А после тренировки – по делам: в редакцию, в магазины по поручениям жены, вечером допоздна – шлифовка рукописей, а утром все сначала: прежде на балкон – позагорать на утреннем солнышке, к десяти – на тренировку…
Виталий Андреевич всегда подтянут, деловито бодр, и кажется, острые духовные диссонансы ему неведомы. А то вдруг поникнет, пронзенный тоской, и начнет читать размеренно и строго:
Все это было, было, было.
Свершился дней круговорот.
Какая ложь, какая сила
Тебя, минувшее, вернет?..
Но затем, словно спохватившись – ведь слова эти явно не соответствуют роли «орла», которой он дорожит, – продолжает уже совершенно иным тоном:
Но верю, не пройдет бесследно
Все, что так страстно я любил.
Весь этот трепет жизни бедной,
Весь этот непонятный пыл…
«Дорогой Виталий Андреевич! Какое чудесное письмо я получила от вас! Я теперь совершенно другой человек, и, по-моему, окружающие тоже смотрят на меня по-новому…»
Это из переписки Виталия Андреевича.
Должна сказать, что для меня до сих пор остается загадкой, откуда Аркадьев берет время для ответов своим многочисленным корреспондентам. Ибо при своей невероятной занятости он умудряется отвечать абсолютно на все (а их немало) идущие к нему письма, причем наиподробнейшим образом, на многих страницах из тетрадки в клетку. «Да ведь пишут „личинки“, и не ответить на все их вопросы – преступление!» А темы переписки самые разные. Как правило, они не удерживаются в рамках фехтования и захватывают все извечные вопросы, тревожащие человечество: кто виноват? как жить? что делать?
«Никто так не понимал меня, как вы…»
«Дорогой Виталий Андреевич! Я теперь все понял, и, будьте уверены, вам не придется больше огорчаться за меня…» «Я считаю вас больше чем учителем…»
…Враги всяких торжеств в свою честь, братья мечтали о том, что в день восьмидесятилетия о них забудут.
О них не забыли. Правда, устроители юбилея оставили без внимания такую деталь, как то, что близнецы – это братья, родившиеся в один день. А стало быть, и чествовать их следует вместе. Но, видно, так несопоставимы футбол и фехтование, что юбилеи их неизменно проходили в разные дни, а однажды – даже в разные месяцы.
Итак, последний юбилей – в честь восьмидесятилетия – был прежде устроен Борису Андреевичу и украшен тем, что в тот день на стадионе ЦСКА Борис Андреевич, как уже говорилось, сделал первый удар по мячу в игре чемпионата страны ЦСКА – «Крылья Советов».
А на следующий день, также в ЦСКА, чествовали Виталия Андреевича. И после восторженных, цветистых и долгих, как кавказские тосты, славословий он сказал:
– Мне тут приписывались такие доблести, что уж я перестал себя узнавать. Так что мне теперь предстоит немало потрудиться, чтобы дорасти до сего «светлого образа» – для этого потребуются годы. Конечно, в моем возрасте неловко строить далеко идущие планы, но я теперь просто вынужден жить долго!
Окружающие оценили способность юбиляра пошутить над собой, да еще в такой день, и славословия возобновились с новой силой.
Вечером Виталий Андреевич неторопливо передумывал все события того дня, вспоминал поздравляющих. А потом как-то неожиданно память вернула детство.
…В тот день с самого утра все были заняты приготовлением к торжеству, и казалось, даже птицы, кошки, мышки и лягушки, взвинченные общим подъемом, совершали какую-то свою серьезную работу. Они деловито летали, скакали, прыгали и пререкались между собой.
До завтрака братья жили ожиданием подарков. Наскоро проделав обязательную гимнастику и кое-как умывшись, они летели к накрытому белоснежной скатертью столу и, сияя и стреляя друг в друга счастливыми глазами, замирали до появления Люси – подарками ведал он.
Люся торжественно вносил модели парусного судна (или летательного аппарата, или паровой железной дороги) – подарки всегда, естественно, в двух экземплярах, – и братья тут же сосредоточенно начинали их разбирать.
А в это время на кухне уже высились горы всякой всячины, из которых к вечеру, когда съедутся гости, должны были получиться невиданные угощения. Тетушка Лиза, считавшая себя большим мастером по части кулинарии, пекла шафрановые куличи, которые у нее, однако, никогда не поднимались. Но именно это-то братьев и устраивало больше всего: эти куличи никогда не удостаивались чести быть поданными гостям, и потому их можно было съесть сразу же, лишь только становилось ясно, что они «опять не поднялись»!
Но главное – это, конечно, вишневый пирог. С самого утра Соня начинала священнодействовать с тестом и вишнями, и ничем другим ее в этот день не загружали. Когда тесто пеклось, по всему дому плыл душистый, роскошный аромат. Но еще до того, как пирог попадал в печь, братья без конца бегали на кухню – из узорчатого огромного таза таскали вишни…
Потом в сознании Виталия Андреевича пролетела его юность, молодость и рядом – юность, молодость Бориса… В конце концов футбол и фехтование развели нас в разные стороны, думал он, и вновь судьба свела вместе лишь на тех первых наших олимпийских играх… Виталий Андреевич улыбнулся, вспоминая свои заблуждения и ошибки тех лет. Ошибаться тоже хорошо, думал он, при условии, что потом поймешь, что ошибся, и сможешь эти свои ошибки исправить… А Борис? Как он в конце концов вышел из той беспредельной безысходности, когда вслед за радужной весной и летом пятьдесят второго наступила осень?.. Виделись ли они той осенью? Виталий Андреевич силится вспомнить это, но годы заслоняют от него события тех дней…
ГЛАВА 10
Осенью 1952 года средоточием мысли Бориса Андреевича стала московская команда «Локомотив».
В отличие от ЦДКА, где он принял достаточно сильный коллектив, тут пришлось начинать, что называется, с нуля. В момент прихода Аркадьева в «Локомотив» команда была на грани вылета из своей лиги и до конца чемпионата ей оставалось сыграть восемь или девять игр. Борис Андреевич взялся за нее с энтузиазмом, со своей жаждой творить, создавать и перестраивать, то есть именно так, как только и умел он работать.
«Соль тактического искусства заключается в непременной новизне и неожиданности для противника – в выигрыше творческого темпа, – объяснял он игрокам, проводя свою вечную идею вечного обновления. – Все ваши тактические знания и навыки – это не более чем кирпичики, из которых вы строите тактику своей игры. Моя же задача в том, чтобы предоставить их в ваше распоряжение как можно больше и научить ими пользоваться».
И он дарил им эти кирпичики, терпеливо втолковывая, как лучше строить. В книге «Тактика футбольной игры» он писал: «Практически футболистов нужно обучать не столько комбинациям, сколько искусству комбинировать и воспитывать в них изобретательность и фантазию».
С начала работы Аркадьева в «Локомотиве» прошло не так уж много времени, как свершилось чудо: все оставшиеся игры чемпионата были командой выиграны, хотя в том сезоне играли все те же футболисты, что и до Аркадьева, он только осуществил полную тактическую перестройку их игры. И лишь позднее начал готовить смену, дублирующий состав. Появились Бубукин, Артемьев, Ковалев, Маслаченко, Апухтин…
И в конце концов команду, казалось вовсе не обладавшую победным потенциалом, Борис Андреевич поднял до обладателя Кубка СССР. Помимо его непосредственной работы с футболистами на успех «играл» и просто эффект его присутствия в «Локомотиве»-команда «самого Аркадьева» не должна проигрывать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53