Я хочу сейчас умереть!" Несмотря на то. что утро, день начинается... Несмотря на то, что я умею петь, рисовать... Я захотела умереть. Это - избавление. Это свобода...
Я из Абхазии... Я там живу... Я - русская... Я приехала с войны... Вы меня понимаете? Я с войны...
Мне так хотелось быть светлой, доброй... Откуда-то приходить...
А теперь я всегда думаю о смерти...
И я забыла, что за мыслями нужно следить... Они ведь материализуются, обретают формы, невидимые глазу... (Затихает. А дальше - шепотом.)
У меня все ногти были до крови сняты... Я царапалась, впивалась в стенку, в глину, в мел... В последнюю минуту я снова захотела жить...
И шнур оборвался... Не выдержал...
Как забытье... Как большой сон. в целую жизнь сон... Но в конце концов я живая, я могу себя потрогать...
Но теперь я всегда думаю о смерти... (Долго молчит.)
...Когда мне было шестнадцать лет, умер мой папа. С тех пор я ненавижу похороны. Эту музыку. Я не понимаю, почему люди играют этот спектакль? Я сидела у гроба, я уже тогда понимала, что это не мой папа, моего папы здесь нет. было чье-то холодное тело... Оболочка... След...
Как забытье... Как большой сон, в целую жизнь сон...
Как будто меня кто-то позвал... Я стала думать о близких, которые ушли туда... Даже о тех, кого никогда не видела, кто ушел раньше, чем я появилась на свет. Я вдруг увидела свою бабушку... Как я могла увидеть свою бабушку, если у нас даже фотографии ее не осталось? Но я ее узнала во сне, кто-то мне сказал, что это моя бабушка... У них там все по-другому... Это все тот же сон... Они не прикрыты ничем (мы прикрыты телом), а они не защищены...
Я не могу из этого плена вырваться, меня теперь только это интересует...
А я другая была, еще недавно я совсем другая была. Как я танцевала утром у зеркала: я - красивая, я - молодая! Я буду радоваться! Я буду любить!
...Он лежал... Русский парень... Чуть-чуть песком присыпан... Он лежал в кроссовках и военной форме... Назавтра кто-то кроссовки снял...
Вот он убит... А дальше, дальше ч - там, в земле? И на небе?
Мое тело... Моя оболочка... Иногда меня не устраивает мое тело. я слишком ограничена во всем этом. Есть несоответствие между теми, что я сейчас внутри, и моим прежним телом. У меня все то же тело, а я уже другая. Вот я говорю, сама слышу свои слова и думаю, что я этого сказать не могла, потому что не знаю, потому что глупая, потому что люблю булки с маслом... Потому что еще не любила... Не рожала... А я это говор... Я не знаю: почему? Откуда?
Там на войне... Там в церквах нет людей... Люди не идут к Богу...
Я зашла. Никого не было. Я стала на колени и молилась за вех. Тогда я не понимала: что я говорю? С кем?
Я сейчас приму таблетки. Мне нельзя волноваться... Меня водили к психиатру... (Пауза.) Иногда мне кажется, что я могу закричать. Иду-иду по улице и вдруг хочу кричать. Люди бегут на работу, за покупками, кто-то целуется, кто-то собачку прогуливает, а я... я хочу кричать... Раньше я вообще молчала. Я была нема. Это счастье, что я могу уже плакать и вопить...
Давайте о чем-нибудь другом поговорим. Например, о том, что я люблю смотреть фильмы... Западные фильмы... Почему? Там ничего не напоминает нашу жизнь...
Я тоже хочу вас спросить: вот вы ищете таких, как я, находите... Разговариваете... А вы не боитесь, что вам понравится эта логика? Она вас увлечет?
Где я хотела бы жить?
Я хотела бы жить в детстве... В детстве я была с мамой, как в гнездышке... (Молчит.)
Я могу вам рассказать, что такое - война. Я ее видела... (Пауза.) В школе я любила читать военные книжки. Они мне нравились. Я даже жалела, что я девочка, а не мальчик: вот, если будет война, меня на войну не возьмут. Глупая. Странная. Ненормальная.
Мама обнимет:
- Доченька, что ты читаешь?
- Про войну. "Они сражались за Родину" Михаила Шолохова.
- Зачем ты читаешь эти книги? Они не жизни, доченька. Жизнь - это что-то другое...
Мама любила книги про любовь.
Моя мама! Я даже не знаю сейчас: жива она или нет?
Я увидела войну, и у меня было чувство. что я этот уже знаю... Что со мной это уже было... Правда?! Вот такое странное чувство. Ненормальное.
Я расскажу вам про войну...
...Мы с мамой пошли на рынок. С июня в Сухуми не продавали хлеб. Мы хотели купить муки. Сели в автобус, рядом села соседка с ребенком. Ребенок играл, а потом стал плакать, и так громко, будто его кто-то напугал. И соседка вдруг спрашивает:
- Стреляют? Вы слышите: стреляют?
Сумасшедший вопрос!
Подъехали к рынку: бегут и кричат люди. В ужасе. Будто они надели какие-то страшные маски. Летят курные перья... Козленок белый мечется... Кричит... Кричит страшнее, чем человек. Я не передам, не произнесу, как он кричит. Невообразимо страшно. Я когда об этом думаю, то появляется мысль: а вдруг животным умирать еще страшнее, чем людям? Никогда об этом не говорят. Правда, я ненормальная? Я слишком много думаю о смерти... Я только этим сейчас внутри занята... И вот: лежат растоптанные куры, размазанные на камнях... Сапогами, туфлями... Какие-то вооруженные люди... Без формы, с автоматами... Они хватают женщин, забирают у них сумочки, вещи...
- Это уголовники, - шепчет мне моя мама.
- Это война, - отвечаю я.
Мы вышли из автобуса и увидели русских солдат.
- Что это? - спросила у них мама.
- Вы что, не видите? - ответил ей лейтенант.
- Это война, мама, - повторила я.
Моя мама - большая трусиха, она упала в обморок. Я затащила ее во внутренний дворик. Из какой-то квартиры нам вынесли графин воды...
Где-то бомбят... Где-то рядом...
- Женщины! Женщины! Мука надо? - Я оборачиваюсь: молодой парень тащит на себе мешок муки, на нес синий халат, в которых у нас грузчики ходят, но он весь белый, он весь мукой обсыпан. И смешно, и страшно.
Я стала смеяться, а мама говорит:
- Давай возьмем.
Мы купили у нег муки. Он насыпал нам десять килограммов. Отдали деньги.
С ума можно сойти! Но это правда. Вот эти безумные подробности. Это правда. Потом только до нас дошло, что мы купили ворованное... Потом...
А где-то бомбят... Где-то рядом...
Пробежала с криком раненая курица... Это так страшно...
Мама мне не подсказывала. Никто. Я сама сняла с себя золотой крестик и спрятала его в муку. И кошелек с деньгами тоже спрятала. Я вела себя, как старая бабушка, я все знала. Уже я видела каких-то людей, которые ходили и приказывали:
- Сними это... Отдай это...
Муку, десять килограммов, я несла до нашего села - шестнадцать километров. Не верите? Но это так. Это правда. Хотя я видите какая маленькая, балетный вес.
На дороге горел бронетранспортер... Цветы на клумбе горели... Олеандры, розы... Георгины, петунии... (Молчит.) И все это в неописуемо прекрасный летний день... (Молчит.) Все это казалось каким-то наваждением... Клумбы, перепаханные гусеницами танка, как трактором... После стройки... (Молчит.) После стройки?.. Если бы не слышать, что стреляют...
Я шла спокойная... Если бы меня в тот момент убили, я не успела бы испугаться...
Пробежала раненая беременная кошка... Черная... (Молчит.)
Все старалась зачем-то запомнить... (Пауза.) Я читала много военных книжек... Я уже знала, что это надо запоминать... (Молчит.)
Идет шоссейная дорога и рядом - железнодорожное полотно. На рельсах сидели молодые парни: у одних - черная лента на голове. у других - белая. И у всех - оружие. Они еще меня подразнили, посмеялись. Как будто ничего не случилось. Это правда.
Стоит грузовая машина. Пустая. За рулем сидит убитый водитель... В белой рубашке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43