Овар тихо противился посвящению мальчика в воины Храма, и это не могло радовать сотника. Потому Оркс заговорил о том, о чем, может быть, и не должен был знать Брагода. Может быть не должен. А теперь знать обязан, чтобы совсем не потерять голову от россказней Овара.
– Ты родом из Микуль-бора, Там твоя земля, она зовется Вагрией. Мы разных родов.
Мальчик недоверчиво посмотрел на отца.
– Ты – варяг потому, что я знаю варягов и могу об этом судить, Варяги – наши братья по крови, хотя и ведут свой род от небесного Перконса, а мы – от восьми мечей Руевита.
– Нет, нет! – закричал мальчик. – Я – рус. Почему ты говоришь такие непонятные слова?
– Вспомни, ты плыл в море на лодке.
– Я не помню никакой лодки.
Оркс обреченно вздохнул. Брагода отвернулся, но, подумав о чем-то, потянул Оркса за рукав.
– Если мой отец хочет отказаться от меня, пусть. Брагода не останется в его доме. Но я не уйду отсюда, пока ты не дашь мне оружия.
– Зачем тебе оружие?
– Я буду бить свенов, и еще франконов, и еще данов, и еще всех, кто сунется в Аркону, – Губы ребенка задрожали. Он напряг все свое самолюбие, чтобы не расплакаться, Оркс посмотрел волчонку в глаза.
– А если кто-нибудь из них сделает тебе больно? – Тяжелая ладонь отца перехватила Брагоде горло.
– Я все равно буду драться, – выдавил из себя ребенок, ослабевая всем телом. Оркс швырнул волчонка на землю. Брагода сдавленно исторгал из себя воздух. Его тошнило.
– Так говоришь, драться будешь? – Оркс размотал с ногавицы волокнистый, скрученный жгут.
– А знаешь, как секут у них мечи? – Хлесткий удар обжег Брагоде плечо.
– Ты мой отец, и я не подниму на тебя руку. Но если тебе захочется посмотреть, как может ответить Брагода, попроси кого-нибудь другого мне еще раз наподдать. – Брагода отвернулся. Оркс вздохнул и присел на камень. Они молчали.
– Зачем ты придумал про море? Я никогда еще в нем не был.
Тебе это кто-то сказал?
– Ну да, Овар.
– Вот что сынок, ты будешь воином. Как твой отец, и как отец твоего отца, и как сам великий Руевит. Но ты не говори об этом Овару. Иначе тебе никогда не носить меча. Понял?
Брагода кивнул.
– Мы уйдем в Кореницу, к храму трех Богов. Там великие воины устраивают ристания в честь Руевита. Там ты станешь воином.
* * *
В Коренице горели костры. Их языки лизали бархат ночного неба. Напряженное и тягучее ожидание охватило всех. Тяжело ухали била, пробуя свой голос на решающее предстояние. Воины уже не замечали друг друга, углубившись каждый в себя. Некоторые неспешно натирали маслом свои полуобнаженные тела. Другие пробовали силу, схватившись невсерьез, а в испытание своих особых ухватов. Ждали первого часа дня, восхода. Брагода здесь был своим. Он это чувствовал. Мальчик ходил от костра к костру с видом великого героя. И вдруг все разом смолкло. Отец позвал Брагоду и увел в сторону. Общая неразбериха и суета в мгновение ока обернулись каким-то особо выразительным порядком. Каждый замер на своем месте. Жрецы взывали к Руевиту. Брагода слышал каждое слово заклятия и почему-то повторял его про себя. Взошло солнце.
Начали биться по-старому. Так, как сражались еще сами Боги, только открывавшие для себя все неизмеримое величие созданного ими мира. Всегда было и всегда будет кому с кем сражаться. Этих бойцов приветствовали особенно горячо. Они долго обхаживали друг друга в магическом плясе. Брагоде казалось, что они приколдованы к замкнутости одних и тех же движений. Печать этих движений лежала на всем их необычном существе. Сам вид бойцов таил в себе особо выразительное таинство. Они были облачены в огромные меховые штаны, вывернутые мехом наружу, обнажены до пояса, а их лица и тела разукрашены ярким боевым узором. Каждый сжимал в левой руке по небольшому щиту для сокрушения ударов противника. Зато правые руки бойцов до локтей были прихвачены кожаными ремнями. Оплетка этих ремней сращивалась на кулаках массивным кожаным навертом. Бой начался. От необычайной силы ударов трещали щиты. Противники едва сдерживали натиск друг друга, но ни один из них не уступал другому, Наконец чей-то удар достал голову соперника. Кулак вскользь снизу прошел по щиту, еще раз дотянулся до головы. Подбитый им боец разом осел на обмякшие ноги и тут же получил страшный удар шитом в грудь, Его отбросило на несколько шагов. Он рухнул на песок, широко разбросав руки. Брагода замер. Оркс украдкой поглядывал на сына.
– Зачем он его так? Разве они взаправду враги?
– Не знаю, поймешь ли ты, но только у воина нет выбора. У мужика есть, а у воина нет. Раз ты вышел драться, значит дерись так, как дерется воин, а не кухарка, У размазни и у труса сто путей, по которым они ходят, а у воина только один путь. И не потому, что кто-то кому-то не понравился. Просто тот другой, воин, и у него нет выбора. Подумай, есть еще время. Потом твоя слабость станет позором всего нашего рода.
– Я тоже буду драться до конца и никого не стану щадить, – пробубнил Брагода, надувшись.
А на ристалище снова царил дух боя. Эти новые бойцы выглядели совсем не так, как предыдущие. До самых колен они имели массивные кожаные ногавицы, к которым крепились плоские камни. Шаг воинов был тяжел и увесист.
– Это тоже очень древняя борьба. Так дрались племена, жившие на этой земле много веков до нас, – пояснил Оркс.
При всей своей неповоротливости бойцы сумели раздразнить зрителей какой-то затаенной внутренней энергией и скрытым бойцовским коварством. Внезапно один из них подлетел к другому. Тяжести каменных сапог как и не бывало. Он легко подхлестнул ногой противника в грудь, а потом еще и по ногам. Противник повалился на бок не столько от удара, сколько от собственного расчета. Падая, и он зацепил нападавшего ударом. Когда оба снова стояли друг против друга, числу их ударов не было числа. Они постоянно двигались и под каждый новый шаг выбрасывали в противника утяжеленную камнями ногу. Ни разу никто из них даже не попробовал пустить в ход кулаки. И тут один присел на подрубленное колено. Он снова бы подскочил на ноги, но не успел. Тяжелый удар в основание шеи, сзади, перевернул бойца в воздухе и распластал по земле. Зрители затаили дыхание. Но тут же прорвался их бурный восторг. Бой был закончен. Потом дрались за вбитое в землю копье. На смену поверженному бойцу быстро выбегал новый, и копье оставалось в земле. Когда пришел черед Рута, толпа, обступившая ристалище, возбудилась еще больше. Долговязый противник Рута в страдальческом протесте ухватил копье обеими руками и славил древко в кулаках. Рут нанес противнику короткий удар в дышло, но это не повлияло на долговязого. Тогда Рут дернул древко на себя, а потом переместил вперед, навстречу упрямцу. Удар лег вдоль лица, перерубив долговязому нос. Тот разжал руки. Рут ударил еще раз, и противник присел на землю. Победитель обвел взглядом толпу, И тут на ристало вышел Смуль, Толпа завороженно смолкла. Смуль мог бы убить противника только одним своим внешним видом.
– Этот детина один втаскивает лодью на берег, – проговорил Оркс в самое ухо Брагоде. – Но и Рут не промах!
Голова Смуля не имела шеи. Зато грудью, плечами и животом он мог бы поделиться с дюжиной молодых воинов. Смуль видел только одним глазом. Второй глаз ему выбила стрела. Говорят, что Смуль тогда так разозлился, что выдернув стрелу, разломал ее на множество кусков и тут же все их сожрал вместе с наконечником.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
– Ты родом из Микуль-бора, Там твоя земля, она зовется Вагрией. Мы разных родов.
Мальчик недоверчиво посмотрел на отца.
– Ты – варяг потому, что я знаю варягов и могу об этом судить, Варяги – наши братья по крови, хотя и ведут свой род от небесного Перконса, а мы – от восьми мечей Руевита.
– Нет, нет! – закричал мальчик. – Я – рус. Почему ты говоришь такие непонятные слова?
– Вспомни, ты плыл в море на лодке.
– Я не помню никакой лодки.
Оркс обреченно вздохнул. Брагода отвернулся, но, подумав о чем-то, потянул Оркса за рукав.
– Если мой отец хочет отказаться от меня, пусть. Брагода не останется в его доме. Но я не уйду отсюда, пока ты не дашь мне оружия.
– Зачем тебе оружие?
– Я буду бить свенов, и еще франконов, и еще данов, и еще всех, кто сунется в Аркону, – Губы ребенка задрожали. Он напряг все свое самолюбие, чтобы не расплакаться, Оркс посмотрел волчонку в глаза.
– А если кто-нибудь из них сделает тебе больно? – Тяжелая ладонь отца перехватила Брагоде горло.
– Я все равно буду драться, – выдавил из себя ребенок, ослабевая всем телом. Оркс швырнул волчонка на землю. Брагода сдавленно исторгал из себя воздух. Его тошнило.
– Так говоришь, драться будешь? – Оркс размотал с ногавицы волокнистый, скрученный жгут.
– А знаешь, как секут у них мечи? – Хлесткий удар обжег Брагоде плечо.
– Ты мой отец, и я не подниму на тебя руку. Но если тебе захочется посмотреть, как может ответить Брагода, попроси кого-нибудь другого мне еще раз наподдать. – Брагода отвернулся. Оркс вздохнул и присел на камень. Они молчали.
– Зачем ты придумал про море? Я никогда еще в нем не был.
Тебе это кто-то сказал?
– Ну да, Овар.
– Вот что сынок, ты будешь воином. Как твой отец, и как отец твоего отца, и как сам великий Руевит. Но ты не говори об этом Овару. Иначе тебе никогда не носить меча. Понял?
Брагода кивнул.
– Мы уйдем в Кореницу, к храму трех Богов. Там великие воины устраивают ристания в честь Руевита. Там ты станешь воином.
* * *
В Коренице горели костры. Их языки лизали бархат ночного неба. Напряженное и тягучее ожидание охватило всех. Тяжело ухали била, пробуя свой голос на решающее предстояние. Воины уже не замечали друг друга, углубившись каждый в себя. Некоторые неспешно натирали маслом свои полуобнаженные тела. Другие пробовали силу, схватившись невсерьез, а в испытание своих особых ухватов. Ждали первого часа дня, восхода. Брагода здесь был своим. Он это чувствовал. Мальчик ходил от костра к костру с видом великого героя. И вдруг все разом смолкло. Отец позвал Брагоду и увел в сторону. Общая неразбериха и суета в мгновение ока обернулись каким-то особо выразительным порядком. Каждый замер на своем месте. Жрецы взывали к Руевиту. Брагода слышал каждое слово заклятия и почему-то повторял его про себя. Взошло солнце.
Начали биться по-старому. Так, как сражались еще сами Боги, только открывавшие для себя все неизмеримое величие созданного ими мира. Всегда было и всегда будет кому с кем сражаться. Этих бойцов приветствовали особенно горячо. Они долго обхаживали друг друга в магическом плясе. Брагоде казалось, что они приколдованы к замкнутости одних и тех же движений. Печать этих движений лежала на всем их необычном существе. Сам вид бойцов таил в себе особо выразительное таинство. Они были облачены в огромные меховые штаны, вывернутые мехом наружу, обнажены до пояса, а их лица и тела разукрашены ярким боевым узором. Каждый сжимал в левой руке по небольшому щиту для сокрушения ударов противника. Зато правые руки бойцов до локтей были прихвачены кожаными ремнями. Оплетка этих ремней сращивалась на кулаках массивным кожаным навертом. Бой начался. От необычайной силы ударов трещали щиты. Противники едва сдерживали натиск друг друга, но ни один из них не уступал другому, Наконец чей-то удар достал голову соперника. Кулак вскользь снизу прошел по щиту, еще раз дотянулся до головы. Подбитый им боец разом осел на обмякшие ноги и тут же получил страшный удар шитом в грудь, Его отбросило на несколько шагов. Он рухнул на песок, широко разбросав руки. Брагода замер. Оркс украдкой поглядывал на сына.
– Зачем он его так? Разве они взаправду враги?
– Не знаю, поймешь ли ты, но только у воина нет выбора. У мужика есть, а у воина нет. Раз ты вышел драться, значит дерись так, как дерется воин, а не кухарка, У размазни и у труса сто путей, по которым они ходят, а у воина только один путь. И не потому, что кто-то кому-то не понравился. Просто тот другой, воин, и у него нет выбора. Подумай, есть еще время. Потом твоя слабость станет позором всего нашего рода.
– Я тоже буду драться до конца и никого не стану щадить, – пробубнил Брагода, надувшись.
А на ристалище снова царил дух боя. Эти новые бойцы выглядели совсем не так, как предыдущие. До самых колен они имели массивные кожаные ногавицы, к которым крепились плоские камни. Шаг воинов был тяжел и увесист.
– Это тоже очень древняя борьба. Так дрались племена, жившие на этой земле много веков до нас, – пояснил Оркс.
При всей своей неповоротливости бойцы сумели раздразнить зрителей какой-то затаенной внутренней энергией и скрытым бойцовским коварством. Внезапно один из них подлетел к другому. Тяжести каменных сапог как и не бывало. Он легко подхлестнул ногой противника в грудь, а потом еще и по ногам. Противник повалился на бок не столько от удара, сколько от собственного расчета. Падая, и он зацепил нападавшего ударом. Когда оба снова стояли друг против друга, числу их ударов не было числа. Они постоянно двигались и под каждый новый шаг выбрасывали в противника утяжеленную камнями ногу. Ни разу никто из них даже не попробовал пустить в ход кулаки. И тут один присел на подрубленное колено. Он снова бы подскочил на ноги, но не успел. Тяжелый удар в основание шеи, сзади, перевернул бойца в воздухе и распластал по земле. Зрители затаили дыхание. Но тут же прорвался их бурный восторг. Бой был закончен. Потом дрались за вбитое в землю копье. На смену поверженному бойцу быстро выбегал новый, и копье оставалось в земле. Когда пришел черед Рута, толпа, обступившая ристалище, возбудилась еще больше. Долговязый противник Рута в страдальческом протесте ухватил копье обеими руками и славил древко в кулаках. Рут нанес противнику короткий удар в дышло, но это не повлияло на долговязого. Тогда Рут дернул древко на себя, а потом переместил вперед, навстречу упрямцу. Удар лег вдоль лица, перерубив долговязому нос. Тот разжал руки. Рут ударил еще раз, и противник присел на землю. Победитель обвел взглядом толпу, И тут на ристало вышел Смуль, Толпа завороженно смолкла. Смуль мог бы убить противника только одним своим внешним видом.
– Этот детина один втаскивает лодью на берег, – проговорил Оркс в самое ухо Брагоде. – Но и Рут не промах!
Голова Смуля не имела шеи. Зато грудью, плечами и животом он мог бы поделиться с дюжиной молодых воинов. Смуль видел только одним глазом. Второй глаз ему выбила стрела. Говорят, что Смуль тогда так разозлился, что выдернув стрелу, разломал ее на множество кусков и тут же все их сожрал вместе с наконечником.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13