Зачем нас здесь целый эскадрон? Представиться нужно поодиночке, да между четырех глаз и того… как там следует — чтобы и уши не слыхали. Вот как в обществе благоустроенном делается! Ну, вот вы, Аммос Федорович, первый и начните.
Аммос Федорович . Так лучше ж вы: в вашем заведении высокий посетитель вкусил хлеба.
Артемий Филиппович . Так уж лучше Луке Лукичу, как просветителю юношества.
Лука Лукич . Не могу, не могу, господа. Я, признаюсь, так воспитан, что, заговори со мною одним чином кто-нибудь повыше, у меня просто и души нет и язык как в грязь завязнул. Нет, господа, увольте, право увольте!
Артемий Филиппович . Да, Аммос Федорович, кроме вас, некому. У вас что ни слово, то Цицерон с языка слетел.
Аммос Федорович . Что вы! что вы: Цицерон! Смотрите, что выдумали! Что иной раз увлечешься, говоря о домашней своре или гончей ищейке…
Все (пристают к нему.) Нет, вы не только о собаках, вы и о столпотворении… Нет, Аммос Федорович, не оставляйте нас, будьте отцом нашим!.. Нет, Аммос Федорович!
Аммос Федорович . Отвяжитесь, господа!
В это время слышны шаги и откашливание в комнате Хлестакова. Все спешат наперерыв к дверям, толпятся и стараются выйти, что происходит не без того, чтобы не притиснули кое-кого.
Раздаются вполголоса восклицания:
Голос Бобчинского . Ой, Петр Иванович, Петр Иванович! наступили на ногу!
Голос Земляники . Отпустите, господа, хоть душу на покаяние — совсем прижали!
Выхватываются несколько восклицаний: «Ай! ай!» — наконец все выпираются, и комната остается пуста.
Явление II
Хлестаков один, выходит с заспанными глазами.
Я, кажется, всхрапнул порядком. Откуда они набрали таких тюфяков и перин? даже вспотел. Кажется, они вчера мне подсунули чего-то за завтраком: в голове до сих пор стучит. Здесь, как я вижу, можно с приятностию проводить время. Я люблю радушие, и мне, признаюсь, больше нравится, если мне угождают от чистого сердца, а не то чтобы из интереса. А дочка городничего очень недурна, да и матушка такая, что еще можно бы… Нет, я не знаю, а мне, право, нравится, такая жизнь.
Явление III
Хлестаков и Аммос Федорович .
Аммос Федорович (входя и останавливаясь, про себя.) Боже, боже! вынеси благополучно; так вот коленки и ломает. (Вслух, вытянувшись и придерживая рукой шпагу.) Имею честь представиться: судья здешнего уездного суда, коллежский асессор Ляпкин-Тяпкин.
Хлестаков . Прошу садиться. Так вы здесь судья?
Аммос Федорович . С восемьсот шестнадцатого был избран на трехлетие по воле дворянства и продолжал должность до сего времени.
Хлестаков . А выгодно, однако же, быть судьею?
Аммос Федорович . За три трехлетия представлен к Владимиру четвертой степени с одобрения со стороны начальства. (В сторону.) А деньги в кулаке, да кулак-то весь в огне.
Хлестаков . А мне нравится Владимир. Вот Анна третьей степени уже не так.
Аммос Федорович (высовывая понемногу вперед сжатый кулак. В сторону.) Господи боже! не знаю, где сижу. Точно горячие угли под тобою.
Хлестаков . Что это у вас в руке?
Аммос Федорович (потерявшись и роняя на пол ассигнации.) Ничего-с.
Хлестаков . Как ничего? Я вижу, деньги упали.
Аммос Федорович (дрожа всем телом.) Никак нет-с. (В сторону.) О боже, вот я уже и под судом! и тележку подвезли схватить меня!
Хлестаков (подымая.) Да, это деньги.
Аммос Федорович (в сторону.) Ну, все кончено — пропал! пропал!
Хлестаков . Знаете ли что? дайте их мне взаймы.
Аммос Федорович (поспешно.) Как же-с, как же-с… с большим удовольствием. (В сторону.) Ну, смелее, смелее! Вывози, пресвятая матерь!
Хлестаков . Я, знаете, в дороге издержался: то да се… Впрочем, я вам из деревни сейчас их пришлю.
Аммос Федорович . Помилуйте, как можно! и без этого такая честь… Конечно, слабыми моими силами, рвением и усердием к начальству… постараюсь заслужить… (Приподымается со стула, вытянувшись и руки по швам.) Не смею более беспокоить своим присутствием. Не будет ли какого приказанья?
Хлестаков . Какого приказанья?
Аммос Федорович . Я разумею, не дадите ли какого приказанья здешнему уездному суду?
Хлестаков . Зачем же? Ведь мне никакой нет теперь в нем надобности.
Аммос Федорович (раскланиваясь и уходя, в сторону.) Ну, город наш!
Хлестаков (по уходе его.) Судья — хороший человек.
Явление IV
Хлестаков и почтмейстер , входит вытянувшись, в мундире, придерживая шпагу.
Почтмейстер . Имею честь представиться: почтмейстер, надворный советник Шпекин.
Хлестаков . А, милости просим. Я очень люблю приятное общество. Садитесь. Вы ведь здесь всегда живете?
Почтмейстер . Так точно-с.
Хлестаков . А мне нравится здешний городок. Конечно, не так многолюдно — ну что ж? Ведь это не столица. Не правда ли, ведь это не столица?
Почтмейстер . Совершенная правда.
Хлестаков . Ведь это только в столице бонтон и нет провинциальных гусей. Как ваше мнение, не так ли?
Почтмейстер . Так точно-с. (В сторону.) А он, однако ж, ничуть не горд; обо всем расспрашивает.
Хлестаков . А ведь, однако ж, признайтесь, ведь и в маленьком городке можно прожить счастливо?
Почтмейстер . Так точно-с.
Хлестаков . По моему мнению, что нужно? Нужно только, чтобы тебя уважали, любили искренне, — не так ли?
Почтмейстер . Совершенно справедливо.
Хлестаков . Я, признаюсь, рад, что вы одного мнения со мною. Меня, конечно, назовут странным, но уж у меня такой характер. (Глядя в глаза ему, говорит про себя.) А попрошу-ка я у этого почтмейстера взаймы! (Вслух.) Какой странный со мною случай: в дороге совершенно поиздержался. Не можете ли вы мне дать триста рублей взаймы?
Почтмейстер . Почему же? почту за величайшее счастие. Вот-с, извольте. От души готов служить.
Хлестаков . Очень благодарен. А я, признаться, смерть не люблю отказывать себе в дороге, да и к чему? Не так ли?
Почтмейстер . Так точно-с. (Встает, вытягивается и придерживает шпагу.) Не смея долее беспокоить своим присутствием… Не будет ли какого замечания по части почтового управления?
Хлестаков . Нет, ничего.
Почтмейстер раскланивается и уходит.
(Раскуривая сигарку.) Почтмейстер, мне кажется, тоже очень хороший человек. По крайней мере, услужлив. Я люблю таких людей.
Явление V
Хлестаков и Лука Лукич , который почти выталкивается из дверей. Сзади его слышен голос почти вслух: « Чего робеешь?»
Лука Лукич (вытягиваясь не без трепета.) Имею честь представиться: смотритель училищ, титулярный советник Хлопов.
Хлестаков . А, милости просим! Садитесь, садитесь. Не хотите ли сигарку? (Подает ему сигару.)
Лука Лукич (про себя, в нерешимости.) Вот тебе раз! Уж этого никак не предполагал. Брать или не брать?
Хлестаков . Возьмите, возьмите; это порядочная сигарка. Конечно, не то, что в Петербурге. Там, батюшка, я куривал сигарочки по двадцати пяти рублей сотенка, просто ручки потом себе поцелуешь, как выкуришь. Вот огонь, закурите. (Подает ему свечу.)
Лука Лукич пробует закурить и весь дрожит.
Да не с того конца!
Лука Лукич (от испуга выронил сигару, плюнул и, махнув рукою, про себя.) Черт побери все! сгубила проклятая робость!
Хлестаков . Вы, как я вижу, не охотник до сигарок. А я признаюсь: это моя слабость. Вот еще насчет женского полу, никак не могу быть равнодушен. Как вы? Какие вам больше нравятся — брюнетки или блондинки?
Лука Лукич находится в совершенном недоумении, что сказать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Аммос Федорович . Так лучше ж вы: в вашем заведении высокий посетитель вкусил хлеба.
Артемий Филиппович . Так уж лучше Луке Лукичу, как просветителю юношества.
Лука Лукич . Не могу, не могу, господа. Я, признаюсь, так воспитан, что, заговори со мною одним чином кто-нибудь повыше, у меня просто и души нет и язык как в грязь завязнул. Нет, господа, увольте, право увольте!
Артемий Филиппович . Да, Аммос Федорович, кроме вас, некому. У вас что ни слово, то Цицерон с языка слетел.
Аммос Федорович . Что вы! что вы: Цицерон! Смотрите, что выдумали! Что иной раз увлечешься, говоря о домашней своре или гончей ищейке…
Все (пристают к нему.) Нет, вы не только о собаках, вы и о столпотворении… Нет, Аммос Федорович, не оставляйте нас, будьте отцом нашим!.. Нет, Аммос Федорович!
Аммос Федорович . Отвяжитесь, господа!
В это время слышны шаги и откашливание в комнате Хлестакова. Все спешат наперерыв к дверям, толпятся и стараются выйти, что происходит не без того, чтобы не притиснули кое-кого.
Раздаются вполголоса восклицания:
Голос Бобчинского . Ой, Петр Иванович, Петр Иванович! наступили на ногу!
Голос Земляники . Отпустите, господа, хоть душу на покаяние — совсем прижали!
Выхватываются несколько восклицаний: «Ай! ай!» — наконец все выпираются, и комната остается пуста.
Явление II
Хлестаков один, выходит с заспанными глазами.
Я, кажется, всхрапнул порядком. Откуда они набрали таких тюфяков и перин? даже вспотел. Кажется, они вчера мне подсунули чего-то за завтраком: в голове до сих пор стучит. Здесь, как я вижу, можно с приятностию проводить время. Я люблю радушие, и мне, признаюсь, больше нравится, если мне угождают от чистого сердца, а не то чтобы из интереса. А дочка городничего очень недурна, да и матушка такая, что еще можно бы… Нет, я не знаю, а мне, право, нравится, такая жизнь.
Явление III
Хлестаков и Аммос Федорович .
Аммос Федорович (входя и останавливаясь, про себя.) Боже, боже! вынеси благополучно; так вот коленки и ломает. (Вслух, вытянувшись и придерживая рукой шпагу.) Имею честь представиться: судья здешнего уездного суда, коллежский асессор Ляпкин-Тяпкин.
Хлестаков . Прошу садиться. Так вы здесь судья?
Аммос Федорович . С восемьсот шестнадцатого был избран на трехлетие по воле дворянства и продолжал должность до сего времени.
Хлестаков . А выгодно, однако же, быть судьею?
Аммос Федорович . За три трехлетия представлен к Владимиру четвертой степени с одобрения со стороны начальства. (В сторону.) А деньги в кулаке, да кулак-то весь в огне.
Хлестаков . А мне нравится Владимир. Вот Анна третьей степени уже не так.
Аммос Федорович (высовывая понемногу вперед сжатый кулак. В сторону.) Господи боже! не знаю, где сижу. Точно горячие угли под тобою.
Хлестаков . Что это у вас в руке?
Аммос Федорович (потерявшись и роняя на пол ассигнации.) Ничего-с.
Хлестаков . Как ничего? Я вижу, деньги упали.
Аммос Федорович (дрожа всем телом.) Никак нет-с. (В сторону.) О боже, вот я уже и под судом! и тележку подвезли схватить меня!
Хлестаков (подымая.) Да, это деньги.
Аммос Федорович (в сторону.) Ну, все кончено — пропал! пропал!
Хлестаков . Знаете ли что? дайте их мне взаймы.
Аммос Федорович (поспешно.) Как же-с, как же-с… с большим удовольствием. (В сторону.) Ну, смелее, смелее! Вывози, пресвятая матерь!
Хлестаков . Я, знаете, в дороге издержался: то да се… Впрочем, я вам из деревни сейчас их пришлю.
Аммос Федорович . Помилуйте, как можно! и без этого такая честь… Конечно, слабыми моими силами, рвением и усердием к начальству… постараюсь заслужить… (Приподымается со стула, вытянувшись и руки по швам.) Не смею более беспокоить своим присутствием. Не будет ли какого приказанья?
Хлестаков . Какого приказанья?
Аммос Федорович . Я разумею, не дадите ли какого приказанья здешнему уездному суду?
Хлестаков . Зачем же? Ведь мне никакой нет теперь в нем надобности.
Аммос Федорович (раскланиваясь и уходя, в сторону.) Ну, город наш!
Хлестаков (по уходе его.) Судья — хороший человек.
Явление IV
Хлестаков и почтмейстер , входит вытянувшись, в мундире, придерживая шпагу.
Почтмейстер . Имею честь представиться: почтмейстер, надворный советник Шпекин.
Хлестаков . А, милости просим. Я очень люблю приятное общество. Садитесь. Вы ведь здесь всегда живете?
Почтмейстер . Так точно-с.
Хлестаков . А мне нравится здешний городок. Конечно, не так многолюдно — ну что ж? Ведь это не столица. Не правда ли, ведь это не столица?
Почтмейстер . Совершенная правда.
Хлестаков . Ведь это только в столице бонтон и нет провинциальных гусей. Как ваше мнение, не так ли?
Почтмейстер . Так точно-с. (В сторону.) А он, однако ж, ничуть не горд; обо всем расспрашивает.
Хлестаков . А ведь, однако ж, признайтесь, ведь и в маленьком городке можно прожить счастливо?
Почтмейстер . Так точно-с.
Хлестаков . По моему мнению, что нужно? Нужно только, чтобы тебя уважали, любили искренне, — не так ли?
Почтмейстер . Совершенно справедливо.
Хлестаков . Я, признаюсь, рад, что вы одного мнения со мною. Меня, конечно, назовут странным, но уж у меня такой характер. (Глядя в глаза ему, говорит про себя.) А попрошу-ка я у этого почтмейстера взаймы! (Вслух.) Какой странный со мною случай: в дороге совершенно поиздержался. Не можете ли вы мне дать триста рублей взаймы?
Почтмейстер . Почему же? почту за величайшее счастие. Вот-с, извольте. От души готов служить.
Хлестаков . Очень благодарен. А я, признаться, смерть не люблю отказывать себе в дороге, да и к чему? Не так ли?
Почтмейстер . Так точно-с. (Встает, вытягивается и придерживает шпагу.) Не смея долее беспокоить своим присутствием… Не будет ли какого замечания по части почтового управления?
Хлестаков . Нет, ничего.
Почтмейстер раскланивается и уходит.
(Раскуривая сигарку.) Почтмейстер, мне кажется, тоже очень хороший человек. По крайней мере, услужлив. Я люблю таких людей.
Явление V
Хлестаков и Лука Лукич , который почти выталкивается из дверей. Сзади его слышен голос почти вслух: « Чего робеешь?»
Лука Лукич (вытягиваясь не без трепета.) Имею честь представиться: смотритель училищ, титулярный советник Хлопов.
Хлестаков . А, милости просим! Садитесь, садитесь. Не хотите ли сигарку? (Подает ему сигару.)
Лука Лукич (про себя, в нерешимости.) Вот тебе раз! Уж этого никак не предполагал. Брать или не брать?
Хлестаков . Возьмите, возьмите; это порядочная сигарка. Конечно, не то, что в Петербурге. Там, батюшка, я куривал сигарочки по двадцати пяти рублей сотенка, просто ручки потом себе поцелуешь, как выкуришь. Вот огонь, закурите. (Подает ему свечу.)
Лука Лукич пробует закурить и весь дрожит.
Да не с того конца!
Лука Лукич (от испуга выронил сигару, плюнул и, махнув рукою, про себя.) Черт побери все! сгубила проклятая робость!
Хлестаков . Вы, как я вижу, не охотник до сигарок. А я признаюсь: это моя слабость. Вот еще насчет женского полу, никак не могу быть равнодушен. Как вы? Какие вам больше нравятся — брюнетки или блондинки?
Лука Лукич находится в совершенном недоумении, что сказать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20