Учительница просила ее посетить школу и послушать, как читают дети. Соседи приглашали на чай и сами наносили визиты. Супруге викария требовалась помощь в проведении детского рождественского утренника.
А Элинор, кроме всего, нужно было встречаться с экономкой, если она хотела научиться вести дом и хозяйство. Ее тревожили престарелые и больные в деревне, которых приходилось навещать. Кроме того, ей нужно было приготовить им подарки к Рождеству. Элинор не забывала и о подарках семьям фермеров-арендаторов.
Граф был поражен, узнав все это. Элинор вела себя так, будто ей, как настоящей леди, с детства привили понятия о жизни и долге. Его радовало и удивляло, что в доме и поместье ее хорошо приняли. Слуги стали боготворить ее после того, как она в течение полутора часов побеседовала с каждым из них, даже с кухонной девушкой-хромоножкой Салли, которая заикалась. Его жена была ласкова и не переставала улыбаться. Он не помнит, чтобы Элинор когда-нибудь столько улыбалась. И это ей чертовски шло, она похорошела еще больше.
Граф был доволен, что они приехали в поместье. Здесь каждому из них было хорошо. Он опасался, что такая городская барышня, как Элинор, не сможет прижиться в Гресвелл-Парке. Но ежедневные поездки и пешеходные прогулки вызвали здоровый румянец на ее щеках, что невольно напоминало ему о ее вынужденном затворничестве в городе после смерти отца.
Конечно, думал он, Элинор совсем мало оплакивала кончину отца. Однако он старался гнать от себя эти мысли и робко надеялся на то, что этот год они проживут почти в дружбе. Лишь бы приезд ее семьи и его друзей не нарушил установившегося хрупкого равновесия. По правде сказать, он побаивался этого дня.
В день их приезда в Гресвелл-Парк он готов был прийти к Элинор в спальню, ибо считал, что это самое подходящее время перевернуть страницу и начать их супружескую жизнь в полном смысле этого слова. Не будет ничего странного, если он придет к ней, когда вокруг них все незнакомое и не похожее на то, что было после свадьбы. Мысль оказаться в ее постели не показалась ему отталкивающей. Совсем наоборот. Он хочет этого, с удивлением понял он. Ему хотелось любить свою жену. Он вспомнил ее страстные порывы, прерывистое дыхание.
Вспомнил и то, как уже стоял перед ее спальней, взявшись за ручку двери и собираясь постучать в нее, как услышал ее разговор с горничной и смех. Он показался ему счастливым и произвел какое-то странное впечатление на него, так как он еще не видел свою жену смеющейся и счастливой. Неужели она была такой до того, как вышла за него замуж, неожиданно подумал граф. Возможно, он отнял у нее теплоту, радостный смех? Или это сделали ее тщеславие, желание выйти замуж за какого-нибудь титулованного аристократа?
Сначала он решил подождать, когда уйдет горничная, поэтому уперся лбом в дверь и, закрыв глаза, попытался представить, как она встретит его. С радостью? Едва ли. Равнодушно? Она заморозит его своим безразличием. С враждебностью? Вскинет подбородок, и в ее глазах блеснет боевой огонь? И тогда он поймет, что она ждет лишь возможности, чтобы сказать что-то резкое, ранящее, затеять ссору и довести его до того, чтобы он сам вел себя с ней холодно и оскорбительно? Неужели это будет повторением их первой ночи, когда он пытался силой утвердить свою власть над ней, а чего хотела она, он так и не узнал?
Это было бы плохим началом их новой жизни в поместье и ужасной встречей рождественских праздников. Возможно, после этой ссоры они уже не смогут прийти в себя настолько, чтобы вместе встречать гостей, быть гостеприимными хозяевами. Это будет невыносимо. Не дай Бог! Нет, он должен отложить попытку примирения, наконец решил он. Лучше попробовать после Рождества. Когда гости разъедутся, наступит тишина и они с Элинор останутся одни. Их сближение будет совершенно естественным. Он неохотно вернулся к себе в спальню и долго ворочался, прежде чем уснул.
И все же, думал он, ожидая приезда гостей, все не так уж плохо. Его женитьба не стала кошмаром, каким казалась вначале.
Гости прибыли до того, как пошел снег, и это явилось для них приятным сюрпризом.
– Посмотрите, – сказал жене граф, глядя в окно, когда они сидели за завтраком. – Эти тучи предвещают снег. Я более чем уверен. Рождество у нас будет со снегом.
– О! – недоверчиво произнесла Элинор, проследив за его взглядом. – Вы так полагаете? На Рождество никогда не бывает снега. Снег выпадает в начале декабря и, разумеется, в январе. Но не на Рождество.
– Этот год будет особенным, – пошутил граф. – Готов поспорить. Но я не надеюсь, что гости прибудут до снегопада.
– Завтра снег превратится в коричневое месиво, – упорствовала Элинор.
Он посмотрел на нее и улыбнулся.
– Это сельская местность, миледи, а не Лондон, – ответил он. – Здесь снег остается белым, каким ему и положено быть. Он лежит на деревьях, образует сугробы, к великой радости детей всех возрастов, и, конечно, вызывает желание прокатиться на санях с бубенцами.
– Как хорошо, – печально проговорила Элинор. – Вы уверены, милорд, что эти тучи не предвещают дождь? Вы когда-нибудь ошибались в своих прогнозах?
– Я непогрешим, – заявил граф. – Как сам Господь Бог.
Впервые он сказал ей что-то похожее на шутку. Элинор неуверенно улыбнулась.
Гости стали прибывать после полудня, а первые снежинки закружились в воздухе ближе к вечеру. Снег стал сильнее и шел до поздней ночи.
Первыми прибыли сэр Альберт Хэгли и виконт Созерби. После того как граф представил ему свою жену, виконт, взяв руку Элинор, улыбаясь, поднес ее к губам.
– Как великодушно с вашей стороны, леди Фаллоден, пригласить нас встретить Рождество в кругу вашей семьи, – промолвил он. – Боюсь, моя семья слишком далеко отсюда.
Он сразу понравился Элинор, и она облегченно вздохнула. По крайней мере один из аристократических друзей ее мужа не посмотрел на нее свысока. Хотя сэр Альберт тоже не позволял себе этого, но, возможно, они оба помнят тот злополучный случай в поместье ее подруги Памелы, когда он вздумал приударить за ней, даже бесцеремонно задел рукой ее грудь во время прогулки. И тогда, как бы в назидание, она поведала ему о том, какими словами ее отец отчитал своего компаньона, посмевшего позабавить его скабрезным анекдотом в ее присутствии. Рассказывала она это нарочито громким голосом, на чистейшем кокни и при этом непозволительно громко хохотала. После этого сэр Альберт старался держаться от нее на возможно большем расстоянии, но она продолжала отпугивать всех своим акцентом и громким смехом. Сэр Альберт был не единственным в этом светском обществе джентльменом, пытавшимся позволить себе вольности по отношению к ней.
Сейчас сэр Альберт поздоровался с ней так, как сделал это в день ее свадьбы, – изысканно вежливо и пряча глаза. Он с облегчением повернулся к графу и тут был более искренним, здороваясь с другом. Элинор пожалела, что сэр Альберт не нашел предлога, чтобы не приехать. Но он был другом ее мужа, и она сделает все, чтобы никто не заметил, сколь неприятно ей его присутствие. Разумеется, она постарается. Элинор упрямо подняла подбородок.
Дядюшка Сэм Трэнсом, старший брат отца, прибыл вместе с тетей Айрин, кузеном Томом, его женой Бесси и двумя детьми, Дэйви и Дженни. Каждый раз, когда она встречалась с дядей Сэмом, ей казалось, что он стал еще выше и толще, а румянец на его лице еще ярче.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53