей­час все пройдет!.. Я с тобой, не бойся. Тихо! Тихо!.. Эх ты, дите!..
Она вцепилась в его руку. Гроза продолжается.

Там же, следующий день. Зоя и Оля. На тахте – раскрытый чемодан.
Зоя. Ну, ты умница! Чистота у тебя, порядок… Пио­ны… Это мне? Какой у меня был вчера букет!
Оля. Да мы и вчерась… вчера ждали, и давеча, пря­мо изождалися. Ой, радость-то!.. (Обнимает Зою, стискивает.)
3оя. Ну-ну, дурочка… Я тоже там соскучилась. Хотя принимали нас роскошно, всесоюзная конференция… А Днепр! А погода была! (Чему-то своему смеется, заку­ривает.) Ну а вы как?..
Оля с удивлением смотрит, как она курит.
Да вот решила научиться. Все курят. Ну все!
Оля. У нас-то в поселке никто не курит. Одна Рас­кладушка.
Зоя. Кто?
Оля. Женька-Раскладушка. Так она из Риги выслан­ная… Фу! (Ломает ее сигарету.)
Зоя. Да ты что, Ольга?
Оля. И не дам, не дам, думать нечего!
Зоя (сдерживается). Ну хорошо, потом. А что вы ели? А Сережа? Очень расстроился, что я не успела?
Оля. Сережа-то? Ничего, мы его проводили. Как надо. Всю маковку издолбил: приедешь на день родите­ля? Приедешь – не приедешь, приедешь – не при­едешь?.. (Осекается.)
Зоя. Что?
Оля. Он же велел! Как приедете – сразу звони бе­ги!.. Ой!
Зоя. Да не «он», а Володя! Опять ты!
Оля. Да ну прям скажете! Мне он, что ль, Володя? Я мигом.
Зоя. Ане – набери тогда тоже. Она-то заходила?
Оля. Аня-то? Через день тута. У нее горячую воду исключили, она – сюда… без воды-то никак! Прям жи­вет и живет! Я мигом! (Убегает.)
Зоя ходит по комнате, разбирает вещи, сбрасывает туфли – чем-то она наполнена.
Входит тетя Соня, без собачки.
Тетя Соня. Зоенька! Приехала! Вы подумайте! Красавица наша! (Всхлип.)
Зоя. Здрасте, тетя Соня! Что такое?.. А собачка?
Тетя Соня. Не спрашивайте, ужас!.. Вчера-то! Вы не представляете, такая гроза! А он пропал!.. Ну про­пал, нет нигде! Мне зять, Петя, «орхидэя», грит, и я вас за нее, теща моя милая, живую съем… Ну, нигде! А уж под утро, слышу, скулит! На балконе остался, на кухне, вы подумайте! Я дверь-то закрыла, а его просмотрела… Простудился совсем. Кашель, слезы! А глаза!
Зоя. Ну-ну, тетя Соня, ничего… Главное, нашелся. А как мои тут без меня? Что вообще?
Тетя Соня. Ваши? Ну что вы, замечательно! Вы видите? Вы только подумайте, она такая хозяйка! Все-то трудится, деточка, все трудится! Золото!.. А эту Щеткину и слушать нечего…
У Зои – вопрос.
Ну, Щеткина, Щеткина, с первого этажа, усы растут, толстая…
3оя. А, у подъезда всегда сидит?
Тетя Соня. Да-да, такая сплетница, все-то ей надо! Был у нас товарищеский суд в жэке…
Зоя. Суд?
Тетя Соня. Антонова, Антонова. Насчет Антоновой из пятьдесят восьмой квартиры! Молодая, крашеная та­кая, белая, никогда пешком не придет, все на такси, и до­поздна музыка у ней, гитары, а мужчины прямо так и за­ходят по шесть человек, и выпимши…
Зоя. Как легко судить других.
Тетя Соня. Я и говорю. Да Антонова-то, думаете, пришла? Ой-ей-ей! (Озирается.) Не лезьте, говорит, в мою жизнь, не ваше собачье дело! Вы подумайте! Все со­брались, а она не явилась!
Зоя (смеется). Ну-ну, тетя Соня, и что дальше?..
Тетя Соня. Ну вот, Антонова не пришла, жильцы сидят, что суду делать? Тут Щеткина и давай! Она все­гда: я участница, ветеран, я не потерплю! А сама (шепотом) в церковь ходит… Вот, значит. Какие в нашем доме порядки. Там собаки! Там коты! «А взять хоть, потом го­ворит, Мякишевых из сорок третьей квартиры, – почему у них чужая девица живет, без прописки, домработница малолетняя или как?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13