Знаешь, где дом этот? Напротив универмага – тот, что с лоджиями. А у нас, слышишь, у нас две лоджии, на улицу и во двор. И представляешь, детсадик во дворе, авиационного. А завком ваш – да, я ведь не сказала, кто меня возил смотреть, ты знаешь кто, в жизни не догадаешься: ваш председатель завкома, как его, Пахмутов не то Пахомов, ну бог с ним, – так вот, он говорит, что хоть садик другого завода, они договорятся, чтобы Вовку взяли, чтоб не ездить мне. Ты подумай, а, нешто ль, наконец, дождались – квартира трехкомнатная, мусоропровод, горячая вода, все рядом – и садик, и продукты, и прачечная за углом, и если бы не твое несчастье – ведь счастье-то какое!
Крылов хочет что-то сказать.
Нет, нет, ты молчи, тебе нельзя. Ведь сколько я ждала. Вот ты ругался – твою Киселеву отдали. Это сейчас. А в прошлом году – ты забыл, ты сам уступил свою Кузьмичу, у него, дескать, жена парализована, ему нужнее. Я ж молчала тогда, ничего не говорила, хотя знаешь, как переживала. Так что же я теперь, и порадоваться не могу?
Крылов хочет ей ответить.
Нет, нет, ты лежи тихо. Ты не думай, что я такая дура, что радуюсь тому, что случилось с тобой, с Лешкой. Конечно, лучше бы вы… чтоб ничего не было. Но раз уж это случилось и ничего не поправишь, то надо хотя бы радоваться тому хорошему, что будет. Правда ведь? Ну скажи? Когда ты поправишься и тебя выпишут, я отвезу тебя прямо туда. Он сказал, тебе премию дадут большую, и я еще одолжу и куплю гарнитур. И когда ты вернешься, все будет новым. Ладно, Гошик? Ну скажи что-нибудь, что ты молчишь? А не хочешь, можно и со старой мебелью пожить пока, а на премию купим мотоцикл, ты ведь мечтал, пока ребята не родились… Только на три комнаты не хватит, нашей-то… Ну и бог с ней, не в стульях счастье. Я вот ехала сюда, все думала. Сколько лет мы женаты. Ребята… И всякое было. С твоим характером – не сахар ведь. И когда что случалось, а дети тут же, и нельзя по-человечески поговорить, только ругаться – это почему-то можно при детях, – и я думала тогда: господи, вот если дадут квартиру и у ребят будет своя комната, а у нас своя спальня, тогда уж можно будет ссориться как следует и говорить обо всем, что думаешь; а сегодня я увидела все наяву и подумала – а теперь зачем ругаться; теперь только жить да жить в свое удовольствие. И я думала – это уже по дороге сюда: вот приеду к тебе и скажу это тебе, чтоб ты знал, что мы никогда больше не будем ссориться, ты только поправляйся скорее. Я еще думала: на заводе тебе торжественную встречу устроят, ты ведь у них герой теперь, а я дома – как я тебя встречу? Ты ведь и для нас герой, не только для них, для других, я ребятишкам так и сказала – у нас папка герой. Володька спрашивает – как Матросов? А я говорю – да, как Матросов, только в мирное время. И я решила, что скажу тебе, чтобы ты не думал, будто я не понимаю, что ты сделал и каким ты показал себя, что я только о квартире думаю да о барахле. Я думала, скажу это, как только приду, а сама – про квартиру, про прачечную… Ты не сердись, Гоша…
Крылов с трудом садится.
Нет, нет, ты лежи, не подымайся… Дай я тебя причешу. А то тут к тебе одна… корреспондентка собирается. Чего это она – писать про тебя будет?
Крылов. Где она – здесь? Слушай, это… Скажи ей… пусть поднимается. А ты подожди там.
Крылова. Зачем это?
Крылов (нетерпеливо).Иди, потом придешь.
Крылова выходит. Крылов какое-то время лежит один. Потом входит Косарева.
Косарева. Здравствуйте, Игорь Михайлович.
Крылов. Здравствуйте…
Косарева. Я из вечерней газеты. Готовлю материал о вчерашнем случае. И в частности – о вас. (Берет стул, садится.)
Крылов. А я при чем?
Косарева. О вашем геройском поступке.
Крылов. Это еще каком?
Косарева. Ну – как вы прыгнули на аварийный рубильник, чтобы спасти… Это ведь действительно геройство. Я сама не люблю громких слов, хотя и вынуждена иногда их писать, но это называется именно так.
Крылов. А про это про все кто вам рассказал?
Косарева. Многие… Директор ваш, например.
Крылов. Так… А больше он ничего не говорил?
Косарева. Больше? Про что?
Крылов. Ну, не знаю… Про Степанова, например. Или про прокладки…
Косарева. Я понимаю вас, поверьте. Мне кое-что рассказали о ваших порядках.
Крылов. Так вот и написали бы о них.
Косарева. Это своим чередом. Но к вам-то я пришла не из-за этого, я бы не стала вас беспокоить в таком состоянии. У вас мне нужно узнать другое, то, что, кроме вас, никто не скажет.
Крылов. Вот ваша газета прогресс технический расписывает – как хорошо, когда он есть. А когда его нет, когда он только на собраниях да в отчетах – тогда как? Вот так?!
Косарева. Я понимаю, но я не об этом сейчас. Я о другом – о подвиге вашем.
Крылов. Да что вы все про свой подвиг, дался он вам…
Косарева. Не про мой – про ваш.
Крылов. Не в этом сейчас дело, как вы в толк не возьмете, сейчас не об этом надо писать!
Косарева. Господи, и вы меня учить. Мало мне вашего Басаргина.
Крылов. Да нет, вижу, не мало, вижу, в самый раз.
Косарева. Слушайте, Гоша, поймите, я, конечно, могла бы написать о вас и без вас, по рассказам других. Герой в больнице, так что… Но ведь я хочу как лучше, как точнее. Потому что статью прочтут десятки тысяч, и если в ней будет хоть какая-нибудь неточность, то ее потом уж не выправишь. Вы же не сможете обойти всех подписчиков и всем доказать, что на самом деле что-то было по-другому…
Крылов. Вот именно. Потом уж не поправишь,
Косарева. Ну… Поняли наконец.
Крылов (после паузы).Понял. Очень даже понял.
Косарева. Вот и хорошо. (Открывает блокнот.)И расскажите.
Крылов. О чем?
Косарева. Как вам удалось отключить магистраль, как вы решились – с семи метров…
Крылов. Я? (Молчит некоторое время, потом– отвернувшись лицом к стене.)Ничего я не решал.
Косарева. Но вы же сделали это?
Крылов. Так это случайно. Упал просто.
Косарева. Как упал?
Крылов. Ну как падают – по закону Ньютона.
Косарева. Подождите, подождите. Не понимаю. Вы что же, хотите сказать…
Крылов. Ничего я не хочу сказать. Это вы хотите, чтобы я говорил. Вот я и говорю, как было.
Косарева (несколько оторопела).Так… Значит, случайно… С такой высоты – и точно на рубильник.
Крылов (снова повернувшись к ней, почти весело).У нас в цехе все может быть. Это еще что. У нас даже сам взрыв – и тот, говорят, случайно. Не слыхали часом?
Косарева (долго смотрит на него, потом тихо).Зачем вы это, Гоша?
Свет гаснет и загорается на другой половине. Кабинет Суровцева. Он держит сверстанные полосы газеты и, прижав телефонную трубку плечом, кричит в нее.
Суровцев. Кто? Кто сказал… А я это говорил?… Нет? Так какого дьявола… Вот и перебирай все… Ничего, успеешь, меньше курить будешь… (Хочет уже положить трубку, но снова подносит к уху.)Что?… Косарева?… Обязательно будет… Даже не думай…
Входит Косарева.
Место держи до последнего. (Увидев ее.)А, легка на помине. Слышишь – пришла… Так что жди… Да, да. (Вешает трубку; Косаревой, смотря на часы.)Ты что – погубить меня хочешь? Где статья?
Косарева. Нет ее.
Суровцев (нарочито спокойным тоном).Так. Прекрасно. А что мы дадим на второй полосе?
Косарева (подавленно).Незнаю, Алексей Авксентьевич.
Суровцев. Не знаете? А кто втравил меня в эту идиотскую затею – тоже не знаете? Кто вызвался сделать статью вместо информации?
Косарева (волнуясь).Вы не поняли меня, Алексей Авксентьевич. Дело не в том, что я не успеваю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11