Я не позволяю ему скрыться из поля зрения и следую за каждым его движением. Осторожно он переваливает через край насыпи. Вот почти половина его стальной туши задрана в воздух. В следующий момент он скатывается по склону и переворачивается на спину, беспомощный как упавший жук. Я захожу на него сверху, стреляя в легко бронированное дно. Гусеницы все еще вращаются. Правая соскочила с направляющего колеса и то высовывается вперед, как рука моллюска, то прячется назад. Танк сейчас лежит неподвижно, как мертвый, но я продолжаю стрелять. Люк со стороны орудийной башни открывается. Из него выползает человек, с трудом встает и поднимает руки вверх, его лицо – в крови. Я так близко, что все это ясно вижу. Но я больше не могу стрелять. Я использовал все боеприпасы до последнего патрона.
Я возвращаюсь на взлетную полосу, меняю пулеметные ленты и возвращаюсь. Все это длится не более двадцати минут. Но танк мертв. Он черен и неподвижен. Рядом с ним лежат три человека. Британские медики уже побывали здесь какое-то время назад. Они вытащили мертвых и положили их там. Я надеюсь, что их похоронит следующий обстрел. Наступает ночь. С травы поднимается туман. Танковая атака отбита. Остановлена на линии Бапаум-Аррас. Взволнованный голос в телефонной трубке: «У нас только что сбиты два аэростата. Вражеская эскадрилья все еще кружит над нашими позициями.» Мы тот час взлетаем, все исправные машины четвертого звена. Мы направляемся к Брийе на высоте около одно километра. Под нами цепь немецких аэростатов, прямо над нами – британская эскадрилья, пять S. E. 5. Мы остаемся под ними и ждем их следующей атаки. Но они медлят и, похоже, избегают боя. Неожиданно один из них стрелой проносится мимо меня по направлению к аэростатам. Я иду за ним. Это их командир. Я вижу узкий вымпел на боку. Я иду вниз, вниз, вниз. Ветер свистит в ветровом щитке. Я должен настигнуть его, не дать ему подойти к аэростатам. Слишком поздно! Тень его самолета проносится по туго натянутой коже аэростата как рыба по мелководью. Наружу выбивается маленький голубоватый язычок пламени и медленно ползет по боку. В следующий момент фонтан огня выбрасывается там, где всего лишь мгновение назад желто-золотой мешок плыл в шелковистом солнечном сиянии. Немецкий Фоккер набрасывается на англичанина, и вот уже второй, меньший по размерам огненный шар появляется рядом с первым, большим, немецкий самолет ударяется о землю, окутанный дымом и пламенем. Делая крутой вираж, англичанин пикирует почти вертикально. Солдаты, обслуживавшие кабель аэростата разбегаются в разные стороны, но S. E. 5 уже выровнялся и несется на запад над самой землей. Он так низко, что машина сливается со своей тенью. Но я уже повис на его хвосте и начинается дикая гонка всего в трех метрах над землей. Мы перепрыгиваем через телеграфные столбы и огибаем деревья. Могучий прыжок над шпилем церкви в Марекуре, но я лечу за ним как приклеенный. Я не собираюсь его отпускать. Главная дорога на Аррас. Обсаженная зелеными деревьями, она тянется через ландшафт как зеленая стена. Он летит справа от деревьев, я – слева. Каждый раз когда между деревьями разрыв, я стреляю. Вдоль дороги, на лугу, укрепилась немецкая пехота. Хотя я у него на хвосте, он начинает стрелять в них. Это его ошибка.
В этот самый момент я перепрыгиваю через верхушки деревьев – нас разделяет не больше десяти метров – и выпускаю очередь. Его машина трясется. Ее кидает из стороны в сторону. Сваливается в штопор, касается земли, отскакивает снова как камень, пущенный над поверхностью воды, и скрывается за маленькой березовой рощицей. Вверх вздымается облако пыли. Пот струится у меня по лицу, затуманивая летные очки. Я вытираю лоб рукавом. Середина лета, 22 августа, 12:30 дня, самый горячий день года. Почти сорок градусов выше нуля, а во время преследования мой мотор делал 1600 оборотов в минуту. Я оглядываюсь по сторонам и вижу три S. E. 5. Они оторвались от моего эскадрона и теперь пикируют на меня чтобы отомстить за смерть своего мертвого командира. У самой земли я облетаю березовую рощу. Я быстро оглядываюсь через плечо. Они разделились. Двое поворачивают к западу, оставив меня наедине с третьим. Теперь я знаю, что имею дело с тактически грамотным и умелым оппонентами. Новички налетели бы на меня всем скопом. Старый летчик-истребитель знает, что во время преследования ты только мешаешь другим. Дела мои складываются неважно. Тот, третий самолет приближается ко мне. Я оцениваю дистанцию примерно в тридцать метров, но он не стреляет. «Он хочет сбить меня тремя-четырьмя выстрелами», догадываюсь я. Ландшафт состоит из мелко перекатывающихся холмов, испещренных маленькими рощицами. Я кружусь вокруг них. Среди деревьев я замечаю немецких пулеметчиков. Они глазеют на нас. «Если бы они только начали стрелять, чтобы избавить меня от преследования.» Но они не стреляют. Возможно, мы слишком близко друг к другу, они боятся, что попадут в меня во время этих скачков вверх-вниз. Я смотрю на землю. Вот здесь мне и предстоит разбиться! Затем я ощущая легкий удар по колену. Я смотрю вниз и чувствую сладковатый запах фосфора, дыра в коробе для боеприпасов. Жарко – начиненные фосфором зажигательные патроны загорелись – через несколько секунд мой самолет будет объят пламенем. В такой ситуации лучше не раздумывать. Нужно либо действовать, либо погибать. Нажатие на спуск пулемета и я разряжаю свои пулеметы в голубое небо, за трассерами тянутся белые дымки. Я оглядываюсь через плечо, затаив дыхание, и затем делаю несколько глубоких вдохов-выдохов. Противник поворачивает, избегая полос белого дыма. Может быть он подумал, что я стреляю назад. Я лечу домой. Коснувшись земли я продолжаю какое-то время сидеть в кабине. Беренд помогает мне вылезти. Я иду в штаб. «Сегодня прибывает обер-лейтенант Геринг», говорит сержант. Я смотрю на него пустыми глазами. «Геринг, наш новый командир», добавляет он. «Да, да». Мой собственный голос звучит странно.
Я должен пойти в отпуск. Немедленно. Прямо сейчас. Он не должен видеть меня в таком состоянии.
Когда я возвращаюсь из отпуска, группы расквартирована в Меце. Потери высоки. Смертность 300 процентов. Три раза за войну полностью обновился офицерский состав группы. Не осталось почти никакого из тех, кто делал первые боевые вылеты с капитаном. По этой причине Верховное Командование вытащило нас из этого горячего места и на короткое время разместило в спокойном секторе. Когда я прибываю, Геринг как раз патрулирует вместо со своим звеном. Он приземляется, мы приветствуем друг друга. Его лицо мрачно. Его поставили на место Рихтгофена потому что он считается самым передовым стратегом во всей армейской авиации. В этом мертвом секторе его талант опущен на землю и ему приходится вести свои битвы на бумаге. «Привет, Удет», бормочет он.
Сразу же после нашей встречи я взлетаю с моим звеном. Разрывы на горизонте, маленькие черные облачка немецких зениток показывают, что артиллеристы заметили вражеский самолет. Они подходят ближе, семь самолетов, двухместные, типа ДеХавиленд-9. Мы – вшестером. Но это американцы, новички на фронте, в то время как самый молодой из нас имеет минимум два года фронтового опыта. Мы встречаемся неподалеку от летного поля. Вся битва длится не больше пяти минут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Я возвращаюсь на взлетную полосу, меняю пулеметные ленты и возвращаюсь. Все это длится не более двадцати минут. Но танк мертв. Он черен и неподвижен. Рядом с ним лежат три человека. Британские медики уже побывали здесь какое-то время назад. Они вытащили мертвых и положили их там. Я надеюсь, что их похоронит следующий обстрел. Наступает ночь. С травы поднимается туман. Танковая атака отбита. Остановлена на линии Бапаум-Аррас. Взволнованный голос в телефонной трубке: «У нас только что сбиты два аэростата. Вражеская эскадрилья все еще кружит над нашими позициями.» Мы тот час взлетаем, все исправные машины четвертого звена. Мы направляемся к Брийе на высоте около одно километра. Под нами цепь немецких аэростатов, прямо над нами – британская эскадрилья, пять S. E. 5. Мы остаемся под ними и ждем их следующей атаки. Но они медлят и, похоже, избегают боя. Неожиданно один из них стрелой проносится мимо меня по направлению к аэростатам. Я иду за ним. Это их командир. Я вижу узкий вымпел на боку. Я иду вниз, вниз, вниз. Ветер свистит в ветровом щитке. Я должен настигнуть его, не дать ему подойти к аэростатам. Слишком поздно! Тень его самолета проносится по туго натянутой коже аэростата как рыба по мелководью. Наружу выбивается маленький голубоватый язычок пламени и медленно ползет по боку. В следующий момент фонтан огня выбрасывается там, где всего лишь мгновение назад желто-золотой мешок плыл в шелковистом солнечном сиянии. Немецкий Фоккер набрасывается на англичанина, и вот уже второй, меньший по размерам огненный шар появляется рядом с первым, большим, немецкий самолет ударяется о землю, окутанный дымом и пламенем. Делая крутой вираж, англичанин пикирует почти вертикально. Солдаты, обслуживавшие кабель аэростата разбегаются в разные стороны, но S. E. 5 уже выровнялся и несется на запад над самой землей. Он так низко, что машина сливается со своей тенью. Но я уже повис на его хвосте и начинается дикая гонка всего в трех метрах над землей. Мы перепрыгиваем через телеграфные столбы и огибаем деревья. Могучий прыжок над шпилем церкви в Марекуре, но я лечу за ним как приклеенный. Я не собираюсь его отпускать. Главная дорога на Аррас. Обсаженная зелеными деревьями, она тянется через ландшафт как зеленая стена. Он летит справа от деревьев, я – слева. Каждый раз когда между деревьями разрыв, я стреляю. Вдоль дороги, на лугу, укрепилась немецкая пехота. Хотя я у него на хвосте, он начинает стрелять в них. Это его ошибка.
В этот самый момент я перепрыгиваю через верхушки деревьев – нас разделяет не больше десяти метров – и выпускаю очередь. Его машина трясется. Ее кидает из стороны в сторону. Сваливается в штопор, касается земли, отскакивает снова как камень, пущенный над поверхностью воды, и скрывается за маленькой березовой рощицей. Вверх вздымается облако пыли. Пот струится у меня по лицу, затуманивая летные очки. Я вытираю лоб рукавом. Середина лета, 22 августа, 12:30 дня, самый горячий день года. Почти сорок градусов выше нуля, а во время преследования мой мотор делал 1600 оборотов в минуту. Я оглядываюсь по сторонам и вижу три S. E. 5. Они оторвались от моего эскадрона и теперь пикируют на меня чтобы отомстить за смерть своего мертвого командира. У самой земли я облетаю березовую рощу. Я быстро оглядываюсь через плечо. Они разделились. Двое поворачивают к западу, оставив меня наедине с третьим. Теперь я знаю, что имею дело с тактически грамотным и умелым оппонентами. Новички налетели бы на меня всем скопом. Старый летчик-истребитель знает, что во время преследования ты только мешаешь другим. Дела мои складываются неважно. Тот, третий самолет приближается ко мне. Я оцениваю дистанцию примерно в тридцать метров, но он не стреляет. «Он хочет сбить меня тремя-четырьмя выстрелами», догадываюсь я. Ландшафт состоит из мелко перекатывающихся холмов, испещренных маленькими рощицами. Я кружусь вокруг них. Среди деревьев я замечаю немецких пулеметчиков. Они глазеют на нас. «Если бы они только начали стрелять, чтобы избавить меня от преследования.» Но они не стреляют. Возможно, мы слишком близко друг к другу, они боятся, что попадут в меня во время этих скачков вверх-вниз. Я смотрю на землю. Вот здесь мне и предстоит разбиться! Затем я ощущая легкий удар по колену. Я смотрю вниз и чувствую сладковатый запах фосфора, дыра в коробе для боеприпасов. Жарко – начиненные фосфором зажигательные патроны загорелись – через несколько секунд мой самолет будет объят пламенем. В такой ситуации лучше не раздумывать. Нужно либо действовать, либо погибать. Нажатие на спуск пулемета и я разряжаю свои пулеметы в голубое небо, за трассерами тянутся белые дымки. Я оглядываюсь через плечо, затаив дыхание, и затем делаю несколько глубоких вдохов-выдохов. Противник поворачивает, избегая полос белого дыма. Может быть он подумал, что я стреляю назад. Я лечу домой. Коснувшись земли я продолжаю какое-то время сидеть в кабине. Беренд помогает мне вылезти. Я иду в штаб. «Сегодня прибывает обер-лейтенант Геринг», говорит сержант. Я смотрю на него пустыми глазами. «Геринг, наш новый командир», добавляет он. «Да, да». Мой собственный голос звучит странно.
Я должен пойти в отпуск. Немедленно. Прямо сейчас. Он не должен видеть меня в таком состоянии.
Когда я возвращаюсь из отпуска, группы расквартирована в Меце. Потери высоки. Смертность 300 процентов. Три раза за войну полностью обновился офицерский состав группы. Не осталось почти никакого из тех, кто делал первые боевые вылеты с капитаном. По этой причине Верховное Командование вытащило нас из этого горячего места и на короткое время разместило в спокойном секторе. Когда я прибываю, Геринг как раз патрулирует вместо со своим звеном. Он приземляется, мы приветствуем друг друга. Его лицо мрачно. Его поставили на место Рихтгофена потому что он считается самым передовым стратегом во всей армейской авиации. В этом мертвом секторе его талант опущен на землю и ему приходится вести свои битвы на бумаге. «Привет, Удет», бормочет он.
Сразу же после нашей встречи я взлетаю с моим звеном. Разрывы на горизонте, маленькие черные облачка немецких зениток показывают, что артиллеристы заметили вражеский самолет. Они подходят ближе, семь самолетов, двухместные, типа ДеХавиленд-9. Мы – вшестером. Но это американцы, новички на фронте, в то время как самый молодой из нас имеет минимум два года фронтового опыта. Мы встречаемся неподалеку от летного поля. Вся битва длится не больше пяти минут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21