На следующее утро епископу стало намного лучше, и он заявил: «Меня исцелило вино — это чудесный доктор». Отсюда и название вина.
— Холодает, — сказала Эдна Даггет. — Я, пожалуй, пойду лягу.
Чарлз поднялся и вместе с ней направился к фургону, где они спали.
— Эдна не приспособлена к походной жизни, — сказал фон Хальштат. — Лучше бы Чарлз оставил ее дома.
Ирина взглянула на него и сказала:
— Жену нелегко оставить. Место жены рядом с мужем.
— Только не на войне, — ответил фон Хальштат, — и не на охоте. Хотя мысль неплохая. Уже поздно, а завтра я хочу подстрелить болыперога. — Он встал. — Спокойной ночи, друзья.
После его ухода на мгновение воцарилась молчание.
— А вы, Жюли, собираетесь с нами?
Жюли Паж быстро улыбнулась.
— Разумеется. Я не могу оставить на охоте одну Ирину.
Лора Дэвис, дотоле молчавшая, сказала:
— Знаете, граф, я согласна с вами и с Ириной. Я тоже думаю, что надо возвращаться и как можно быстрее. — Жюли попыталась прервать ее, но Лора продолжала: — Однажды вечером, когда я была дома, отец принимал генерала Крука и они говорили об апачах. Некоторые истории были совершенно чудовищными! — и, помолчав, она добавила: — Они не знали, что я слушаю.
Ханс Крюгер пожал плечами.
— Я верю барону. Он человек очень умный и рассудительный.
— Здесь другое, — сказала Лора. — Я думаю, надо уходить.
— Ты слышала слова барона, — возразила Ирина, — а мы его гости.
Граф Анри медленно набивал трубку.
— Я полагаю, что следует перенести лагерь. На севере гораздо спокойнее и все то же самое.
— Кроме апачей. — Ханс взглянул на Анри. — Мне известно, что барон всерьез мечтает о небольшой стычке с индейцами. Я слышал, с каким презрением он отзывался об американской армии, которая гоняется за индейцами и не может их поймать.
— Ханс, у него есть опыт партизанской войны? — тихо спросил Анри. — У меня есть такой опыт… я сражался в горах и в пустыне против североафриканских арабов К счастью, я был знаком с историей поражения Брэддока, которое ему нанесли индейцы, и был настороже. Верьте мне, здесь все по-другому, и любая европейская тактика не годится для такого рода войны.
— Кстати, о тактике, — заметил Крюгер. — Интересно, какую школу окончил Шалако?
— Школу? — Анри посмотрел на молодого немца. — Насколько я понял, он провел в пустыне всю жизнь.
— Возможно… однако он упомянул Жомини и Вегеция. Я не ожидал услышать эти имена от простого охотника на бизонов или кто он там.
Анри проводил Жюли к ее фургону, Ханс последовал за ними. Легкий порыв ветра разметал огонь. Из темноты появился Баффало и подбавил в костер хвороста, не увеличивая, однако, пламени.
Кострище светилось темно-красным цветом. К звездам тянулся желтый язычок пламени и легкий дымок.
— Он тебе понравился, да? — спросила Лора.
— Понравился? — вскинулась Ирина. Затем улыбнулась, понимая, что отрицать бесполезно и глупо. — Не знаю. Он ни на кого не похож.
— А на твоего отца?
— Нет… не очень. Оба, конечно, любят глухие места. Но не думаю, что это имеет какое-то значение.
— Оба — крупные, уверенные в себе мужчины, у которых все получается. И Шалако красив.
— Я не очень рассматривала его… Разве это важно? На меня произвело впечатление другое: я никогда не чувствовала себя в такой безопасности, как рядом с ним.
Наступило молчание, девушка задумчиво глядела в пустыню. Где он сейчас? Все еще в пути? Может быть, по дороге на запад?
— Ужасно глупо, — внезапно сказала она, — всерьез обсуждать такого рода людей. Неизвестно, кто он на самом деле, и потом, девушки не сбегают с первым встречным всадником из пустыни.
Лора ушла, а Ирина долго всматривалась в звезды над горами. Генерал барон фон Хальштат, несомненно, сильный и храбрый человек, интересный мужчина во всех смыслах, но кое-что ее в нем настораживало. Временами, правда, не так часто, чтобы вынести окончательный суд, он выказывал полное пренебрежение к чувствам окружающих, в том числе и ее.
Барон умел быть безжалостным. Таким же был и Шалако, неожиданно занявший так много места в их мыслях одним своим появлением. Шалако безжалостен, она поняла это тотчас, но его безжалостность направлена на врагов, а не на близких.
Одиночка, живущий и разъезжающий сам по себе, он все же далек от эгоизма. То, что он покинул их и уехал в пустыню, с его точки зрения просто проявление здравого смысла.
Их не приглашали в этот край, начиналось все как своего рода шалость, кровь горячило предвкушение охоты на бизонов, но внезапно приключение обернулось опасным недомыслием.
Когда она приняла приглашение барона на охоту в прериях и горах, путешествие представлялось поразительно волнующим. Многие европейцы приезжали на Запад поохотиться на равнинах. Охотники рассуждали об охоте на бизонов в Америке так же, как об охоте на львов в Африке или на тигров в Индии.
Возможность опасности со стороны враждебных племен прибавляла идее лишь особую прелесть, угроза казалась весьма отдаленной. Одно дело говорить о враждебных индейцах в фешенебельных ресторанах Нью-Йорка и Саратоги, совсем другое — встретиться с ними лицом к лицу посреди пустыни.
То, что вызывало приятное волнение в разговоре у Дельмонико в Нью-Йорке, здесь наводило ужас, и хладнокровие фон Хальштата не успокаивало.
Факт оставался фактом: Пит Уэллс мертв и частично по ее вине.
Частично это их общая вина, заключающаяся в том, что они пришли сюда. Сколько еще людей умрет прежде, чем их путешествие закончится? Если утром нападения не будет, они должны уйти. Внезапно она приняла решение. Безотносительно к другим, она отправится, как советовал Шалако, в Форт-Каммингс, а затем — домой.
Раздался хруст гальки за спиной, пахнуло нестираной одеждой.
— Кого-то ждете, мадам? — Это был Боски Фултон. — Если да, то вы дождались.
Она обернулась и смерила его холодным взглядом/
— Я никого не жду. Посторонитесь-ка!
Фултон не шелохнулся.
— Вам понадобится друг, поэтому не смотрите так свысока, мэм. Смените гнев на милость, иначе окажетесь в руках апача, а это гораздо хуже… Гораздо. — Он хихикнул.
— Вы наконец отойдете?
Фултон помедлил, нагло улыбнулся и отступил в сторону. Когда она направилась к фургону, он сказал:
— Если не хотите, чтобы вашего генерала убили, передайте ему мои слова.
Когда она дошла до фургона, ее трясло от негодования, колени дрожали. Она вспомнила ходившие по лагерю толки о том, что Боски Фултон убил на дуэлях несколько человек.
Внезапно опасность стала грозить отовсюду, ночь наполнилась скрытой угрозой.
Она хотела залезть в фургон и остановилась, Не безопаснее ли на верхнем этаже конюшни? Если она, Лора, и другие?..
Шуршание песка приближалось, Шалако сел поудобнее и поднял кольт.
Из ночи, словно привидения, показались всадники. Они двигались вереницей; выезжая на край обрыва, всадник на мгновение отчетливо вырисовывался на фоне неба, затем он, спускался в ущелье и исчезал, словно мишень в тире. Всадников было шестеро.
Промелькнувшие тени, шорох копыт по песку, перестук камней на дне русла, и все стихло.
Шалако тронул арабского скакуна, сдерживая его ход, чтобы апачи не учуяли пыль, как учуял он. Могли объявиться и Другие.
Он направлялся в каньон, тянувшийся на юг к пику Гиллеспи, там Шалако рассчитывал спрятаться. В каньоне он знал место, где весной время от времени собиралась вода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
— Холодает, — сказала Эдна Даггет. — Я, пожалуй, пойду лягу.
Чарлз поднялся и вместе с ней направился к фургону, где они спали.
— Эдна не приспособлена к походной жизни, — сказал фон Хальштат. — Лучше бы Чарлз оставил ее дома.
Ирина взглянула на него и сказала:
— Жену нелегко оставить. Место жены рядом с мужем.
— Только не на войне, — ответил фон Хальштат, — и не на охоте. Хотя мысль неплохая. Уже поздно, а завтра я хочу подстрелить болыперога. — Он встал. — Спокойной ночи, друзья.
После его ухода на мгновение воцарилась молчание.
— А вы, Жюли, собираетесь с нами?
Жюли Паж быстро улыбнулась.
— Разумеется. Я не могу оставить на охоте одну Ирину.
Лора Дэвис, дотоле молчавшая, сказала:
— Знаете, граф, я согласна с вами и с Ириной. Я тоже думаю, что надо возвращаться и как можно быстрее. — Жюли попыталась прервать ее, но Лора продолжала: — Однажды вечером, когда я была дома, отец принимал генерала Крука и они говорили об апачах. Некоторые истории были совершенно чудовищными! — и, помолчав, она добавила: — Они не знали, что я слушаю.
Ханс Крюгер пожал плечами.
— Я верю барону. Он человек очень умный и рассудительный.
— Здесь другое, — сказала Лора. — Я думаю, надо уходить.
— Ты слышала слова барона, — возразила Ирина, — а мы его гости.
Граф Анри медленно набивал трубку.
— Я полагаю, что следует перенести лагерь. На севере гораздо спокойнее и все то же самое.
— Кроме апачей. — Ханс взглянул на Анри. — Мне известно, что барон всерьез мечтает о небольшой стычке с индейцами. Я слышал, с каким презрением он отзывался об американской армии, которая гоняется за индейцами и не может их поймать.
— Ханс, у него есть опыт партизанской войны? — тихо спросил Анри. — У меня есть такой опыт… я сражался в горах и в пустыне против североафриканских арабов К счастью, я был знаком с историей поражения Брэддока, которое ему нанесли индейцы, и был настороже. Верьте мне, здесь все по-другому, и любая европейская тактика не годится для такого рода войны.
— Кстати, о тактике, — заметил Крюгер. — Интересно, какую школу окончил Шалако?
— Школу? — Анри посмотрел на молодого немца. — Насколько я понял, он провел в пустыне всю жизнь.
— Возможно… однако он упомянул Жомини и Вегеция. Я не ожидал услышать эти имена от простого охотника на бизонов или кто он там.
Анри проводил Жюли к ее фургону, Ханс последовал за ними. Легкий порыв ветра разметал огонь. Из темноты появился Баффало и подбавил в костер хвороста, не увеличивая, однако, пламени.
Кострище светилось темно-красным цветом. К звездам тянулся желтый язычок пламени и легкий дымок.
— Он тебе понравился, да? — спросила Лора.
— Понравился? — вскинулась Ирина. Затем улыбнулась, понимая, что отрицать бесполезно и глупо. — Не знаю. Он ни на кого не похож.
— А на твоего отца?
— Нет… не очень. Оба, конечно, любят глухие места. Но не думаю, что это имеет какое-то значение.
— Оба — крупные, уверенные в себе мужчины, у которых все получается. И Шалако красив.
— Я не очень рассматривала его… Разве это важно? На меня произвело впечатление другое: я никогда не чувствовала себя в такой безопасности, как рядом с ним.
Наступило молчание, девушка задумчиво глядела в пустыню. Где он сейчас? Все еще в пути? Может быть, по дороге на запад?
— Ужасно глупо, — внезапно сказала она, — всерьез обсуждать такого рода людей. Неизвестно, кто он на самом деле, и потом, девушки не сбегают с первым встречным всадником из пустыни.
Лора ушла, а Ирина долго всматривалась в звезды над горами. Генерал барон фон Хальштат, несомненно, сильный и храбрый человек, интересный мужчина во всех смыслах, но кое-что ее в нем настораживало. Временами, правда, не так часто, чтобы вынести окончательный суд, он выказывал полное пренебрежение к чувствам окружающих, в том числе и ее.
Барон умел быть безжалостным. Таким же был и Шалако, неожиданно занявший так много места в их мыслях одним своим появлением. Шалако безжалостен, она поняла это тотчас, но его безжалостность направлена на врагов, а не на близких.
Одиночка, живущий и разъезжающий сам по себе, он все же далек от эгоизма. То, что он покинул их и уехал в пустыню, с его точки зрения просто проявление здравого смысла.
Их не приглашали в этот край, начиналось все как своего рода шалость, кровь горячило предвкушение охоты на бизонов, но внезапно приключение обернулось опасным недомыслием.
Когда она приняла приглашение барона на охоту в прериях и горах, путешествие представлялось поразительно волнующим. Многие европейцы приезжали на Запад поохотиться на равнинах. Охотники рассуждали об охоте на бизонов в Америке так же, как об охоте на львов в Африке или на тигров в Индии.
Возможность опасности со стороны враждебных племен прибавляла идее лишь особую прелесть, угроза казалась весьма отдаленной. Одно дело говорить о враждебных индейцах в фешенебельных ресторанах Нью-Йорка и Саратоги, совсем другое — встретиться с ними лицом к лицу посреди пустыни.
То, что вызывало приятное волнение в разговоре у Дельмонико в Нью-Йорке, здесь наводило ужас, и хладнокровие фон Хальштата не успокаивало.
Факт оставался фактом: Пит Уэллс мертв и частично по ее вине.
Частично это их общая вина, заключающаяся в том, что они пришли сюда. Сколько еще людей умрет прежде, чем их путешествие закончится? Если утром нападения не будет, они должны уйти. Внезапно она приняла решение. Безотносительно к другим, она отправится, как советовал Шалако, в Форт-Каммингс, а затем — домой.
Раздался хруст гальки за спиной, пахнуло нестираной одеждой.
— Кого-то ждете, мадам? — Это был Боски Фултон. — Если да, то вы дождались.
Она обернулась и смерила его холодным взглядом/
— Я никого не жду. Посторонитесь-ка!
Фултон не шелохнулся.
— Вам понадобится друг, поэтому не смотрите так свысока, мэм. Смените гнев на милость, иначе окажетесь в руках апача, а это гораздо хуже… Гораздо. — Он хихикнул.
— Вы наконец отойдете?
Фултон помедлил, нагло улыбнулся и отступил в сторону. Когда она направилась к фургону, он сказал:
— Если не хотите, чтобы вашего генерала убили, передайте ему мои слова.
Когда она дошла до фургона, ее трясло от негодования, колени дрожали. Она вспомнила ходившие по лагерю толки о том, что Боски Фултон убил на дуэлях несколько человек.
Внезапно опасность стала грозить отовсюду, ночь наполнилась скрытой угрозой.
Она хотела залезть в фургон и остановилась, Не безопаснее ли на верхнем этаже конюшни? Если она, Лора, и другие?..
Шуршание песка приближалось, Шалако сел поудобнее и поднял кольт.
Из ночи, словно привидения, показались всадники. Они двигались вереницей; выезжая на край обрыва, всадник на мгновение отчетливо вырисовывался на фоне неба, затем он, спускался в ущелье и исчезал, словно мишень в тире. Всадников было шестеро.
Промелькнувшие тени, шорох копыт по песку, перестук камней на дне русла, и все стихло.
Шалако тронул арабского скакуна, сдерживая его ход, чтобы апачи не учуяли пыль, как учуял он. Могли объявиться и Другие.
Он направлялся в каньон, тянувшийся на юг к пику Гиллеспи, там Шалако рассчитывал спрятаться. В каньоне он знал место, где весной время от времени собиралась вода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35