) Её страстно-порывное: «Я застоялась!» Сразу занявшись, изощрённо длить-длить занятие... Она, собранная и вместе с тем расслабленная, провела тебя через испепеляющее таинство позы «шесть на девять».
В сознании горит дата её приезда, в то время как всё существо Вячеслава Никитича обуревает зависть к Вольфгангу, у которого, конечно, ладится с Виолеттой. Как и положено человеку в радости, тот оказался настолько мил, что без напоминаний взял Слотова пообедать с режиссёром, для чего было выбрано воскресенье. В Берлине с его отлично работающим общественным транспортом владельцы машин пользуются ими не всегда: дорожные пробки, цены на бензин. Случай, однако, был таков, что Тику требовался его opel corsa. Приятель подсел в него у станции Бельвю (городская железная дорога), и они поехали в район Фридрихсхайн, славный обилием панков и «готиков», а также уголками, привлекающими гурманов.
Opel остановился на Фриденштрассе, к которой с одной стороны прилегает парк. Посетителей ресторана Kid Creole ждал садик со столиками позади здания. Вячеслав Никитич, попав сюда впервые, читал в меню названия блюд, переносящих вас к устью Миссисипи, и привстал вслед за Тиком, чтобы пожать руку подошедшему Детлефу Хютеру. Вопреки ожиданиям Слотова, глаза у него оказались не подведены, но волосы явно были крашеные: тёмно-каштановые. Вячеслав Никитич прикинул, что немец моложе его не более, чем лет на пять.
Хютер, предуведомлённый Тиком относительно коллеги, в порядке знакомства сообщил ему, что говорит по-русски (не редкость среди восточных немцев).
– Мы мошем разговариват...
Приятели, дружно и прочувствованно благодаря по-немецки, выбрали этот язык. Обсудив, что они закажут (Хютер, в частности, рекомендовал Слотову уху по-луизиански), трое приступили к разговору о пьесе. Режиссёр сказал: вряд ли он ошибается, думая, что весь Gorki-Theater заинтригован, все понимают – кто герой, не названный настоящим именем... Вячеслав Никитич мысленно послал привет работающему аппарату. Детлеф Хютер продолжил: ему говорят о Советском Союзе, где впервые в мире была открыта дорога наверх выходцам из самых простых семей. Так какая же странность в том, что юного Путина приняли в университет? «Сам я понимаю, но, может быть, недостаточно. Как им получше объяснить?» – обращался режиссёр к Тику. Тот терпеливо начал: когда-то, после революции, детей бывших собственников не принимали в вузы, зато бедноту поощряли к образованию. Родители нашего юноши взрослели в то благоприятное время, и что оказалось им по силам? Отец в зрелом возрасте из заводских охранников вышел в слесари. Мать не выучилась ни на ткачиху, ни на повариху – ни на кого. «К тому времени, когда Путин поступал в университет, – сказал, чуть передохнув, Вольфганг, – давно устоялась своя советская иерархия. Формально все были равны, никаких льгот для выходцев из простых семей не существовало».
Хютер сосредоточенно выслушал, после чего трое уделили внимание блюдам.
– Мы должны рассмотреть одно обстоятельство, – заговорил режиссёр, адресуясь к Тику. – Вы ставите ему в вину то, что он бисексуал?
– Нет. Я только показываю, как его связала любовь с человеком власти и тот решающе повлиял на героя и на всю его жизнь.
– Повлиял негативно, – сожалеюще заметил Хютер.
Вы же знаете, сказал Тик, как большинство россиян относится к однополой любви. Для героя не секрет, что, откройся правда о нём, он весьма упал бы в их глазах. Потому он ненавидит народ. «Я не согласен, – возразил Детлеф. – Он понимает, что на людей действует предрассудок, и должен быть снисходителен к ним». Немец добавил: к слову, гомосексуалистов среди русских, скорее всего, намного больше, чем думают. Недаром те, кто против, выражают досаду: «В России всё через жопу!» – последнее он выговорил по-русски. Тик и Слотов переглянулись, сохранив на лицах серьёзность.
– Это образное выражение. Соотнесённое с героем, оно обретает прямоту и законченность формулы! – произнёс Вольфганг.
Вячеслав Никитич поднял рюмку и приглашающе поглядел на Хютера. Тот, пригубив свою, сказал: герой у нас должен быть не менее глубок и интересен, чем в жизни. Он был удивительно привлекателен в юности!.. Детлеф с вызовом посмотрел на Тика и на Слотова: «Будь у меня такой партнёр, я бы ликовал». Вячеслав Никитич подумал в связи со своим недавним предположением: «Портретик пухлогубого школьника у тебя при себе в бумажнике».
Режиссёр заявил, что видит героя и «того мужчину» искренне любящими друг друга. Драматизм в том, что молодой человек вынужден был держать это в тайне. Впоследствии тайну использовал лидер, бессильный исполнять свои обязанности. Я на него возлагаю вину за взрывы домов! – произнёс Хютер. – Он и его криминальная семья накинули петлю на шею человеку. Тот понимал: после того как ему сказали, чего от него хотят, отказаться нельзя, его не оставят в живых...
Тик воздержался от замечаний, и Детлеф Хютер перешёл к следующему: мы продемонстрируем стремление не провоцировать политический скандал. Никаких деталей, указывающих, какая это страна! Более того: действие иногда будут сопровождать мелодии Латинской Америки и Африки... Кельнер принёс приготовленное по-креольски мясо аллигатора. Детлеф, попробовав, кивнул довольный.
Пьесу надо обогатить, говорил он немного позже: упадничество не в его духе. «Я очень надеюсь на ваше желание внести доработки», – с чувством сказал он Тику.
– Я слушаю.
– Наш герой получил огромную власть, но гораздо сильнее власть нравственных страданий. Они неослабно преследуют его из-за дела со взрывами, к которому его принудили, – увлечённо сказал Хютер. – Он погружается в религию. Его доверие, симпатию вызывает молодой монах. Герой раскрывает перед ним душу. После молитв, медитации юноша-монах просит его обратиться к народу с покаянием.
Вольфганг покосился на Слотова и, словно уйдя в размышления, высказался отрешённо:
– Для Достоевского это было бы слишком.
– Вы полагаете, что решаться нельзя? – задирчиво бросил Детлеф Хютер.
– Эсхил или Софокл решились бы, – с невинным видом вставил Вячеслав Никитич и заслужил улыбку немца.
Тик проговорил так, будто вслушивался в свой голос:
– Хорошо, он покаялся. Что потом?
Детлеф окрылённо ответил:
– Смерч противоречивых мнений, море страстей! Ультраправые националисты рванулись к власти. Начались погромы. Жертвы – национальные и другие меньшинства. Передовые круги общества, простые люди доброй воли призвали лидера остаться на посту и принять меры. Он это делает. Страна возвращена к нормальной жизни.
Вячеслав Никитич почувствовал со злорадством, чего другу стоит не поморщиться: «Чудовищно низкопробно!»
– Только при таком варианте я готов работать, – тон Хютера не допускал сомнений.
– Работать так работать! – сказал Тик по-русски, с выражением: «Да катись оно всё...»
Слотов, имея в его глазах оправдание: расчёт на сотрудничество с режиссёром, – принялся хвалить предложенное им. Вячеслав Никитич наслаждался посрамлением приятеля.
* * *
На репетиции, которую Слотов смотрел уже глубокой осенью, он испытал иное – подлинно эстетическое – удовольствие. К тому моменту состоялась не одна знаменательная беседа с Вольфгангом и не только с ним. Бортников передал Вячеславу Никитичу благодарность руководства за отражение застольного разговора Тика и режиссёра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
В сознании горит дата её приезда, в то время как всё существо Вячеслава Никитича обуревает зависть к Вольфгангу, у которого, конечно, ладится с Виолеттой. Как и положено человеку в радости, тот оказался настолько мил, что без напоминаний взял Слотова пообедать с режиссёром, для чего было выбрано воскресенье. В Берлине с его отлично работающим общественным транспортом владельцы машин пользуются ими не всегда: дорожные пробки, цены на бензин. Случай, однако, был таков, что Тику требовался его opel corsa. Приятель подсел в него у станции Бельвю (городская железная дорога), и они поехали в район Фридрихсхайн, славный обилием панков и «готиков», а также уголками, привлекающими гурманов.
Opel остановился на Фриденштрассе, к которой с одной стороны прилегает парк. Посетителей ресторана Kid Creole ждал садик со столиками позади здания. Вячеслав Никитич, попав сюда впервые, читал в меню названия блюд, переносящих вас к устью Миссисипи, и привстал вслед за Тиком, чтобы пожать руку подошедшему Детлефу Хютеру. Вопреки ожиданиям Слотова, глаза у него оказались не подведены, но волосы явно были крашеные: тёмно-каштановые. Вячеслав Никитич прикинул, что немец моложе его не более, чем лет на пять.
Хютер, предуведомлённый Тиком относительно коллеги, в порядке знакомства сообщил ему, что говорит по-русски (не редкость среди восточных немцев).
– Мы мошем разговариват...
Приятели, дружно и прочувствованно благодаря по-немецки, выбрали этот язык. Обсудив, что они закажут (Хютер, в частности, рекомендовал Слотову уху по-луизиански), трое приступили к разговору о пьесе. Режиссёр сказал: вряд ли он ошибается, думая, что весь Gorki-Theater заинтригован, все понимают – кто герой, не названный настоящим именем... Вячеслав Никитич мысленно послал привет работающему аппарату. Детлеф Хютер продолжил: ему говорят о Советском Союзе, где впервые в мире была открыта дорога наверх выходцам из самых простых семей. Так какая же странность в том, что юного Путина приняли в университет? «Сам я понимаю, но, может быть, недостаточно. Как им получше объяснить?» – обращался режиссёр к Тику. Тот терпеливо начал: когда-то, после революции, детей бывших собственников не принимали в вузы, зато бедноту поощряли к образованию. Родители нашего юноши взрослели в то благоприятное время, и что оказалось им по силам? Отец в зрелом возрасте из заводских охранников вышел в слесари. Мать не выучилась ни на ткачиху, ни на повариху – ни на кого. «К тому времени, когда Путин поступал в университет, – сказал, чуть передохнув, Вольфганг, – давно устоялась своя советская иерархия. Формально все были равны, никаких льгот для выходцев из простых семей не существовало».
Хютер сосредоточенно выслушал, после чего трое уделили внимание блюдам.
– Мы должны рассмотреть одно обстоятельство, – заговорил режиссёр, адресуясь к Тику. – Вы ставите ему в вину то, что он бисексуал?
– Нет. Я только показываю, как его связала любовь с человеком власти и тот решающе повлиял на героя и на всю его жизнь.
– Повлиял негативно, – сожалеюще заметил Хютер.
Вы же знаете, сказал Тик, как большинство россиян относится к однополой любви. Для героя не секрет, что, откройся правда о нём, он весьма упал бы в их глазах. Потому он ненавидит народ. «Я не согласен, – возразил Детлеф. – Он понимает, что на людей действует предрассудок, и должен быть снисходителен к ним». Немец добавил: к слову, гомосексуалистов среди русских, скорее всего, намного больше, чем думают. Недаром те, кто против, выражают досаду: «В России всё через жопу!» – последнее он выговорил по-русски. Тик и Слотов переглянулись, сохранив на лицах серьёзность.
– Это образное выражение. Соотнесённое с героем, оно обретает прямоту и законченность формулы! – произнёс Вольфганг.
Вячеслав Никитич поднял рюмку и приглашающе поглядел на Хютера. Тот, пригубив свою, сказал: герой у нас должен быть не менее глубок и интересен, чем в жизни. Он был удивительно привлекателен в юности!.. Детлеф с вызовом посмотрел на Тика и на Слотова: «Будь у меня такой партнёр, я бы ликовал». Вячеслав Никитич подумал в связи со своим недавним предположением: «Портретик пухлогубого школьника у тебя при себе в бумажнике».
Режиссёр заявил, что видит героя и «того мужчину» искренне любящими друг друга. Драматизм в том, что молодой человек вынужден был держать это в тайне. Впоследствии тайну использовал лидер, бессильный исполнять свои обязанности. Я на него возлагаю вину за взрывы домов! – произнёс Хютер. – Он и его криминальная семья накинули петлю на шею человеку. Тот понимал: после того как ему сказали, чего от него хотят, отказаться нельзя, его не оставят в живых...
Тик воздержался от замечаний, и Детлеф Хютер перешёл к следующему: мы продемонстрируем стремление не провоцировать политический скандал. Никаких деталей, указывающих, какая это страна! Более того: действие иногда будут сопровождать мелодии Латинской Америки и Африки... Кельнер принёс приготовленное по-креольски мясо аллигатора. Детлеф, попробовав, кивнул довольный.
Пьесу надо обогатить, говорил он немного позже: упадничество не в его духе. «Я очень надеюсь на ваше желание внести доработки», – с чувством сказал он Тику.
– Я слушаю.
– Наш герой получил огромную власть, но гораздо сильнее власть нравственных страданий. Они неослабно преследуют его из-за дела со взрывами, к которому его принудили, – увлечённо сказал Хютер. – Он погружается в религию. Его доверие, симпатию вызывает молодой монах. Герой раскрывает перед ним душу. После молитв, медитации юноша-монах просит его обратиться к народу с покаянием.
Вольфганг покосился на Слотова и, словно уйдя в размышления, высказался отрешённо:
– Для Достоевского это было бы слишком.
– Вы полагаете, что решаться нельзя? – задирчиво бросил Детлеф Хютер.
– Эсхил или Софокл решились бы, – с невинным видом вставил Вячеслав Никитич и заслужил улыбку немца.
Тик проговорил так, будто вслушивался в свой голос:
– Хорошо, он покаялся. Что потом?
Детлеф окрылённо ответил:
– Смерч противоречивых мнений, море страстей! Ультраправые националисты рванулись к власти. Начались погромы. Жертвы – национальные и другие меньшинства. Передовые круги общества, простые люди доброй воли призвали лидера остаться на посту и принять меры. Он это делает. Страна возвращена к нормальной жизни.
Вячеслав Никитич почувствовал со злорадством, чего другу стоит не поморщиться: «Чудовищно низкопробно!»
– Только при таком варианте я готов работать, – тон Хютера не допускал сомнений.
– Работать так работать! – сказал Тик по-русски, с выражением: «Да катись оно всё...»
Слотов, имея в его глазах оправдание: расчёт на сотрудничество с режиссёром, – принялся хвалить предложенное им. Вячеслав Никитич наслаждался посрамлением приятеля.
* * *
На репетиции, которую Слотов смотрел уже глубокой осенью, он испытал иное – подлинно эстетическое – удовольствие. К тому моменту состоялась не одна знаменательная беседа с Вольфгангом и не только с ним. Бортников передал Вячеславу Никитичу благодарность руководства за отражение застольного разговора Тика и режиссёра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32