Что ты говоришь?
НОРА. Я знаю это лишь со слов пастора Хансена, у которого готовилась к конфирмации. Он говорил, что религия то-то и то-то. Когда я высвобожусь из всех этих пут, останусь одна, я разберусь и в этом. Я хочу проверить, правду ли говорил пастор Хансен или, по крайней мере, может ли это быть правдой для меня.
ХЕЛЬМЕР. Нет, это просто неслыханно со стороны такой молоденькой женщины! Но если тебя не может вразумить религия, так дай мне задеть в тебе хоть совесть. Ведь нравственное-то чувство в тебе есть? Или - отвечай мне - и его у тебя нет?
НОРА. Знаешь, Торвальд, на это нелегко ответить. Я, право, и этого не знаю. Я совсем как в лесу во всех этих вопросах. Знаю только, что я совсем иначе сужу обо всем, нежели ты. Мне вот говорят, будто и законы совсем не то, что я думала. Но чтобы эти законы были правильны - этого я никак не пойму. Выходит, что женщина не вправе пощадить своего умирающего старика отца, не вправе спасти жизнь мужу! Этому я не верю.
ХЕЛЬМЕР. Ты судишь, как ребенок. Не понимаешь общества, в котором живешь.
НОРА. Да, не понимаю. Вот и хочу присмотреться к нему. Мне надо выяснить себе, кто прав - общество или я.
ХЕЛЬМЕР. Ты больна, Нора. У тебя жар. Я готов подумать, что ты потеряла рассудок.
НОРА. Никогда еще не бывала я в более здравом рассудке и твердой памяти.
ХЕЛЬМЕР. И ты в здравом рассудке и твердой памяти бросаешь мужа и детей?
НОРА. Да.
ХЕЛЬМЕР. Тогда остается предположить одно.
НОРА. А именно?
ХЕЛЬМЕР. Что ты меня больше не любишь.
НОРА. Да, в этом-то все и дело.
ХЕЛЬМЕР. Нора… И ты это говоришь!
НОРА. Ах, мне самой больно, Торвальд. Ты был всегда так мил со мной. Но я ничего не могу тут поделать. Я не люблю тебя больше.
ХЕЛЬМЕР (с усилием преодолевая себя) . Это ты тоже решила в здравом рассудке и твердой памяти?
НОРА. Да, вполне здраво. Потому-то я и не хочу здесь оставаться.
ХЕЛЬМЕР. И ты сумеешь также объяснить мне причину, почему я лишился твоей любви?
НОРА. Да, сумею. Это случилось сегодня вечером, когда чудо заставило себя ждать. Я увидела, что ты не тот, за кого я тебя считала.
ХЕЛЬМЕР. Объяснись получше, я совсем тебя не понимаю.
НОРА. Я терпеливо ждала целых восемь лет. Господи, я ведь знала, что чудеса не каждый день бывают. Но вот на меня обрушился этот ужас. И я была непоколебимо уверена: вот теперь совершится чудо. Пока письмо Крогстада лежало там, у меня и в мыслях не было, чтобы ты мог сдаться на его условия. Я была непоколебимо уверена, что ты скажешь ему: объявляйте хоть всему свету. А когда это случилось бы…
ХЕЛЬМЕР. Ну, что же тогда? Когда я выдал бы на позор и поругание собственную жену!..
НОРА. Когда бы это случилось… я была так непоколебимо уверена, что ты выступишь вперед и возьмешь все на себя - скажешь: виновный - я.
ХЕЛЬМЕР. Нора!
НОРА. Ты хочешь сказать, что я никогда бы не согласилась принять от тебя такую жертву? Само собой. Но что значили бы мои уверения в сравнении с твоими?.. Вот то чудо, которого я ждала с таким трепетом. И чтобы помешать ему, я хотела покончить с собой.
ХЕЛЬМЕР. Я бы с радостью работал для тебя дни и ночи, Нора… терпел бы горе и нужду ради тебя. Но кто же пожертвует даже для любимого человека своей честью?
НОРА. Сотни тысяч женщин жертвовали.
ХЕЛЬМЕР. Ах, ты судишь и говоришь, как неразумный ребенок.
НОРА. Пусть так. Но ты-то не судишь и не говоришь, как человек, на которого я могла бы положиться. Когда у тебя прошел страх, - не за меня, а за себя, - когда вся опасность для тебя прошла, с тобой как будто ничего и не бывало. Я по-старому осталась твоей птичкой, жаворонком, куколкой, с которой тебе только предстоит обращаться еще бережнее, раз она оказалась такой хрупкой, непрочной. (Встает.) Торвальд, в ту минуту мне стало ясно, что я все эти восемь лет жила с чужим человеком и прижила с ним троих детей… О-о, и вспомнить не могу! Так бы и разорвала себя в клочья!
ХЕЛЬМЕР (упавшим голосом) . Вижу, вижу… Действительно, между нами легла пропасть… Но разве ее нельзя заполнить, Нора?
НОРА. Такою, какова я теперь, я не гожусь в жены тебе.
ХЕЛЬМЕР. У меня хватит силы стать другим.
НОРА. Быть может - если куклу у тебя возьмут.
ХЕЛЬМЕР. Расстаться… расстаться с тобой!.. Нет, нет, Нора, представить себе не могу!
НОРА (идет направо) . Тем это неизбежнее. (Возвращается с верхней одеждой и небольшим саквояжем в руках, который кладет на стул возле стола.)
ХЕЛЬМЕР. Нора, Нора, не сейчас! Погоди хоть до утра.
НОРА (надевая манто) . Я не могу ночевать у чужого человека.
ХЕЛЬМЕР. Но разве мы не могли бы жить, как брат с сестрой?
НОРА (завязывая ленты шляпы) . Ты отлично знаешь, так бы долго не протянулось… (Накидывает шаль.) Прощай, Торвальд. Я не буду прощаться с детьми. Я знаю, они в лучших руках, чем мои. Такой матери, как я теперь, им не нужно.
ХЕЛЬМЕР. Но когда-нибудь, Нора… когда-нибудь?
НОРА. Как я могу знать? Я совсем не знаю, что из меня выйдет.
ХЕЛЬМЕР. Но ты моя жена и теперь и в будущем - какой бы ты ни стала.
НОРА. Слушай, Торвальд… Раз жена бросает мужа, как я, то он, как я слышала, по закону свободен от всех обязательств по отношению к ней. Я, во всяком случае, освобождаю тебя совсем. Ты не считай себя связанным ничем, как и я не буду. Обе стороны должны быть вполне свободны. Вот твое кольцо. Отдай мне мое.
ХЕЛЬМЕР. И это еще?
НОРА. И это.
ХЕЛЬМЕР. Вот.
НОРА. Так. Теперь все покончено. Вот сюда я положу ключи. Прислуга знает все, что и как в доме, лучше, чем я. Завтра, когда меня не будет, Кристина придет уложить вещи, которые я привезла с собой из дому. Пусть их вышлют мне.
ХЕЛЬМЕР. Конечно, конечно! Нора, ты и не вспомнишь обо мне никогда?
НОРА. Нет, я, верно, часто буду вспоминать и тебя, и детей, и дом.
ХЕЛЬМЕР. Можно мне писать тебе, Нора?
НОРА. Нет… никогда. Этого нельзя.
ХЕЛЬМЕР. Но ведь нужно же будет посылать тебе…
НОРА. Ровно ничего, ничего.
ХЕЛЬМЕР. Помогать тебе в случае нужды.
НОРА. Нет, говорю я. Ничего я не возьму от чужого человека.
ХЕЛЬМЕР. Нора, неужели я навсегда останусь для тебя только чужим?
НОРА (берет свой саквояж) . Ах, Торвальд, тогда надо, чтобы совершилось чудо из чудес.
ХЕЛЬМЕР. Скажи какое!
НОРА. Такое, чтобы и ты и я изменились настолько… Нет, Торвальд, я больше не верю в чудеса.
ХЕЛЬМЕР. А я буду верить. Договаривай! Изменились настолько, чтобы?..
НОРА. Чтобы сожительство наше могло стать браком. Прощай. (Уходит через переднюю.)
ХЕЛЬМЕР (падает на стул у дверей и закрывает лицо руками) . Нора! Нора! (Озирается и встает.) Пусто. Ее нет здесь больше. (Луч надежды озаряет его лицо.) Но - чудо из чудес?!
Снизу раздается грохот захлопнувшихся ворот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
НОРА. Я знаю это лишь со слов пастора Хансена, у которого готовилась к конфирмации. Он говорил, что религия то-то и то-то. Когда я высвобожусь из всех этих пут, останусь одна, я разберусь и в этом. Я хочу проверить, правду ли говорил пастор Хансен или, по крайней мере, может ли это быть правдой для меня.
ХЕЛЬМЕР. Нет, это просто неслыханно со стороны такой молоденькой женщины! Но если тебя не может вразумить религия, так дай мне задеть в тебе хоть совесть. Ведь нравственное-то чувство в тебе есть? Или - отвечай мне - и его у тебя нет?
НОРА. Знаешь, Торвальд, на это нелегко ответить. Я, право, и этого не знаю. Я совсем как в лесу во всех этих вопросах. Знаю только, что я совсем иначе сужу обо всем, нежели ты. Мне вот говорят, будто и законы совсем не то, что я думала. Но чтобы эти законы были правильны - этого я никак не пойму. Выходит, что женщина не вправе пощадить своего умирающего старика отца, не вправе спасти жизнь мужу! Этому я не верю.
ХЕЛЬМЕР. Ты судишь, как ребенок. Не понимаешь общества, в котором живешь.
НОРА. Да, не понимаю. Вот и хочу присмотреться к нему. Мне надо выяснить себе, кто прав - общество или я.
ХЕЛЬМЕР. Ты больна, Нора. У тебя жар. Я готов подумать, что ты потеряла рассудок.
НОРА. Никогда еще не бывала я в более здравом рассудке и твердой памяти.
ХЕЛЬМЕР. И ты в здравом рассудке и твердой памяти бросаешь мужа и детей?
НОРА. Да.
ХЕЛЬМЕР. Тогда остается предположить одно.
НОРА. А именно?
ХЕЛЬМЕР. Что ты меня больше не любишь.
НОРА. Да, в этом-то все и дело.
ХЕЛЬМЕР. Нора… И ты это говоришь!
НОРА. Ах, мне самой больно, Торвальд. Ты был всегда так мил со мной. Но я ничего не могу тут поделать. Я не люблю тебя больше.
ХЕЛЬМЕР (с усилием преодолевая себя) . Это ты тоже решила в здравом рассудке и твердой памяти?
НОРА. Да, вполне здраво. Потому-то я и не хочу здесь оставаться.
ХЕЛЬМЕР. И ты сумеешь также объяснить мне причину, почему я лишился твоей любви?
НОРА. Да, сумею. Это случилось сегодня вечером, когда чудо заставило себя ждать. Я увидела, что ты не тот, за кого я тебя считала.
ХЕЛЬМЕР. Объяснись получше, я совсем тебя не понимаю.
НОРА. Я терпеливо ждала целых восемь лет. Господи, я ведь знала, что чудеса не каждый день бывают. Но вот на меня обрушился этот ужас. И я была непоколебимо уверена: вот теперь совершится чудо. Пока письмо Крогстада лежало там, у меня и в мыслях не было, чтобы ты мог сдаться на его условия. Я была непоколебимо уверена, что ты скажешь ему: объявляйте хоть всему свету. А когда это случилось бы…
ХЕЛЬМЕР. Ну, что же тогда? Когда я выдал бы на позор и поругание собственную жену!..
НОРА. Когда бы это случилось… я была так непоколебимо уверена, что ты выступишь вперед и возьмешь все на себя - скажешь: виновный - я.
ХЕЛЬМЕР. Нора!
НОРА. Ты хочешь сказать, что я никогда бы не согласилась принять от тебя такую жертву? Само собой. Но что значили бы мои уверения в сравнении с твоими?.. Вот то чудо, которого я ждала с таким трепетом. И чтобы помешать ему, я хотела покончить с собой.
ХЕЛЬМЕР. Я бы с радостью работал для тебя дни и ночи, Нора… терпел бы горе и нужду ради тебя. Но кто же пожертвует даже для любимого человека своей честью?
НОРА. Сотни тысяч женщин жертвовали.
ХЕЛЬМЕР. Ах, ты судишь и говоришь, как неразумный ребенок.
НОРА. Пусть так. Но ты-то не судишь и не говоришь, как человек, на которого я могла бы положиться. Когда у тебя прошел страх, - не за меня, а за себя, - когда вся опасность для тебя прошла, с тобой как будто ничего и не бывало. Я по-старому осталась твоей птичкой, жаворонком, куколкой, с которой тебе только предстоит обращаться еще бережнее, раз она оказалась такой хрупкой, непрочной. (Встает.) Торвальд, в ту минуту мне стало ясно, что я все эти восемь лет жила с чужим человеком и прижила с ним троих детей… О-о, и вспомнить не могу! Так бы и разорвала себя в клочья!
ХЕЛЬМЕР (упавшим голосом) . Вижу, вижу… Действительно, между нами легла пропасть… Но разве ее нельзя заполнить, Нора?
НОРА. Такою, какова я теперь, я не гожусь в жены тебе.
ХЕЛЬМЕР. У меня хватит силы стать другим.
НОРА. Быть может - если куклу у тебя возьмут.
ХЕЛЬМЕР. Расстаться… расстаться с тобой!.. Нет, нет, Нора, представить себе не могу!
НОРА (идет направо) . Тем это неизбежнее. (Возвращается с верхней одеждой и небольшим саквояжем в руках, который кладет на стул возле стола.)
ХЕЛЬМЕР. Нора, Нора, не сейчас! Погоди хоть до утра.
НОРА (надевая манто) . Я не могу ночевать у чужого человека.
ХЕЛЬМЕР. Но разве мы не могли бы жить, как брат с сестрой?
НОРА (завязывая ленты шляпы) . Ты отлично знаешь, так бы долго не протянулось… (Накидывает шаль.) Прощай, Торвальд. Я не буду прощаться с детьми. Я знаю, они в лучших руках, чем мои. Такой матери, как я теперь, им не нужно.
ХЕЛЬМЕР. Но когда-нибудь, Нора… когда-нибудь?
НОРА. Как я могу знать? Я совсем не знаю, что из меня выйдет.
ХЕЛЬМЕР. Но ты моя жена и теперь и в будущем - какой бы ты ни стала.
НОРА. Слушай, Торвальд… Раз жена бросает мужа, как я, то он, как я слышала, по закону свободен от всех обязательств по отношению к ней. Я, во всяком случае, освобождаю тебя совсем. Ты не считай себя связанным ничем, как и я не буду. Обе стороны должны быть вполне свободны. Вот твое кольцо. Отдай мне мое.
ХЕЛЬМЕР. И это еще?
НОРА. И это.
ХЕЛЬМЕР. Вот.
НОРА. Так. Теперь все покончено. Вот сюда я положу ключи. Прислуга знает все, что и как в доме, лучше, чем я. Завтра, когда меня не будет, Кристина придет уложить вещи, которые я привезла с собой из дому. Пусть их вышлют мне.
ХЕЛЬМЕР. Конечно, конечно! Нора, ты и не вспомнишь обо мне никогда?
НОРА. Нет, я, верно, часто буду вспоминать и тебя, и детей, и дом.
ХЕЛЬМЕР. Можно мне писать тебе, Нора?
НОРА. Нет… никогда. Этого нельзя.
ХЕЛЬМЕР. Но ведь нужно же будет посылать тебе…
НОРА. Ровно ничего, ничего.
ХЕЛЬМЕР. Помогать тебе в случае нужды.
НОРА. Нет, говорю я. Ничего я не возьму от чужого человека.
ХЕЛЬМЕР. Нора, неужели я навсегда останусь для тебя только чужим?
НОРА (берет свой саквояж) . Ах, Торвальд, тогда надо, чтобы совершилось чудо из чудес.
ХЕЛЬМЕР. Скажи какое!
НОРА. Такое, чтобы и ты и я изменились настолько… Нет, Торвальд, я больше не верю в чудеса.
ХЕЛЬМЕР. А я буду верить. Договаривай! Изменились настолько, чтобы?..
НОРА. Чтобы сожительство наше могло стать браком. Прощай. (Уходит через переднюю.)
ХЕЛЬМЕР (падает на стул у дверей и закрывает лицо руками) . Нора! Нора! (Озирается и встает.) Пусто. Ее нет здесь больше. (Луч надежды озаряет его лицо.) Но - чудо из чудес?!
Снизу раздается грохот захлопнувшихся ворот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18