Кстати сказать, самое худшее, что только может сделать человек — это позволить своей мечте умереть.
Давно, когда я был еще зеленым юнцом, я часто думал о том, как в один прекрасный день обзаведусь собственным ранчо и стану на нем хозяйствовать. Само собой, уж коли такая идея пришла тебе в голову, то она не останется лежать «под паром». Мало-помалу она обрастает плотью и кровью, стремится к своему воплощению в жизнь. И вот ты, сам того не замечая, постоянно пополняешь свою копилку знаний: то там, то тут берешь на заметку что-нибудь интересное, примечаешь, хорошо или плохо идут дела у того, на кого сейчас работаешь, изучаешь пастбища и свойства различных трав и кормов.
Словом, ты непрестанно учишься. Каждая идея — это семя, и, подобно семени, со временем она прорастает. Но для того, чтобы она хорошо росла, ей нужен уход. Вся беда в том, что после долгих размышлений, я погряз в рутине обыденных дел. Жизнь текла своим чередом: я работал по найму, потом скакал в город, там потехи ради дрался с таким же простофилей, как я, воображавшим, что он — самый лихой парень на белом свете, потом возвращался обратно, и все начиналось сызнова. Мечта еще жила во мне, хотя почти зачахла.
Человек не стареет, пока не начинает забывать свою мечту. Кто-то, помнится, сказал, будто природа не терпит пустоты. Так вот, судя по моему жизненному опыту, я бы добавил, что природа вообще не любит ничего, что не способно приносить плоды. А я? Очень может быть, думал я, пришло и мне время умереть, ведь, сколько я себя помнил, я никогда ничего не создавал, а лишь отрабатывал поденную плату. Спору нет, работал я честно и не покладая рук, не обращая внимания на дождь, снег и град. Я укрощал строптивых мустангов, вытаскивал увязших в болоте бычков, глотал пыль в загонах Для клеймения, глох от топота копыт и рева перепуганных животных.
Но только мечта моя все же не умерла. Вплоть до самых последних дней она таилась в глубине моей души. Каким-то непонятным образом Энн пробудила ее к жизни. Но у меня и мысли не промелькнуло, что такая девушка, как Энн, предназначена для меня. Ведь девушке из хорошей семьи, получившей отличное образование, нужна соответствующая обстановка. Фило — дело иное. Крепкому сильному мужчине естественно жить там, где он сможет проявлять свою крепость и силу, но Энн?..
Размышляя обо всех этих вещах, я в то же время сознавал, что люди Белена, должно быть, уже напали на наш след и ринулись в погоню. Их ничто не задерживает, и они могут развить немалую скорость. Правда, их лошадям уже пора бы утомиться от долгой и быстрой скачки.
Прикидывая, где бы засесть, я остановился у почти высохшего прудика у ручья. Собственно, даже не у прудика, а так, возле лужи, куда приходят побарахтаться бизоны. Спрыгнув туда, я присел, прислонившись спиной к берегу. Враги могли бы проехать мимо меня и даже не заметить, если я сам не открою огонь. Однако у меня возникло подозрение, что они будут держаться тропы, с которой мы свернули, и поедут вдоль ручья. Тогда, наверное, именно тут они решат остановиться на ночь или устроить хоть небольшой привал. Местечко — самое подходящее для лагеря, не в пример тем лощинам, куда забивались мы, чтобы украдкой развести костер.
Но даже если бы они не остановились тут, у меня все еще оставался шанс, ведь я мог отправиться им вслед пешком. Известно — человек даже и без коня может преодолеть многие и многие мили, тому есть немало примеров.
Однако я был почти уверен, что преследователи должны остановиться здесь. Ведь последние дни их кони наверняка едва кормлены. Несчастные животные, верно, уже выбились из сил. Тем более, что им пришлось немало проскакать еще до того, как Белен бросился в погоню за нами. И уж если они остановятся, сказал я себе, одного-то коня я добуду.
Драться мне не впервой, — всю свою жизнь я из драк не вылезал. Мне приходилось полагаться только на свои кулаки и мозги, уж какие имелись. И если я побеждал в девяти схватках из десяти, то лишь благодаря тому, что никогда не желал смириться с поражением. Несколько раз, когда казалось, будто уже все потеряно, я упрямо продолжал работать кулаками и в конце концов побеждал.
Но сейчас все было иначе. Мне предстоял не кулачный бой, а перестрелка. Я знал, что враги, по крайней мере, часть из них, хотят убить меня… постараются сделать это во что бы то ни стало.
Итак, я терпеливо ждал. Хотя прекрасно понимал, что мои шансы на успех ничтожно малы.
Ласково пригревало солнце, среди сугробов виднелись темные полоски влажной земли, но, похоже, уже снова подмораживало. Близился вечер. Царила полная тишина. И тут внезапно на меня навалилась вся накопившаяся за последние дни усталость.
Веки мои отяжелели, мускулы расслабились. Сидеть на солнышке было так тепло и уютно… Однако я заставил себя подняться и осмотреться. Никого. Тогда я снова уселся и поудобнее привалился к обрыву.
Давно ли мы бежим? Сколько ночей я уже толком не спал? Если только останусь в живых, пообещал я себе, то, когда все это кончится, просплю неделю кряду. Но пока надо бодрствовать, враг может появиться в любую минуту.
Я опять поднялся и поглядел вокруг. Нигде, ничего… Скоро совсем стемнеет. Заняв прежнее место, я порылся в карманах в поисках окурка, но безрезультатно. Поплотнее запахнув куртку, я принялся ждать.
А что, если они поехали вперед и устроили засаду на подъездах к городу? Поразмыслив, я решил, что это возможно, но маловероятно.
Мои глаза устали… я на секундочку прикрыл их.
Когда раздался грохот копыт, я уже почти спал. Вздрогнув, я вскочил на ноги, и тут вокруг меня обвилось невесть откуда взявшееся лассо. Всадник резко осадил коня, и веревка туго натянулась, стегнув меня по лицу, захлестнула шею.
— Так его и держите.
Роман Белен соскочил с коня и, натягивая толстые рукавицы, с ухмылкой направился ко мне.
Остальные с равнодушными лицами сидели в седлах. С некоторыми из них я в свое время работал, а одним из тех, кто захлестнул меня лассо, был Ред Хадеман. Несколько лет назад я здорово вздул его на одной вечеринке с танцами. Естественно, он меня недолюбливал.
— Я так и думал, что ты заляжешь в засаде, Пайк, потому что ты первостатейный болван. Теперь ты получишь по заслугам. Потом мы догоним твоих приятелей и покончим с этим делом.
Веревки не давали мне даже рукой пошевелить. Моя тяжелая куртка из овчины и без того стесняла движения, а теперь еще и лассо стягивало мои руки. Вдобавок петля на шее чуть не удушила меня.
Роман Белен был здоровяком хоть куда. В жизни не видел такого гнусного выражения, какое появилось на его лице, когда он приблизился ко мне. Размахнувшись, он направил свой огромный кулачище мне в лицо. Однако Эдди недаром обучал меня боксу. Я машинально отклонился в сторону, и кулак просвистел у моего уха.
Потеряв равновесие, Белен навалился на меня всей грудью, потом отпрянул и, словно обезумев, принялся молотить меня обоими кулаками. От первого же удара в голове у меня зазвенело, но Белен не останавливался. Твердо решив не падать, я расставил ноги и старался стоять как можно тверже. Но он все же сбил меня с ног, принялся пинать ногами. Только толстая куртка пока еще спасала мои ребра от переломов.
Не знаю, сколько это продолжалось. Сперва каждый удар отзывался резкой мучительной болью, но потом все во мне словно онемело, и я уже почти ничего не чувствовал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Давно, когда я был еще зеленым юнцом, я часто думал о том, как в один прекрасный день обзаведусь собственным ранчо и стану на нем хозяйствовать. Само собой, уж коли такая идея пришла тебе в голову, то она не останется лежать «под паром». Мало-помалу она обрастает плотью и кровью, стремится к своему воплощению в жизнь. И вот ты, сам того не замечая, постоянно пополняешь свою копилку знаний: то там, то тут берешь на заметку что-нибудь интересное, примечаешь, хорошо или плохо идут дела у того, на кого сейчас работаешь, изучаешь пастбища и свойства различных трав и кормов.
Словом, ты непрестанно учишься. Каждая идея — это семя, и, подобно семени, со временем она прорастает. Но для того, чтобы она хорошо росла, ей нужен уход. Вся беда в том, что после долгих размышлений, я погряз в рутине обыденных дел. Жизнь текла своим чередом: я работал по найму, потом скакал в город, там потехи ради дрался с таким же простофилей, как я, воображавшим, что он — самый лихой парень на белом свете, потом возвращался обратно, и все начиналось сызнова. Мечта еще жила во мне, хотя почти зачахла.
Человек не стареет, пока не начинает забывать свою мечту. Кто-то, помнится, сказал, будто природа не терпит пустоты. Так вот, судя по моему жизненному опыту, я бы добавил, что природа вообще не любит ничего, что не способно приносить плоды. А я? Очень может быть, думал я, пришло и мне время умереть, ведь, сколько я себя помнил, я никогда ничего не создавал, а лишь отрабатывал поденную плату. Спору нет, работал я честно и не покладая рук, не обращая внимания на дождь, снег и град. Я укрощал строптивых мустангов, вытаскивал увязших в болоте бычков, глотал пыль в загонах Для клеймения, глох от топота копыт и рева перепуганных животных.
Но только мечта моя все же не умерла. Вплоть до самых последних дней она таилась в глубине моей души. Каким-то непонятным образом Энн пробудила ее к жизни. Но у меня и мысли не промелькнуло, что такая девушка, как Энн, предназначена для меня. Ведь девушке из хорошей семьи, получившей отличное образование, нужна соответствующая обстановка. Фило — дело иное. Крепкому сильному мужчине естественно жить там, где он сможет проявлять свою крепость и силу, но Энн?..
Размышляя обо всех этих вещах, я в то же время сознавал, что люди Белена, должно быть, уже напали на наш след и ринулись в погоню. Их ничто не задерживает, и они могут развить немалую скорость. Правда, их лошадям уже пора бы утомиться от долгой и быстрой скачки.
Прикидывая, где бы засесть, я остановился у почти высохшего прудика у ручья. Собственно, даже не у прудика, а так, возле лужи, куда приходят побарахтаться бизоны. Спрыгнув туда, я присел, прислонившись спиной к берегу. Враги могли бы проехать мимо меня и даже не заметить, если я сам не открою огонь. Однако у меня возникло подозрение, что они будут держаться тропы, с которой мы свернули, и поедут вдоль ручья. Тогда, наверное, именно тут они решат остановиться на ночь или устроить хоть небольшой привал. Местечко — самое подходящее для лагеря, не в пример тем лощинам, куда забивались мы, чтобы украдкой развести костер.
Но даже если бы они не остановились тут, у меня все еще оставался шанс, ведь я мог отправиться им вслед пешком. Известно — человек даже и без коня может преодолеть многие и многие мили, тому есть немало примеров.
Однако я был почти уверен, что преследователи должны остановиться здесь. Ведь последние дни их кони наверняка едва кормлены. Несчастные животные, верно, уже выбились из сил. Тем более, что им пришлось немало проскакать еще до того, как Белен бросился в погоню за нами. И уж если они остановятся, сказал я себе, одного-то коня я добуду.
Драться мне не впервой, — всю свою жизнь я из драк не вылезал. Мне приходилось полагаться только на свои кулаки и мозги, уж какие имелись. И если я побеждал в девяти схватках из десяти, то лишь благодаря тому, что никогда не желал смириться с поражением. Несколько раз, когда казалось, будто уже все потеряно, я упрямо продолжал работать кулаками и в конце концов побеждал.
Но сейчас все было иначе. Мне предстоял не кулачный бой, а перестрелка. Я знал, что враги, по крайней мере, часть из них, хотят убить меня… постараются сделать это во что бы то ни стало.
Итак, я терпеливо ждал. Хотя прекрасно понимал, что мои шансы на успех ничтожно малы.
Ласково пригревало солнце, среди сугробов виднелись темные полоски влажной земли, но, похоже, уже снова подмораживало. Близился вечер. Царила полная тишина. И тут внезапно на меня навалилась вся накопившаяся за последние дни усталость.
Веки мои отяжелели, мускулы расслабились. Сидеть на солнышке было так тепло и уютно… Однако я заставил себя подняться и осмотреться. Никого. Тогда я снова уселся и поудобнее привалился к обрыву.
Давно ли мы бежим? Сколько ночей я уже толком не спал? Если только останусь в живых, пообещал я себе, то, когда все это кончится, просплю неделю кряду. Но пока надо бодрствовать, враг может появиться в любую минуту.
Я опять поднялся и поглядел вокруг. Нигде, ничего… Скоро совсем стемнеет. Заняв прежнее место, я порылся в карманах в поисках окурка, но безрезультатно. Поплотнее запахнув куртку, я принялся ждать.
А что, если они поехали вперед и устроили засаду на подъездах к городу? Поразмыслив, я решил, что это возможно, но маловероятно.
Мои глаза устали… я на секундочку прикрыл их.
Когда раздался грохот копыт, я уже почти спал. Вздрогнув, я вскочил на ноги, и тут вокруг меня обвилось невесть откуда взявшееся лассо. Всадник резко осадил коня, и веревка туго натянулась, стегнув меня по лицу, захлестнула шею.
— Так его и держите.
Роман Белен соскочил с коня и, натягивая толстые рукавицы, с ухмылкой направился ко мне.
Остальные с равнодушными лицами сидели в седлах. С некоторыми из них я в свое время работал, а одним из тех, кто захлестнул меня лассо, был Ред Хадеман. Несколько лет назад я здорово вздул его на одной вечеринке с танцами. Естественно, он меня недолюбливал.
— Я так и думал, что ты заляжешь в засаде, Пайк, потому что ты первостатейный болван. Теперь ты получишь по заслугам. Потом мы догоним твоих приятелей и покончим с этим делом.
Веревки не давали мне даже рукой пошевелить. Моя тяжелая куртка из овчины и без того стесняла движения, а теперь еще и лассо стягивало мои руки. Вдобавок петля на шее чуть не удушила меня.
Роман Белен был здоровяком хоть куда. В жизни не видел такого гнусного выражения, какое появилось на его лице, когда он приблизился ко мне. Размахнувшись, он направил свой огромный кулачище мне в лицо. Однако Эдди недаром обучал меня боксу. Я машинально отклонился в сторону, и кулак просвистел у моего уха.
Потеряв равновесие, Белен навалился на меня всей грудью, потом отпрянул и, словно обезумев, принялся молотить меня обоими кулаками. От первого же удара в голове у меня зазвенело, но Белен не останавливался. Твердо решив не падать, я расставил ноги и старался стоять как можно тверже. Но он все же сбил меня с ног, принялся пинать ногами. Только толстая куртка пока еще спасала мои ребра от переломов.
Не знаю, сколько это продолжалось. Сперва каждый удар отзывался резкой мучительной болью, но потом все во мне словно онемело, и я уже почти ничего не чувствовал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37