Свежих следов, оставленных после дождя, на земле не было. От крыльца уходила вниз тропинка, которая вела в лес, росший на склоне.
Я толкнул дверь, и она легко отворилась. Внутри все сияло чистотой. Я увидел аккуратно заправленную кровать, очаг с заготовленными дровами и тщательно выскобленный деревянный пол — явление совершенно непривычное для горной местности.
За занавеской, висевшей на дверном проеме, располагалась вторая комната. Пройдя туда, я увидел еще одну кровать, а в грубо сколоченном шкафу — женскую одежду. На окнах в этой комнате висели простые шторы.
Я положил винтовку и, расстелив на скамье одеяло, разжег огонь в очаге и поставил на него чайник. Я знал, что время работает против меня. Рана моя была в очень плохом состоянии, и чем скорее я промою ее и перевяжу, тем лучше. Кроме того, нужно было найти и вторую рану.
Я так ослабел, что не знал, доживу ли до вечера. Сняв плащ, я расстегнул пояс и невольно зажмурился от вида того, что предстало моим глазам.
Пуля, очевидно, попала в пояс, отчего два патрона разорвались, раскрошив в этом месте пояс на мелкие кусочки. Рана в моем бедре образовалась от разрыва патронов, а не от пули. Неожиданно меня охватил панический страх — я спустил штаны и поднял подол рубашки.
Тампон из фланели остановил кровотечение, но в том месте, где его не хватило, вся поверхность раны была усыпана осколками разорвавшихся патронов. Если вся рана в осколках, значит, дела мои плохи.
Я поискал кофе, но не нашел. Тогда я заварил чай.
Найдя в комнате кусок белой ткани, я стал промакивать края раны. Дважды я натыкался на осколки и осторожно вытаскивал их. Рана уже начала гноиться.
Наконец я снял фланелевый тампон и теплой водой промыл рану. Рана была в таком месте, что мне приходилось постоянно выгибаться назад, чтобы обработать ее. Я нашел еще несколько осколков и теперь надеялся, что вытащил их все. Пару раз я прерывал работу, чтобы глотнуть горячего чаю. В комнате было тепло, и на меня напала сонливость, но я знал, что надо закончить то, что я начал.
Пару раз я вставал и бродил по комнате, пытаясь найти что-нибудь, чем можно было бы продезинфицировать рану. Я нашел полбутылки виски, но не решился использовать его для этой цели, зато сам отхлебнул добрый глоток. У меня рука не поднималась расходовать такое хорошее виски на обработку раны, но я знал, что на Великих равнинах люди часто используют этот спиртной напиток для таких целей. Я уже совсем было собрался промыть рану виски, как на глаза мне попался скипидар.
Смешав его с горячей водой, я промыл рану, отчего меня оросило в пот. После этого я сделал новый тампон из чистого куска белой материи, который я нашел в комнате, положил его на рану и накрепко привязал.
Я выпил чай и, положив винчестер около кровати, а револьвер — рядом с собой, улегся и тут же потерял сознание.
Последнее, о чем я успел подумать, что я не снял свои грязные сапоги. У меня не было возможности снять их раньше, да я и не очень хотел это делать, поскольку боялся, что, если я нагнусь, рана снова начнет кровоточить.
Грязные сапоги и отблески огня на стенах — вот что мне запомнилось… И еще мне показалось, что за окном снова пошел дождь.
Глава 8
Я проснулся оттого, что замерз. Одеяло мое упало на пол, и я лежал, дрожа от холода. В хижине было темно, по крыше барабанил дождь. Огонь в очаге погас. Сверкнула молния, на мгновение осветив комнату. Мне стало ужасно одиноко — я был болен, впервые в жизни серьезно болен, а рядом никого не было.
Перекатившись на другой бок, я сел и опустил ноги в грязных сапогах на пол. Голова моя пылала, мысли путались; сквозь туман в мозгу я попытался сообразить, что мне надо сделать. Спотыкаясь, я добрался до очага и пошевелил кочергой тлеющие угли и не сгоревшие остатки веток.
Собрав все свои силы, я сгреб ветки в кучу и стал дуть на угли. Ветки задымились, но огня не было. Я поискал по комнате, чем бы разжечь огонь, но ничего подходящего не нашел, и в конце концов оторвал несколько прутьев от веника и бросил их в очаг.
Над прутьями взвился тоненький язычок пламени, и я побыстрее подбросил несколько кусочков коры и веточки, чтобы огонь не погас. Дотронувшись до чайника, я увидел, что он еще не остыл, налил себе чаю и медленно выпил.
Съежившись от холода, я уселся у очага, чтобы согреться. Одной половине моего тела было жарко, а другой — холодно. Я подбросил еще несколько веток в огонь, а потом с трудом поднял пару поленьев и тоже бросил в очаг.
И тут я заметил приспособление для снятия сапог. Зацепив за него одну ногу, я стянул с нее сапог, а потом и другой. После этого я дошел до постели и, забравшись под одеяло, скрючился под ним. Поначалу я дрожал от холода, но затем мне все-таки удалось согреться, и я уснул.
Я спал беспокойным сном, в мозгу моем одно за другим проносились видения. Мне приснилось, будто я стою на ледяном поле, а на меня движется целый отряд всадников в боевом строю. Ноги их были прижаты к бокам лошадей, как у жокеев, а в руках они держали черные кожаные щиты и кривые сабли. Один из них, выхватив саблю, бросился на меня, и я стал отбиваться от его ударов. Почувствовав, как лезвие сабли вонзилось в меня, я упал.
Долго я лежал посреди ледяного поля, пока наконец не проснулся. Тут я увидел, что лежу на полу, огонь снова погас, а в комнате все еще темно. Я подполз к очагу, пододвинул ветки к углям, и пламя вновь вспыхнуло. Я прислушался к шуму дождя и завыванию ветра за окном… Когда же наконец кончится эта ночь! Ветер раскачивал деревья, а дождь стучал по крыше хижины. Кое-как я добрался до окна и выглянул него. По стеклу стекали потоки воды. С трудом я добрался до постели и улегся, уставившись в потолок.
Чуть позже я опять встал и подбросил дров в огонь. Их осталось уже совсем немного. Вскоре мне будет нечем топить.
Я снова уснул, и мне опять приснился кошмар. Только на этот раз мне снилось, будто я цепляюсь за огромную скользкую скалу, холодные волны перекатываются через меня.
Я из последних сил цеплялся за трещину в скале, и вид огромных волн заставлял меня замирать от ужаса. Пальцы мои онемели — сколько я еще продержусь?
Когда я проснулся окончательно, за окном было уже светло. Дождь кончился, и ветер утих. Я был слишком слаб, чтобы двигаться. Ночью из раны текла кровь, но сейчас кровотечение остановилось. Во рту было сухо. Я пошевелил пальцами, чтобы проверить, на месте ли револьвер… он был там.
Несколько часов я лежал и дремал. Наконец я сбросил с себя дремоту и посмотрел в окно. Стоял пасмурный день, небо затянуло тучами, и в хижине было темновато. А может быть, уже наступил вечер и скоро совсем стемнеет.
Повернув голову, я посмотрел на очаг. В нем осталось еще несколько угольков, а над чайником поднималась тоненькая струйка пара. Из дров осталось всего две веточки.
Когда я попытался подняться, голова у меня закружилась, но я все-таки встал. Вряд ли мне удастся пережить еще одну ночь, если у Меня не будет огня. Я медленно встал и, добравшись до очага, подбросил оставшиеся ветки в огонь и налил себе чаю.
Качаясь от слабости, я выпил чай, а затем с трудом добрел до кровати, взял револьвер и, засунув его за пояс, нетвердой походкой пошел к двери.
Несколько мгновений я стоял, прислонившись к дверному косяку, и изучал местность. Метрах в девяти от хижины стояла поленница дров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Я толкнул дверь, и она легко отворилась. Внутри все сияло чистотой. Я увидел аккуратно заправленную кровать, очаг с заготовленными дровами и тщательно выскобленный деревянный пол — явление совершенно непривычное для горной местности.
За занавеской, висевшей на дверном проеме, располагалась вторая комната. Пройдя туда, я увидел еще одну кровать, а в грубо сколоченном шкафу — женскую одежду. На окнах в этой комнате висели простые шторы.
Я положил винтовку и, расстелив на скамье одеяло, разжег огонь в очаге и поставил на него чайник. Я знал, что время работает против меня. Рана моя была в очень плохом состоянии, и чем скорее я промою ее и перевяжу, тем лучше. Кроме того, нужно было найти и вторую рану.
Я так ослабел, что не знал, доживу ли до вечера. Сняв плащ, я расстегнул пояс и невольно зажмурился от вида того, что предстало моим глазам.
Пуля, очевидно, попала в пояс, отчего два патрона разорвались, раскрошив в этом месте пояс на мелкие кусочки. Рана в моем бедре образовалась от разрыва патронов, а не от пули. Неожиданно меня охватил панический страх — я спустил штаны и поднял подол рубашки.
Тампон из фланели остановил кровотечение, но в том месте, где его не хватило, вся поверхность раны была усыпана осколками разорвавшихся патронов. Если вся рана в осколках, значит, дела мои плохи.
Я поискал кофе, но не нашел. Тогда я заварил чай.
Найдя в комнате кусок белой ткани, я стал промакивать края раны. Дважды я натыкался на осколки и осторожно вытаскивал их. Рана уже начала гноиться.
Наконец я снял фланелевый тампон и теплой водой промыл рану. Рана была в таком месте, что мне приходилось постоянно выгибаться назад, чтобы обработать ее. Я нашел еще несколько осколков и теперь надеялся, что вытащил их все. Пару раз я прерывал работу, чтобы глотнуть горячего чаю. В комнате было тепло, и на меня напала сонливость, но я знал, что надо закончить то, что я начал.
Пару раз я вставал и бродил по комнате, пытаясь найти что-нибудь, чем можно было бы продезинфицировать рану. Я нашел полбутылки виски, но не решился использовать его для этой цели, зато сам отхлебнул добрый глоток. У меня рука не поднималась расходовать такое хорошее виски на обработку раны, но я знал, что на Великих равнинах люди часто используют этот спиртной напиток для таких целей. Я уже совсем было собрался промыть рану виски, как на глаза мне попался скипидар.
Смешав его с горячей водой, я промыл рану, отчего меня оросило в пот. После этого я сделал новый тампон из чистого куска белой материи, который я нашел в комнате, положил его на рану и накрепко привязал.
Я выпил чай и, положив винчестер около кровати, а револьвер — рядом с собой, улегся и тут же потерял сознание.
Последнее, о чем я успел подумать, что я не снял свои грязные сапоги. У меня не было возможности снять их раньше, да я и не очень хотел это делать, поскольку боялся, что, если я нагнусь, рана снова начнет кровоточить.
Грязные сапоги и отблески огня на стенах — вот что мне запомнилось… И еще мне показалось, что за окном снова пошел дождь.
Глава 8
Я проснулся оттого, что замерз. Одеяло мое упало на пол, и я лежал, дрожа от холода. В хижине было темно, по крыше барабанил дождь. Огонь в очаге погас. Сверкнула молния, на мгновение осветив комнату. Мне стало ужасно одиноко — я был болен, впервые в жизни серьезно болен, а рядом никого не было.
Перекатившись на другой бок, я сел и опустил ноги в грязных сапогах на пол. Голова моя пылала, мысли путались; сквозь туман в мозгу я попытался сообразить, что мне надо сделать. Спотыкаясь, я добрался до очага и пошевелил кочергой тлеющие угли и не сгоревшие остатки веток.
Собрав все свои силы, я сгреб ветки в кучу и стал дуть на угли. Ветки задымились, но огня не было. Я поискал по комнате, чем бы разжечь огонь, но ничего подходящего не нашел, и в конце концов оторвал несколько прутьев от веника и бросил их в очаг.
Над прутьями взвился тоненький язычок пламени, и я побыстрее подбросил несколько кусочков коры и веточки, чтобы огонь не погас. Дотронувшись до чайника, я увидел, что он еще не остыл, налил себе чаю и медленно выпил.
Съежившись от холода, я уселся у очага, чтобы согреться. Одной половине моего тела было жарко, а другой — холодно. Я подбросил еще несколько веток в огонь, а потом с трудом поднял пару поленьев и тоже бросил в очаг.
И тут я заметил приспособление для снятия сапог. Зацепив за него одну ногу, я стянул с нее сапог, а потом и другой. После этого я дошел до постели и, забравшись под одеяло, скрючился под ним. Поначалу я дрожал от холода, но затем мне все-таки удалось согреться, и я уснул.
Я спал беспокойным сном, в мозгу моем одно за другим проносились видения. Мне приснилось, будто я стою на ледяном поле, а на меня движется целый отряд всадников в боевом строю. Ноги их были прижаты к бокам лошадей, как у жокеев, а в руках они держали черные кожаные щиты и кривые сабли. Один из них, выхватив саблю, бросился на меня, и я стал отбиваться от его ударов. Почувствовав, как лезвие сабли вонзилось в меня, я упал.
Долго я лежал посреди ледяного поля, пока наконец не проснулся. Тут я увидел, что лежу на полу, огонь снова погас, а в комнате все еще темно. Я подполз к очагу, пододвинул ветки к углям, и пламя вновь вспыхнуло. Я прислушался к шуму дождя и завыванию ветра за окном… Когда же наконец кончится эта ночь! Ветер раскачивал деревья, а дождь стучал по крыше хижины. Кое-как я добрался до окна и выглянул него. По стеклу стекали потоки воды. С трудом я добрался до постели и улегся, уставившись в потолок.
Чуть позже я опять встал и подбросил дров в огонь. Их осталось уже совсем немного. Вскоре мне будет нечем топить.
Я снова уснул, и мне опять приснился кошмар. Только на этот раз мне снилось, будто я цепляюсь за огромную скользкую скалу, холодные волны перекатываются через меня.
Я из последних сил цеплялся за трещину в скале, и вид огромных волн заставлял меня замирать от ужаса. Пальцы мои онемели — сколько я еще продержусь?
Когда я проснулся окончательно, за окном было уже светло. Дождь кончился, и ветер утих. Я был слишком слаб, чтобы двигаться. Ночью из раны текла кровь, но сейчас кровотечение остановилось. Во рту было сухо. Я пошевелил пальцами, чтобы проверить, на месте ли револьвер… он был там.
Несколько часов я лежал и дремал. Наконец я сбросил с себя дремоту и посмотрел в окно. Стоял пасмурный день, небо затянуло тучами, и в хижине было темновато. А может быть, уже наступил вечер и скоро совсем стемнеет.
Повернув голову, я посмотрел на очаг. В нем осталось еще несколько угольков, а над чайником поднималась тоненькая струйка пара. Из дров осталось всего две веточки.
Когда я попытался подняться, голова у меня закружилась, но я все-таки встал. Вряд ли мне удастся пережить еще одну ночь, если у Меня не будет огня. Я медленно встал и, добравшись до очага, подбросил оставшиеся ветки в огонь и налил себе чаю.
Качаясь от слабости, я выпил чай, а затем с трудом добрел до кровати, взял револьвер и, засунув его за пояс, нетвердой походкой пошел к двери.
Несколько мгновений я стоял, прислонившись к дверному косяку, и изучал местность. Метрах в девяти от хижины стояла поленница дров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48