В самом деле, значительная часть жителей поселка отказывалась верить тому, что во всем виноваты какие-то два незнакомца, два пришлых грабителя. Как сказала миссис Клэр, «может, это и их рук дело, этих парней, но тут все не так просто. Погодите. Когда-нибудь они докопаются до сути, и тогда-то уж мы узнаем, кто за всем этим стоит. Кому Клаттер перешел дорогу. Кто был мозгом ».
Миссис Хартман вздохнула. Она надеялась, что Мирт заблуждается. Миссис Хелм сказала:
— А я надеюсь, что их запрут покрепче. Не очень-то весело знать, что они совсем рядом.
— О, я не думаю, что есть о чем волноваться, мэм, — сказал молодой фермер. — Сейчас эти парни нас с вами боятся больше, чем мы их.
Аризона. Край ястребов, гремучих змей и высоких красных скал. По шоссе, пересекающему полынные склоны Столовых гор, мчатся две машины. За рулем головной машины — Дьюи; рядом с ним Перри Смит, на заднем сиденье Дунц. На Смита надеты наручники, соединенные короткой цепочкой с ремнем безопасности. Это приспособление настолько ограничивает его движения, что он не может закурить без посторонней помощи. Когда он хочет сигарету, Дьюи приходится ее раскуривать и вставлять ему в рот. Детективу неприятно это делать, для него это слишком интимное действие — из тех, какие он совершал, когда ухаживал за своей женой.
В целом задержанный не обращает внимания на своих конвоиров и на их периодические попытки подхлестнуть его с помощью выдержек из записанного на магнитофон признания Хикока: «Он говорит, что пытался тебя остановить, Перри, но не смог. Говорит, что боялся, что ты его тоже застрелишь», и «Да, сэр Перри. Во всем виноват один ты. Сам Хикок, если ему верить, и блохи на собаке не обидит». Все это — во всяком случае, на первый взгляд — Смита совершенно не волнует. Он продолжает рассматривать пейзаж, читать дурацкие стишки и считать скелеты койотов, украшающие ограды ранчо.
Дьюи, не ожидая никакой особенной реакции, говорит:
— Хикок нам сказал, что ты прирожденный убийца. Говорит, тебе убить — раз плюнуть. По его словам, однажды в Лас-Вегасе ты убил одного цветного велосипедной цепью. Забил его до смерти забавы ради.
К удивлению Дьюи, задержанный ахнул. Перри крутанулся на месте, чтобы посмотреть через заднее стекло на второй автомобиль и заглянуть внутрь: «Крутой парень!» Потом повернулся обратно и уставился на темную полосу пустого шоссе.
— Я думал, это все ваши штучки. Я вам не верил. Значит, Дик проболтался. Крутой парень! Да, просто кремень. Не обидит и блохи на собаке. Только задавит собаку, и все. — Он сплюнул. — Я не убивал ниггера.
Дунц ему поверил; просмотрев все папки с нераскрытыми убийствами в Лас-Вегасе, он выяснил, что по крайней мере этого преступления Смит не совершал.
— Я никогда не убивал никаких черномазых. Но Дик думал, что это правда. Я всегда знал, что если мы когда-нибудь попадемся, если Дик когда-нибудь расколется, то он и о ниггере растреплет. — Он снова сплюнул. — Так, значит, Дик меня боялся? Это забавно. Я удивлен. Только он не знает, что я едва его не застрелил.
Дьюи раскурил две сигареты, одну для себя, другую для задержанного.
— Расскажи нам об этом, Перри.
Смит затянулся, закрыв глаза, и объяснил:
— Я просто думаю, хочу вспомнить, как все было. — Он надолго замолчал. — Все началось с письма, которое я получил, когда был в Буле, штат Айдахо. Тогда был сентябрь, а может, октябрь. Письмо было от Дика. Он писал, что скоро разбогатеет. Что ему подфартило. Я ему не ответил, но он написал снова и уговаривал меня приехать в Канзас и войти в долю. Он никогда не уточнял, что это за «фарт». Просто говорил — «верняк». Теперь я могу сказать, что у меня была другая причина вернуться в Канзас приблизительно в это же время. Это мое личное дело, и я о нем умолчу — оно не имеет отношения к убийству. Только если бы не это, я бы туда не поехал. Но я поехал, и Дик встретил меня на автобусной станции в Канзас-Сити. Мы отправились на ферму к его родителям. Но они не хотели, чтобы я там оставался. Я очень чувствительный; обычно я знаю, что люди чувствуют. Вот вы, например, — он имел в виду Дьюи, хотя и не посмотрел в его сторону. — Вам неприятно раскуривать для меня сигарету. Но это ваша работа. Я вас не виню. Не больше, во всяком случае, чем мамашу Дика. На самом деле она очень славная. Но она знала, кто я такой — друг из колонии, — и не хотела, чтобы я оставался в ее доме. Господи, да я был только рад переехать в отель. Дик отвез меня в Олат. Мы купили пива, отнесли его в номер, и тогда Дик рассказал, что у него на уме. Он сказал, что после того, как я вышел из Лансинга, он сидел вместе с одним парнем, который когда-то работал на богатого фермера в западном Канзасе. Мистера Клаттера. Дик нарисовал мне план дома Клаттера. Он знал, где что находится — двери, коридоры, спальни. Он сказал, что одна из комнат нижнего этажа используется в качестве кабинета и там есть сейф, вделанный в стену. Он сказал, что мистеру Клаттеру этот сейф нужен потому, что у него всегда на руках крупные суммы наличных. Не меньше десяти тысяч долларов. План состоял в том, чтобы обчистить сейф, а если нас кто-нибудь увидит, прикончить свидетеля. Дик, наверное, миллион раз говорил: «Никаких свидетелей». Дьюи сказал:
— И сколько, он думал, окажется этих свидетелей? Я имею в виду — сколько человек он ожидал застать в доме Клаттера?
— Я тоже хотел это выяснить. Но он и сам точно не знал. По крайней мере четверых. Возможно, шестерых. Надо было учитывать, что могут быть гости. Он считал, что мы должны быть готовы справиться с дюжиной.
Дьюи застонал, Дунц присвистнул, а Смит, улыбнувшись бледной улыбкой, добавил:
— Мне тоже показалось, что двенадцать человек — это перебор. Но Дик на все говорил — «верняк». Мы, говорил, пойдем туда и размажем их мозги по всем стенам. У меня было такое настроение, что я потащился за ним. Но еще — чтобы быть до конца честным — я верил в Дика. Он казался мне практичным, мужественным, да и деньги мне были нужны не меньше, чем ему. Я хотел получить свое и свалить в Мексику. Но я надеялся, что мы сможем обойтись без насилия. Если наденем маски. Мы много об этом спорили. По пути в Холкомб я хотел остановиться и купить черные чулки, чтобы надеть на голову, но Дик считал, что его узнают даже под чулком, потому что у него перекошенная физиономия. И все равно, когда мы приехали в Эмпорию…
Дунц перебил:
— Погоди, Перри. Ты забегаешь вперед. Вернись в Олат. Во сколько вы оттуда уехали?
— В час. В час тридцать. Мы отправились сразу после завтрака и заехали в Эмпорию. Там мы купили резиновые перчатки и моток шнура. Нож, ружье и патроны Дик взял из дома. Но он не захотел искать черные чулки. Мы здорово повздорили по этому поводу, и где-то в пригороде Эмпории, увидев католическую больницу, я уговорил его остановиться, зайти туда и попытаться купить черные чулки у монашек. Я знал, что они такие носят. Но он только сделал вид. Вышел и сказал, что они ему не продали. Я был уверен, что он даже не стал спрашивать, и Дик сам признался: сказал, что это была дурацкая мысль, что монашки могли принять его за сумасшедшего. После этого мы не останавливались до самого Грейт-Бенда. Там мы купили пластырь. И пообедали. Съели мы много, и я задремал в машине. Когда я проснулся, мы уже въезжали в Гарден-Сити. Город был словно вымерший. Мы остановились заправиться на бензоколонке… Дьюи спросил, не помнит ли он, на какой именно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Миссис Хартман вздохнула. Она надеялась, что Мирт заблуждается. Миссис Хелм сказала:
— А я надеюсь, что их запрут покрепче. Не очень-то весело знать, что они совсем рядом.
— О, я не думаю, что есть о чем волноваться, мэм, — сказал молодой фермер. — Сейчас эти парни нас с вами боятся больше, чем мы их.
Аризона. Край ястребов, гремучих змей и высоких красных скал. По шоссе, пересекающему полынные склоны Столовых гор, мчатся две машины. За рулем головной машины — Дьюи; рядом с ним Перри Смит, на заднем сиденье Дунц. На Смита надеты наручники, соединенные короткой цепочкой с ремнем безопасности. Это приспособление настолько ограничивает его движения, что он не может закурить без посторонней помощи. Когда он хочет сигарету, Дьюи приходится ее раскуривать и вставлять ему в рот. Детективу неприятно это делать, для него это слишком интимное действие — из тех, какие он совершал, когда ухаживал за своей женой.
В целом задержанный не обращает внимания на своих конвоиров и на их периодические попытки подхлестнуть его с помощью выдержек из записанного на магнитофон признания Хикока: «Он говорит, что пытался тебя остановить, Перри, но не смог. Говорит, что боялся, что ты его тоже застрелишь», и «Да, сэр Перри. Во всем виноват один ты. Сам Хикок, если ему верить, и блохи на собаке не обидит». Все это — во всяком случае, на первый взгляд — Смита совершенно не волнует. Он продолжает рассматривать пейзаж, читать дурацкие стишки и считать скелеты койотов, украшающие ограды ранчо.
Дьюи, не ожидая никакой особенной реакции, говорит:
— Хикок нам сказал, что ты прирожденный убийца. Говорит, тебе убить — раз плюнуть. По его словам, однажды в Лас-Вегасе ты убил одного цветного велосипедной цепью. Забил его до смерти забавы ради.
К удивлению Дьюи, задержанный ахнул. Перри крутанулся на месте, чтобы посмотреть через заднее стекло на второй автомобиль и заглянуть внутрь: «Крутой парень!» Потом повернулся обратно и уставился на темную полосу пустого шоссе.
— Я думал, это все ваши штучки. Я вам не верил. Значит, Дик проболтался. Крутой парень! Да, просто кремень. Не обидит и блохи на собаке. Только задавит собаку, и все. — Он сплюнул. — Я не убивал ниггера.
Дунц ему поверил; просмотрев все папки с нераскрытыми убийствами в Лас-Вегасе, он выяснил, что по крайней мере этого преступления Смит не совершал.
— Я никогда не убивал никаких черномазых. Но Дик думал, что это правда. Я всегда знал, что если мы когда-нибудь попадемся, если Дик когда-нибудь расколется, то он и о ниггере растреплет. — Он снова сплюнул. — Так, значит, Дик меня боялся? Это забавно. Я удивлен. Только он не знает, что я едва его не застрелил.
Дьюи раскурил две сигареты, одну для себя, другую для задержанного.
— Расскажи нам об этом, Перри.
Смит затянулся, закрыв глаза, и объяснил:
— Я просто думаю, хочу вспомнить, как все было. — Он надолго замолчал. — Все началось с письма, которое я получил, когда был в Буле, штат Айдахо. Тогда был сентябрь, а может, октябрь. Письмо было от Дика. Он писал, что скоро разбогатеет. Что ему подфартило. Я ему не ответил, но он написал снова и уговаривал меня приехать в Канзас и войти в долю. Он никогда не уточнял, что это за «фарт». Просто говорил — «верняк». Теперь я могу сказать, что у меня была другая причина вернуться в Канзас приблизительно в это же время. Это мое личное дело, и я о нем умолчу — оно не имеет отношения к убийству. Только если бы не это, я бы туда не поехал. Но я поехал, и Дик встретил меня на автобусной станции в Канзас-Сити. Мы отправились на ферму к его родителям. Но они не хотели, чтобы я там оставался. Я очень чувствительный; обычно я знаю, что люди чувствуют. Вот вы, например, — он имел в виду Дьюи, хотя и не посмотрел в его сторону. — Вам неприятно раскуривать для меня сигарету. Но это ваша работа. Я вас не виню. Не больше, во всяком случае, чем мамашу Дика. На самом деле она очень славная. Но она знала, кто я такой — друг из колонии, — и не хотела, чтобы я оставался в ее доме. Господи, да я был только рад переехать в отель. Дик отвез меня в Олат. Мы купили пива, отнесли его в номер, и тогда Дик рассказал, что у него на уме. Он сказал, что после того, как я вышел из Лансинга, он сидел вместе с одним парнем, который когда-то работал на богатого фермера в западном Канзасе. Мистера Клаттера. Дик нарисовал мне план дома Клаттера. Он знал, где что находится — двери, коридоры, спальни. Он сказал, что одна из комнат нижнего этажа используется в качестве кабинета и там есть сейф, вделанный в стену. Он сказал, что мистеру Клаттеру этот сейф нужен потому, что у него всегда на руках крупные суммы наличных. Не меньше десяти тысяч долларов. План состоял в том, чтобы обчистить сейф, а если нас кто-нибудь увидит, прикончить свидетеля. Дик, наверное, миллион раз говорил: «Никаких свидетелей». Дьюи сказал:
— И сколько, он думал, окажется этих свидетелей? Я имею в виду — сколько человек он ожидал застать в доме Клаттера?
— Я тоже хотел это выяснить. Но он и сам точно не знал. По крайней мере четверых. Возможно, шестерых. Надо было учитывать, что могут быть гости. Он считал, что мы должны быть готовы справиться с дюжиной.
Дьюи застонал, Дунц присвистнул, а Смит, улыбнувшись бледной улыбкой, добавил:
— Мне тоже показалось, что двенадцать человек — это перебор. Но Дик на все говорил — «верняк». Мы, говорил, пойдем туда и размажем их мозги по всем стенам. У меня было такое настроение, что я потащился за ним. Но еще — чтобы быть до конца честным — я верил в Дика. Он казался мне практичным, мужественным, да и деньги мне были нужны не меньше, чем ему. Я хотел получить свое и свалить в Мексику. Но я надеялся, что мы сможем обойтись без насилия. Если наденем маски. Мы много об этом спорили. По пути в Холкомб я хотел остановиться и купить черные чулки, чтобы надеть на голову, но Дик считал, что его узнают даже под чулком, потому что у него перекошенная физиономия. И все равно, когда мы приехали в Эмпорию…
Дунц перебил:
— Погоди, Перри. Ты забегаешь вперед. Вернись в Олат. Во сколько вы оттуда уехали?
— В час. В час тридцать. Мы отправились сразу после завтрака и заехали в Эмпорию. Там мы купили резиновые перчатки и моток шнура. Нож, ружье и патроны Дик взял из дома. Но он не захотел искать черные чулки. Мы здорово повздорили по этому поводу, и где-то в пригороде Эмпории, увидев католическую больницу, я уговорил его остановиться, зайти туда и попытаться купить черные чулки у монашек. Я знал, что они такие носят. Но он только сделал вид. Вышел и сказал, что они ему не продали. Я был уверен, что он даже не стал спрашивать, и Дик сам признался: сказал, что это была дурацкая мысль, что монашки могли принять его за сумасшедшего. После этого мы не останавливались до самого Грейт-Бенда. Там мы купили пластырь. И пообедали. Съели мы много, и я задремал в машине. Когда я проснулся, мы уже въезжали в Гарден-Сити. Город был словно вымерший. Мы остановились заправиться на бензоколонке… Дьюи спросил, не помнит ли он, на какой именно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100