РЫСЕК. Где там… Я тогда так тобой восторгался…
КЛИМЕК. Опять гонишь… Но давай, гони дальше, я с удовольствием послушаю…
РЫСЕК. Еще как! Я же тогда получал награды, а у тебя была Марыля.
КЛИМЕК. Та толстая? С прыщами?
Оба впадают в шутливый тон.
РЫСЕК. Не гневи Бога, паршивец! Она была божественна!
КЛИМЕК. Они все были такие. Божественные, толстые и прыщавые… Грубые свитера, большие сиськи…
РЫСЕК. Да… Наши музы…
КЛИМЕК. Хранительницы священного огня, сердца и гения. Преданные фанатки молодых поэтов и философов. Слушай, а почему у них у всех были прыщи?
РЫСЕК. Они брали на себя темную сторону наших талантов!
Оба смеются, пьют.
КЛИМЕК. Один стих – один прыщ. А клерасила тогда не было!
РЫСЕК. Смейся, смейся… У моей Баськи до сих пор прыщи…
КЛИМЕК. Перестань писать, тогда пройдут.
РЫСЕК. Я давно уже перестал…
КЛИМЕК. Жаль. Ты был неплох.
РЫСЕК. Мы оба были.
КЛИМЕК. Что ж. Это правда. Мы жили азартом. С конкурса на конкурс, жизнь в пути…
РЫСЕК. Только… видишь ли… Уже тогда все говорили, что только ты чего-нибудь добьешься… И были правы, ведь так?
КЛИМЕК. Были…
РЫСЕК. Твои стихи были такие… свободные, такие бескомпромиссные… Ты всегда оставался собой, не позволял собой помыкать…
КЛИМЕК (задумчиво). Это правда… Я был собой, не шел на компромиссы… (Вздрагивает.) Что ж, я и сейчас остаюсь таким… А знаешь, это очень важно, – здесь так легко скурвиться… К тому же, что ни говори, я продолжаю оставаться в сфере искусства, такого… ну, больше мультимедийного…
РЫСЕК. Ты помнишь как было в Клодзко… а Клапчинского?
КЛИМЕК. Еще бы! Мой главный успех! Тогда выиграл Росяк, а Клапчинский уже имел гарантированное второе место. Он такую поэму вывалил им, для них это было как взрыв постмодернизма…
РЫСЕК. Да, помню, то был, кажется, ответ на всю немецкую поэзию девятнадцатого века, особенно досталось Гейне…
КЛИМЕК. Нет, речь шла, по-моему, о Фаусте… Да, точно, это был Гете…
РЫСЕК. Неважно, Во всяком случае, он уже принимал поздравления, а ты его на последних секундах – бац! Хокку! Был настоящий шок, правда? Хокку… Все эти восточные единоборства тогда еще не были в моде, а все равно сработало!
КЛИМЕК. Еще бы! Шок! Нокаут!
РЫСЕК. Да, точно – нокаут! Клапчинского вынесли с метафизического ринга ногами вперед. Насколько мне известно, он так больше и не поднялся.
КЛИМЕК. Да, он сейчас в банковском деле. Я его как-то встретил в сауне. Этот подонок – и на «БМВ»! (Пьют.) Эх, прежние времена! Жизнь была новенькая и свеженькая, безгреховная какая-то была… Да? Безгреховная! Трудились наши сердца и мозги. А я имел старую джинсовую куртку и в кармане томик Стахуры Эдвард Стахура (1937-79), польский поэт и прозаик….
РЫСЕК. Кьеркегора…
КЛИМЕК. И вообще, как-то проще было оставаться интеллектуалом. Теперь-то, черт побери, трудней, правда?
РЫСЕК. Горы могли двигать! Вспомни наши дискуссии, тот наш экстаз… А теперь… Ну, тебе-то повезло…
КЛИМЕК. Мне повезло… А помнишь наши вечеринки? Моря водяры! Океаны! А как мы тогда у Квадрата вылезли на крышу?
РЫСЕК. Мистическое единство!
КЛИМЕК. Еще бы! Семь поэтов склонились над балюстрадой… И наши шевелюры… Ветер… Блевали тогда, кажется, с шестого этажа, правда?
РЫСЕК. Но как блевали… А сегодня…
Пауза.
КЛИМЕК (тяжело вздыхает). Я даже не помню, когда в последний раз блевал…
Пауза. Печаль.
РЫСЕК. Скажи! Ты сколько зарабатываешь? А? Но только откровенно!
КЛИМЕК шепчет что-то на ухо РЫСЕКУ.
РЫСЕК (нервно). Налей!
КЛИМЕК (налив и выпив). Что правда, то правда. Встал на ноги.
РЫСЕК. Как же ты попал в этот рай?
КЛИМЕК. Обыкновенно…
Затемнение. Голос КЛИМЕКА звучит из громкоговорителя. Освещается кабинет ДЖОННИ.
КЛИМЕК (голос). Помнишь Янека Шленгву? Еще бы. Теперь его называют Джонни Райни. Он как-то позвонил, что, мол, замучились с какими-то хлопьями для завтрака… С вишневым вкусом. Понимаешь, муки творчества, тебе это знакомо. Я приехал к ним прямо из литературных мастерских, а про климат тамошний тебе рассказывать не надо, так? В волосах еще шишки всякие, солома, в душе золотистость…
В кабинет ДЖОННИ входят ДЖОННИ и КЛИМЕК. У КЛИМЕКА длинные волосы, он одет в свитер бурого цвета.
КЛИМЕК. Ну, Янек, ты даешь…
ДЖОННИ. Джонни. Зови меня Джонни, сечешь?
КЛИМЕК. Секу… Так это, правда, твой кабинет? Высоко залетел!
ДЖОННИ. Парень… Брось об этом! Уже три часа ночи… Понятно?
КЛИМЕК. Ну и что?
ДЖОННИ. А то, что мы горим. А шеф нас не выпустит, пока чего-нибудь не придумаем.
КЛИМЕК. Кого – вас?
ДЖОННИ. Мы творим коллективно. Остальные – выше этажом. Ну как? Половину тебе отстегнем, только помоги! Все согласны!
КЛИМЕК. Но что?
ДЖОННИ. Хлопья для завтрака со вкусом вишни, понял? Величайшее дерьмо на всей территории бывшего Варшавского договора.
КЛИМЕК. Ага. И я должен написать, что они хорошие?
ДЖОННИ. Хорошие? Издеваешься, поэт… Чудесные! Божественные! Сногсшибательные? Знаешь, какой это богатый клиент? (Показывает коробку с хлопьями.) Мы моги бы его доить пять лет подряд, но для этого он должен остаться у нас, сечешь? Должен! И потому сейчас надо ему сделать клево, должен быть настоящий улет!
КЛИМЕК. Ну, ладно. И это все?
ДЖОННИ. Да. Ты должен написать стих.
КЛИМЕК (удивленно смотрит то на ДЖОННИ, то на бумаги). Стих о хлопьях, да? Стишок? И все? Обычный? Не акростих, ямб, триолет, сонет? Какой-нибудь стих? Влезла кошка на забор, тра-ля-ля, да? Ага… А… можно я минутку побуду один?
ДЖОННИ выходит. КЛИМЕК пожимает плечами, садится, начинает писать, при этом смеется.
КЛИМЕК (голос). Абсурд, понимаешь? Они над этим просидели три дня? Это во-первых. А во-вторых: я – и хлопья к супу! Представляешь? Я, который до этого вступал, можно сказать, в единоборство с бездной, с Космосом, с Богом, с метафизической болью существования… Теперь был призван состязаться с какими-то хлопьями на молоке со вкусом вишни!!! Тоже мне!
КЛИМЕК заканчивает писать, встает и открывает дверь.
КЛИМЕК, Янек! То есть – Джонни!
Входит ДЖОННИ, смотрит на шариковую ручку.
ДЖОННИ. Что, вся исписалась? Еще должны быть в ящике, в этой уже почти не оставалось…
КЛИМЕК. Но…
ДЖОННИ. Если захочешь кофе… Или чаю…
КЛИМЕК. Джонни, послушай…
ДЖОННИ. Ну, как? Успеешь до восьми? Знаю, что времени чертовски мало, но понимаешь, нас уже к стенке приперли…
КЛИМЕК. Не приперли. Я закончил.
ДЖОННИ. Маэстро, сжалься! Знаю, что дело это дурацкое и скучное, но ты хоть попытайся! Начни, а? А мы уж как-нибудь продолжим, вытянем…
КЛИМЕК. Я уже начал и уже закончил. Держите! Готово! Лежит на столе!
ДЖОННИ начинает смеяться, но, видя серьезное лицо КЛИМЕКА, перестает. Бросается к столу, хватает бумагу. КЛИМЕК выходит с видом триумфатора.
ДЖОННИ. Боже мой! Боже мой! Боже мой! Ах ты гад! Есть! (Начинает печатать на компьютере.) Есть! Я же гений! Гений! Где здесь принтер? Господи, написал! Гениально, он действительно написал! Люди!!!
Затемнение.
Освещается кабинет КЛИМЕКА. КЛИМЕК и РЫСЕК. КЛИМЕК снова с короткой стрижкой, в элегантном костюме.
КЛИМЕК. Ну, а наутро меня приняли в штат…
РЫСЕК. По-американски…
КЛИМЕК. Еще как… Даже чуть-чуть слишком по-американски… И знаешь, все эти люди, их костюмы, этот всепроникающий смрад от диковинной парфюмерии… Все, что мы всегда презирали… Мы были из другой сказки, из другой экологической ниши! А тут вдруг – на тебе!
1 2 3 4 5 6 7 8 9