Субъективное мироощущение идеологов современной революции в России по своей ненависти и презрению к народу собственной страны сильно напоминает гитлеровскую пропаганду или троцкистскую агитацию своего времени. Достаточно вспомнить комментарии многих из них во время расстрела российского парламента или разгона демонстраций протеста – насилие власти оправдывалось представлением жертв как неполноценных, агрессивных, враждебных всему прогрессивному «недочеловеков». Навсегда запятнали себя некоторые «деятели культуры» и журналисты, поддержавшие расстрел Верховного Совета. Не случайно политическую риторику ведущих российских средств массовой информации специалисты сравнивают с геббельсовской пропагандой.
По отношению к людям, отстаивающим национальные интересы России и требующим выполнения от правительства социальных гарантий, идеологи властвующей олигархии демонстрируют такое же зоологическое неприятие, как гитлеровские нацисты к иноплеменникам, а к народу в целом – отношение как к «быдлу», которое можно обманывать и обворовывать, по отношению к которому «все дозволено». Соответственно, акты насилия против политических противников режима преподносятся как героические подвиги, присвоение государственного имущества властвующей олигархией – как прогрессивная реформа, а обнищание населения в результате проводившейся макроэкономической политики объясняется его неполноценностью, неспособностью своевременно приспосабливаться к «прогрессивной реформе».
В связи с этим примечательны некоторые советы, которые дававшиеся российским руководителям их «либерально и демократично» мыслящими консультантами: один известный польский экономист-либерал рекомендовал сопровождать радикальную реформу демонстрацией порнографических фильмов по телевидению и продажей дешевого алкоголя на улицах для расслабления молодежи и отвлечения ее внимания, а также для деморализации населения и смягчения настроений социального протеста в отношении политики «шоковой терапии». Его российский коллега пытался внушить кандидату в президенты от демократической оппозиции, что люди старше 40 лет принципиально неспособны «правильно» воспринять реформу и объективно являются неполноценными, обреченными на жалкое существование и поэтому недостойными какого-либо сочувствия. В свете нашего духовного склада, основанного на гуманистической русской культуре, кажется невероятной человеконенавистническая мотивация идеологов и организаторов радикальной ломки российского общества. Их обвиняют в некомпетентности, бездарности, коррумпированности, списывая наши беды на персональные недостатки отдельных представителей правящей олигархии. Это так лишь отчасти, и не это главное. Совершению массовых преступлений всегда сопутствует расцвет всех человеческих пороков, прорывающихся в состоянии социального хаоса. Но не они направляют движение исторического процесса. Нам пора понять, что дело не в случайных проявлениях человеческой мерзости в высших слоях господствующей олигархии.
Мы второй раз в течение этого столетия столкнулись с врагами русской культуры и цивилизации, относящимися к нам в лучшем случае так, как плохой охотник относится к стаду животных. Для идеологов современной революции, как и для их духовных предшественников, организовавших переворот 1917 г., развязавших мировую и гражданскую войны во втором десятилетии нынешнего века, наш народ и наша страна есть не более чем объект наживы, а запланированное порабощение их требует уничтожения русского культурного генотипа. Поэтому в отношении нас «все дозволено». Поэтому действия, квалифицируемые в гражданском обществе как преступления, в отношении России восхваляются как подвиги реформаторов. Поэтому вместо конкурентной рыночной среды мы получили господство криминала, вместо правового государства – олигархию и прислуживающую ей коррумпированную бюрократию, вместо свободы слова – тотальную дезинформацию, вместо расцвета творчества – деморализацию населения, вместо экономического роста – колонизацию.
Следует заметить, что идеология, устанавливающая принципиальные различия в правах (в реальном, а не юридическом смысле) разных групп людей, весьма распространена не только в прошлых, но и в современных социальных системах. Возрождение института рабства в Чечне, претензии на мировое господство американской финансовой олигархии, дискриминация арабского населения в Израиле, русских в Эстонии и Латвии, колонизация России компрадорскими кланами по идеологии разделения общества на полноценных и второсортных людей (согласно которой первым в отношении вторых «все дозволено») сродни практике расизма, этнической или религиозной дискриминации прошлых веков. Во многих идеологических системах разделение общества на избранных и всех остальных с присвоением первыми всех прав вторых является неоспоримой нормой. Спектр этих систем очень широк – от примитивного тюремно-лагерного деления общества на «паханов» и «шестерок» до наукообразной школы классовой борьбы в «научном коммунизме» и прошедшей через века и страны идеологии «избранного народа».
Идеологические системы, обосновывающие разделение общества на привилегированную (полноценную) и бесправную (неполноценную, ущербную) части с предоставлением первым морального права на любые формы эксплуатации и насилия в отношении вторых, играли и продолжают играть большую роль в реальной практике общественных отношений. Такие идеологические системы могут исповедоваться как открыто (что происходит обычно в периоды войн, требующих массовой мобилизации людей на организованное убийство граждан враждебных государств и, следовательно, обоснования ущербности последних), так и скрыто (среди считающих себя избранными групп, руководствующихся «двойной» моралью). В последнем случае за ширмой официальной идеологии равенства для широких масс властвующие или претендующие на привилегированное положение группы на практике исповедуют свою особую идеологию избранности, снимающую моральные ограничения и разрешающую преступления против остальной части общества. В социальной психологии мобилизующее значение, которое для любой социальной группы имеет противопоставление «мы – они», хорошо известно. На этом основано формирование и самосохранение каждой нации, каждого клана, каждой борющейся за власть группы. Разумеется, это противопоставление вовсе необязательно принимает антагонистический характер и еще реже переходит в фазу войны с целью взаимного истребления.
Вместе с тем, в большинстве известных общественных систем противопоставление властвующей элиты и остального общества имело фундаментальное значение в структурировании социальных связей и поддержании механизма господства привилегированного меньшинства над неорганизованным большинством. В течение почти всей истории человечества это было нормой, обосновывавшей рабовладение, крепостничество, открытое социальное неравенство. Не является это редкостью и сейчас, встречаясь в самых разных социальных системах – от тоталитарных до демократических. В частности, многократно заклейменная позором практика разделения социалистического общества на привилегированную номенклатуру и всех остальных схожа в этом смысле с доминирующей в странах так называемой развитой демократии реальной практикой кланового формирования правящей элиты, структурируемой семейными связями, престижными клубами, масонскими ложами, религиозно-этническими общинами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
По отношению к людям, отстаивающим национальные интересы России и требующим выполнения от правительства социальных гарантий, идеологи властвующей олигархии демонстрируют такое же зоологическое неприятие, как гитлеровские нацисты к иноплеменникам, а к народу в целом – отношение как к «быдлу», которое можно обманывать и обворовывать, по отношению к которому «все дозволено». Соответственно, акты насилия против политических противников режима преподносятся как героические подвиги, присвоение государственного имущества властвующей олигархией – как прогрессивная реформа, а обнищание населения в результате проводившейся макроэкономической политики объясняется его неполноценностью, неспособностью своевременно приспосабливаться к «прогрессивной реформе».
В связи с этим примечательны некоторые советы, которые дававшиеся российским руководителям их «либерально и демократично» мыслящими консультантами: один известный польский экономист-либерал рекомендовал сопровождать радикальную реформу демонстрацией порнографических фильмов по телевидению и продажей дешевого алкоголя на улицах для расслабления молодежи и отвлечения ее внимания, а также для деморализации населения и смягчения настроений социального протеста в отношении политики «шоковой терапии». Его российский коллега пытался внушить кандидату в президенты от демократической оппозиции, что люди старше 40 лет принципиально неспособны «правильно» воспринять реформу и объективно являются неполноценными, обреченными на жалкое существование и поэтому недостойными какого-либо сочувствия. В свете нашего духовного склада, основанного на гуманистической русской культуре, кажется невероятной человеконенавистническая мотивация идеологов и организаторов радикальной ломки российского общества. Их обвиняют в некомпетентности, бездарности, коррумпированности, списывая наши беды на персональные недостатки отдельных представителей правящей олигархии. Это так лишь отчасти, и не это главное. Совершению массовых преступлений всегда сопутствует расцвет всех человеческих пороков, прорывающихся в состоянии социального хаоса. Но не они направляют движение исторического процесса. Нам пора понять, что дело не в случайных проявлениях человеческой мерзости в высших слоях господствующей олигархии.
Мы второй раз в течение этого столетия столкнулись с врагами русской культуры и цивилизации, относящимися к нам в лучшем случае так, как плохой охотник относится к стаду животных. Для идеологов современной революции, как и для их духовных предшественников, организовавших переворот 1917 г., развязавших мировую и гражданскую войны во втором десятилетии нынешнего века, наш народ и наша страна есть не более чем объект наживы, а запланированное порабощение их требует уничтожения русского культурного генотипа. Поэтому в отношении нас «все дозволено». Поэтому действия, квалифицируемые в гражданском обществе как преступления, в отношении России восхваляются как подвиги реформаторов. Поэтому вместо конкурентной рыночной среды мы получили господство криминала, вместо правового государства – олигархию и прислуживающую ей коррумпированную бюрократию, вместо свободы слова – тотальную дезинформацию, вместо расцвета творчества – деморализацию населения, вместо экономического роста – колонизацию.
Следует заметить, что идеология, устанавливающая принципиальные различия в правах (в реальном, а не юридическом смысле) разных групп людей, весьма распространена не только в прошлых, но и в современных социальных системах. Возрождение института рабства в Чечне, претензии на мировое господство американской финансовой олигархии, дискриминация арабского населения в Израиле, русских в Эстонии и Латвии, колонизация России компрадорскими кланами по идеологии разделения общества на полноценных и второсортных людей (согласно которой первым в отношении вторых «все дозволено») сродни практике расизма, этнической или религиозной дискриминации прошлых веков. Во многих идеологических системах разделение общества на избранных и всех остальных с присвоением первыми всех прав вторых является неоспоримой нормой. Спектр этих систем очень широк – от примитивного тюремно-лагерного деления общества на «паханов» и «шестерок» до наукообразной школы классовой борьбы в «научном коммунизме» и прошедшей через века и страны идеологии «избранного народа».
Идеологические системы, обосновывающие разделение общества на привилегированную (полноценную) и бесправную (неполноценную, ущербную) части с предоставлением первым морального права на любые формы эксплуатации и насилия в отношении вторых, играли и продолжают играть большую роль в реальной практике общественных отношений. Такие идеологические системы могут исповедоваться как открыто (что происходит обычно в периоды войн, требующих массовой мобилизации людей на организованное убийство граждан враждебных государств и, следовательно, обоснования ущербности последних), так и скрыто (среди считающих себя избранными групп, руководствующихся «двойной» моралью). В последнем случае за ширмой официальной идеологии равенства для широких масс властвующие или претендующие на привилегированное положение группы на практике исповедуют свою особую идеологию избранности, снимающую моральные ограничения и разрешающую преступления против остальной части общества. В социальной психологии мобилизующее значение, которое для любой социальной группы имеет противопоставление «мы – они», хорошо известно. На этом основано формирование и самосохранение каждой нации, каждого клана, каждой борющейся за власть группы. Разумеется, это противопоставление вовсе необязательно принимает антагонистический характер и еще реже переходит в фазу войны с целью взаимного истребления.
Вместе с тем, в большинстве известных общественных систем противопоставление властвующей элиты и остального общества имело фундаментальное значение в структурировании социальных связей и поддержании механизма господства привилегированного меньшинства над неорганизованным большинством. В течение почти всей истории человечества это было нормой, обосновывавшей рабовладение, крепостничество, открытое социальное неравенство. Не является это редкостью и сейчас, встречаясь в самых разных социальных системах – от тоталитарных до демократических. В частности, многократно заклейменная позором практика разделения социалистического общества на привилегированную номенклатуру и всех остальных схожа в этом смысле с доминирующей в странах так называемой развитой демократии реальной практикой кланового формирования правящей элиты, структурируемой семейными связями, престижными клубами, масонскими ложами, религиозно-этническими общинами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71