"Если мы принимаем людей такими, какие они есть, то мы делаем их хуже; но если мы принимаем их такими, какими они должны быть, мы делаем их тем, чем они могли бы стать".
Во многих случаях душевных заболеваний возможное свободное духовное отношение больного к ним может быть реализовано лучше всего в форме примирения с судьбой. Ведь именно тщетная длительная борьба со свойственными живым существам состояниями ведет к дополнительной депрессии; тогда как тот, кто эти состояния без сопротивления просто принимает, скорее избавляется от них.
Одна пациентка, десятилетиями страдая тяжелыми слуховыми галлюцинациями, постоянно слышала ужасные голоса, которые язвительными замечаниями сопровождали все ее действия; эту пациентку однажды спросили, почему у нее, тем не менее, всегда хорошее настроение и что она могла бы сказать по поводу этих голосов, на что она ответила: "Я думаю, что то, что я слышу эти голоса, все-таки лучше, чем если бы я вообще ничего не слышала". Сколько искусства жизни и достижений (в смысле ценностей отношения) скрывается за этим отношением простого человека к этому мучительному симптому шизофрении! Разве не содержит эта забавная и мудрая реакция нашей пациентки здоровую долю духовной свободы по отношению к своей душевной болезни? Всякому психиатру известно, каким различным - в зависимости от разных установок духа - может быть поведение психически больных людей при одном и том же психозе. Один паралитик раздражен и настроен враждебно по отношению к людям, тогда как другой - добродушен, любезен и даже очарователен. Я хорошо помню следующий случай: в одном бараке концентрационного лагеря лежали вместе несколько больных с высокой температурой. Все бредили, кроме одного, который старался избежать ночного бреда, намеренно удерживая себя ночью ото сна. А лихорадочное духовное возбуждение он использовал для того, чтобы мысленно реконструировать рукопись неопубликованной научной книги, которую у него отобрали по прибытии в лагерь, и в течение шестнадцати лихорадочных ночей он восстановил ее, делая в темноте барака на крошечных обрывках бумаги стенографические записи главных мыслей.
Социальная судьба
Мы считаем, что отдельный человек во всех отношениях включен в социальный контекст. Он определен сообществом в двояком смысле: с одной стороны, он обусловлен всем социальным организмом, а с другой стороны, одновременно целенаправлен на этот совокупный организм. Таким образом, существует как социальная обусловленность индивидуума, так и его социальная целенаправленность. Что касается социальной обусловленности, следует подчеркнуть, что так называемые социологические законы никогда не детерминируют индивидуум полностью; следовательно, ни в коей мере не лишают его свободы воли. По отношению к социальной судьбе человек так же сохраняет поле свободных возможностей принятия решений, как и по отношению к своей биологической или психологической судьбе. Что же касается социальной направленности, то следует указать на то заблуждение, которые в области психотерапии свойственно прежде всего индивидуальной психологии: я имею в виду ту ошибочную точку зрения, согласно которой все ценностное поведение человека в конечном счете есть не что иное, как социально правильное поведение. Точка зрения, что ценностным может быть только то, что полезно обществу, не выдерживает никакой критики. Она привела бы к ценностному обеднению человеческого бытия. Можно легко доказать, что в мире ценностей существуют индивидуальные области ценностей, реализация которых может быть и даже должна быть осуществлена помимо и независимо от любого человеческого сообщества. Именно там, где речь идет о ценностях переживания, нет места пользе для сообщества. Ценностная полнота, которая открывается отдельному человеку в процессе художественных переживаний или созерцания природы, совершенно не зависит от того, получит ли когда-нибудь сообщество от этого пользу. При этом мы не упускаем из виду, что имеется еще ряд ценностей переживания, которые по своей сути остаются в области ценностей общественного переживания - происходит ли это на более широкой основе (товарищество, солидарность) или же на основе эротического партнерства, в форме сообщества двух людей.
Теперь, обсудив социальный момент человеческого бытия, который может представлять собой основу или целевую установку жизни, обратимся к теме социального как собственно к судьбе, т. е. чему-то более или менее неотвратимому, не подверженному влияниям, противодействующему воле человека, вызывающему его на борьбу. Итак, третья форма человеческой судьбы - социологическая. В следующей главе мы обсудим, проблемы, так сказать, активного взаимодействия с социальным окружением, причем социальное окружение является фактором, от которого отдельный человек при известных обстоятельствах страдает.
Для психологической оценки этого возможного страдания от обстоятельств общественной жизни последние десятилетия дали достаточно материала. После того как уже Первая мировая война обогатила психологию плена, когда наблюдения за поведением людей, находящихся в лагерях для военнопленных, побудили к анализу истории "болезни колючей проволоки", Вторая мировая война познакомила нас с последствиями "нервной войны". Жизнь большого количества людей в концентрационных лагерях внесла ощутимый вклад в науку в области психопатологии.
О психологии концентрационного лагеря
В концентрационных лагерях человеческое бытие претерпело деформацию, которая приняла такие размеры, что трудно сказать, мог ли вообще сохранять достаточную объективность суждения наблюдатель, если он сам находился в лагере. Ведь с психологической точки зрения его способность судить себя или других должна тоже быть деформированной. В то время как посторонний наблюдатель, находясь на слишком большом расстоянии от происходящего, едва ли мог прочувствовать его остроту, тот, кто находился в центре этого тяжелого бытия, уже вжился в него! Другими словами, основная проблема состояла в том, что необходимо было иметь в виду, что тот масштаб, которым измерялась деформируемая действительность, мог быть сам деформирован.
Несмотря на эти сомнения, специалистами в области психопатологии и психотерапии был собран обширный специальный материал их собственных наблюдений и наблюдений других людей, и сумма их опыта и переживаний легла в основу теорий, в которых не столь уж многое выглядит субъективным и которые в основном отвечают истине.
В душевных переживаниях узника концлагеря можно различить три фазы: фазу поступления в лагерь, фазу собственно лагерной жизни и фазу после освобождения из лагеря. Первая фаза характеризуется так называемым шоком поступления. Эта форма реакции на непривычное, необычное окружение психологически не содержит ничего нового. Вновь поступивший узник подводит черту под своей прежней жизнью. У него отнято все его личное имущество, у него ничего не осталось, кроме, может быть, очков, которые ему разрешили оставить; ничто не связывает его больше с его прежней жизнью. Впечатления, которые хлынули на него, глубоко его трогают или чрезвычайно возмущают. Перед лицом постоянной угрозы жизни то один, то другой из них решается "бежать на проволоку" (на колючую проволоку вокруг лагеря, через которую пропущен ток высокого напряжения) или еще на какую-либо форму самоубийства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Во многих случаях душевных заболеваний возможное свободное духовное отношение больного к ним может быть реализовано лучше всего в форме примирения с судьбой. Ведь именно тщетная длительная борьба со свойственными живым существам состояниями ведет к дополнительной депрессии; тогда как тот, кто эти состояния без сопротивления просто принимает, скорее избавляется от них.
Одна пациентка, десятилетиями страдая тяжелыми слуховыми галлюцинациями, постоянно слышала ужасные голоса, которые язвительными замечаниями сопровождали все ее действия; эту пациентку однажды спросили, почему у нее, тем не менее, всегда хорошее настроение и что она могла бы сказать по поводу этих голосов, на что она ответила: "Я думаю, что то, что я слышу эти голоса, все-таки лучше, чем если бы я вообще ничего не слышала". Сколько искусства жизни и достижений (в смысле ценностей отношения) скрывается за этим отношением простого человека к этому мучительному симптому шизофрении! Разве не содержит эта забавная и мудрая реакция нашей пациентки здоровую долю духовной свободы по отношению к своей душевной болезни? Всякому психиатру известно, каким различным - в зависимости от разных установок духа - может быть поведение психически больных людей при одном и том же психозе. Один паралитик раздражен и настроен враждебно по отношению к людям, тогда как другой - добродушен, любезен и даже очарователен. Я хорошо помню следующий случай: в одном бараке концентрационного лагеря лежали вместе несколько больных с высокой температурой. Все бредили, кроме одного, который старался избежать ночного бреда, намеренно удерживая себя ночью ото сна. А лихорадочное духовное возбуждение он использовал для того, чтобы мысленно реконструировать рукопись неопубликованной научной книги, которую у него отобрали по прибытии в лагерь, и в течение шестнадцати лихорадочных ночей он восстановил ее, делая в темноте барака на крошечных обрывках бумаги стенографические записи главных мыслей.
Социальная судьба
Мы считаем, что отдельный человек во всех отношениях включен в социальный контекст. Он определен сообществом в двояком смысле: с одной стороны, он обусловлен всем социальным организмом, а с другой стороны, одновременно целенаправлен на этот совокупный организм. Таким образом, существует как социальная обусловленность индивидуума, так и его социальная целенаправленность. Что касается социальной обусловленности, следует подчеркнуть, что так называемые социологические законы никогда не детерминируют индивидуум полностью; следовательно, ни в коей мере не лишают его свободы воли. По отношению к социальной судьбе человек так же сохраняет поле свободных возможностей принятия решений, как и по отношению к своей биологической или психологической судьбе. Что же касается социальной направленности, то следует указать на то заблуждение, которые в области психотерапии свойственно прежде всего индивидуальной психологии: я имею в виду ту ошибочную точку зрения, согласно которой все ценностное поведение человека в конечном счете есть не что иное, как социально правильное поведение. Точка зрения, что ценностным может быть только то, что полезно обществу, не выдерживает никакой критики. Она привела бы к ценностному обеднению человеческого бытия. Можно легко доказать, что в мире ценностей существуют индивидуальные области ценностей, реализация которых может быть и даже должна быть осуществлена помимо и независимо от любого человеческого сообщества. Именно там, где речь идет о ценностях переживания, нет места пользе для сообщества. Ценностная полнота, которая открывается отдельному человеку в процессе художественных переживаний или созерцания природы, совершенно не зависит от того, получит ли когда-нибудь сообщество от этого пользу. При этом мы не упускаем из виду, что имеется еще ряд ценностей переживания, которые по своей сути остаются в области ценностей общественного переживания - происходит ли это на более широкой основе (товарищество, солидарность) или же на основе эротического партнерства, в форме сообщества двух людей.
Теперь, обсудив социальный момент человеческого бытия, который может представлять собой основу или целевую установку жизни, обратимся к теме социального как собственно к судьбе, т. е. чему-то более или менее неотвратимому, не подверженному влияниям, противодействующему воле человека, вызывающему его на борьбу. Итак, третья форма человеческой судьбы - социологическая. В следующей главе мы обсудим, проблемы, так сказать, активного взаимодействия с социальным окружением, причем социальное окружение является фактором, от которого отдельный человек при известных обстоятельствах страдает.
Для психологической оценки этого возможного страдания от обстоятельств общественной жизни последние десятилетия дали достаточно материала. После того как уже Первая мировая война обогатила психологию плена, когда наблюдения за поведением людей, находящихся в лагерях для военнопленных, побудили к анализу истории "болезни колючей проволоки", Вторая мировая война познакомила нас с последствиями "нервной войны". Жизнь большого количества людей в концентрационных лагерях внесла ощутимый вклад в науку в области психопатологии.
О психологии концентрационного лагеря
В концентрационных лагерях человеческое бытие претерпело деформацию, которая приняла такие размеры, что трудно сказать, мог ли вообще сохранять достаточную объективность суждения наблюдатель, если он сам находился в лагере. Ведь с психологической точки зрения его способность судить себя или других должна тоже быть деформированной. В то время как посторонний наблюдатель, находясь на слишком большом расстоянии от происходящего, едва ли мог прочувствовать его остроту, тот, кто находился в центре этого тяжелого бытия, уже вжился в него! Другими словами, основная проблема состояла в том, что необходимо было иметь в виду, что тот масштаб, которым измерялась деформируемая действительность, мог быть сам деформирован.
Несмотря на эти сомнения, специалистами в области психопатологии и психотерапии был собран обширный специальный материал их собственных наблюдений и наблюдений других людей, и сумма их опыта и переживаний легла в основу теорий, в которых не столь уж многое выглядит субъективным и которые в основном отвечают истине.
В душевных переживаниях узника концлагеря можно различить три фазы: фазу поступления в лагерь, фазу собственно лагерной жизни и фазу после освобождения из лагеря. Первая фаза характеризуется так называемым шоком поступления. Эта форма реакции на непривычное, необычное окружение психологически не содержит ничего нового. Вновь поступивший узник подводит черту под своей прежней жизнью. У него отнято все его личное имущество, у него ничего не осталось, кроме, может быть, очков, которые ему разрешили оставить; ничто не связывает его больше с его прежней жизнью. Впечатления, которые хлынули на него, глубоко его трогают или чрезвычайно возмущают. Перед лицом постоянной угрозы жизни то один, то другой из них решается "бежать на проволоку" (на колючую проволоку вокруг лагеря, через которую пропущен ток высокого напряжения) или еще на какую-либо форму самоубийства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58