В это время заиграла композиция «I love corrida» – вовсе не хит сезона, странным образом записанная в конце кассеты. Японцы вдруг оживились, стали на все лады подпевать: «Аи рабу корридаа!» Только песня закончилась, все стали просить Ёсукэ поставить ее сначала. Потом еще и еще. И так случилось, что всю неделю в свободное время японцы включали только эту композицию. Остальные кассеты так ни разу и не попали в магнитофон.
В шесть утра нас разбудили громким стуком в дверь. Первая тренировка – разминочная, в спортивном костюме. Мы построились по-двое напротив корпуса. После нескольких минут ожидания появился Сэнсэй в сопровождении еще нескольких незнакомых мне японцев в возрасте от 30 до 50 лет.
Стоявший рядом со мной здоровяк Ода прокомментировал: «Это old boys, или сокращенно ОуБи, ветераны клуба. Они приезжают на гассюку понаблюдать, ну и вспомнить молодость».
По лицам ветеранов было видно, что прошлый вечер был посвящен воспоминаниям, и выпито при этом было немало. Ни один из «старых мальчиков» не был в спортивном костюме.
Сэнсэй сказал какие-то приличествующие случаю слова, призвал проявить бодрость духа, и мы под руководством Сэмпая побежали трусцой. Утренняя тренировка была целиком легкоатлетической: после 30-минутного кросса с уже привычным подъемом на девятый этаж одного из учебных корпусов мы переместились на стадион, где сначала бегали ускорения, а потом начали делать упражнения на пресс и отжиматься на кулаках. В режиме обычной тренировки мы отжимались где-то по 40-50 раз. Здесь же после выполнения привычного числа отжиманий последовала команда: «Еще десять раз!», а потом еще десять, и еще, пока мы, уже крича и извиваясь, не сделали-таки сто отжиманий! Никогда не думал, что когда-нибудь смогу это сделать, и более того, уже много позже, будучи в неплохой форме, я так и не смог повторить такое количество отжиманий подряд. К концу «разминочной» тренировки моя майка была мокрой насквозь.
Наскоро умывшись и переодевшись, мы пошли в небольшую столовую, арендованную для нас на всю неделю сборов. За столами с нехитрой едой в японском стиле разместились строго по ранжиру. Я с третьекурсниками встал рядом с указанным нам столом. За соседним столом – второкурсники, чуть поодаль, ближе к выходу – первокурсники. Один стол был накрыт с большим вкусом и разнообразием – ожидали прихода Сэнсэя и «ветеранов». Наконец они появились в дверном проеме, и вместе с ними – все также небритый Маэда. По команде Сэмпая мы отвесили поклон входящим, подождали, пока они чинно рассядутся, затем сели сами. Несколько минут сидели молча, никто не притрагивался к еде. Сэнсэй сидел, выпрямив спину, закрыв глаза. Все терпеливо ждали. И вот Сэнсэй открыл глаза, неспешно взял палочки и скомандовал: «Угощайтесь!»
Ода тут же схватил палочки и жадно заработал ими, придвинув прямо ко рту чашку с рисом. Я, еще не пришедший в себя после утренней тренировки, ел вяло. «Ты что, Маарерий! На завтрак дается десять минут! Поспеши!» – быстро проговорил Ода и устремился к большому чану с рисом, из которого можно было накладывать добавку сколько угодно. Остальные японцы не отставали от Оды и то и дело подкладывали себе рис. И действительно, ровно через десять минут по команде Сэнсэя завтрак закончился. Вновь вставание. Поклоны уходящим первыми Сэнсэю и его свите.
С двенадцати до двух – дневная тренировка, уже в спортзале.
Базовая техника. Сотни повторений одних и тех же движений на месте и в передвижении. Крики «Медленно! Плохо! Сначала!» висят над спортзалом густым туманом. На столике рядом с аптечкой большая фляга с тонизирующей водой «Pockary sweat».
К концу тренировки от пота промокло не только доги, но и пояс.
Обед прошел с тем же ритуалом, что и завтрак. Правда, времени на еду – минут двадцать. С трех до пяти – отдых. Лег на свой матрац и тут же заснул под звуки «Аи рабу коррида» – это хорохорился Ёсукэ.
К пяти часам снова в спортзал. Мышцы уже слегка побаливают, и в голове дурнота после дневного сна. После интенсивной разминки мышцы опять становятся эластичными, сон выветривается. Вечерняя тренировка – самая длинная, два с половиной часа. Много работы в парах, подготовка к кумитэ, шлифовка ката.
Ужин, принятие фуро. Наконец можно прилечь и расслабиться. За стеной слышен шум – оказывается «ветераны» поселились рядом с нами. Вошел Ёсукэ, видно, тоже устал. Раздал всем какие-то тетрадки, мне тоже.
– Маарерий! Здесь надо каждый вечер писать свои впечатления о прошедшем дне тренировок и что ты планируешь для себя на следующий день!
Вот, подумал я, угораздило же меня! Мало того, что каждую неделю пишу на занятиях всякие сочинения, еще и в каникулы пиши!
Благоразумно сделал паузу и посмотрел через плечо в тетрадь Оды: «Мне Сэнсэй сказал сегодня: „Надо резче бить удар маэ-гэри!“ Спасибо Сэнсэю за замечание, завтра я уделю этому удару особое внимание. Осс!»
Уловив общую идею, я под одобрительные возгласы: «Смотри-ка, Маарерий иероглифы пишет!» – написал нечто подобное, разбавив эмоциями: «Я рад тому, что могу принимать участие в гассюку и всем спасибо – в первую очередь Сэнсэю, да и „ветеранам“ тоже. Осс!»
Ёсукэ собрал у нас тетрадки и отнес в соседнюю комнату. Через минуту оттуда послышался здоровый гогот «ветеранов». Есукэ вернулся еще более сумрачный, в руках у него был список, озаглавленный Тоёкики» – дословно «Исполнение пожеланий».
– Маарерий! – сказал Ёсукэ. – Ты иностранец, и мы решили тебя в этот список не включать. Это список дежурств – выполнение разных поручений «ветеранов» – ну сбегать за сигаретами там, пиво купить.
– Сегодня дежурит Арикуй! – громко объявил Ёсукэ. Арикуй, хотя и был первокурсником, но ему досталось место в комнате третьекурсников, и у него не было возможности даже на минуту сбросить с себя маску почтительности и забитости.
К одиннадцати стали готовиться ко сну. Ода курил в своем углу, Арикуй перематывал кассету и вновь ставил «Корриду», Такэда чистил ниткой зубы, а Ёсукэ достал какой-то флакон с мутно-зеленой жидкостью и стал ожесточенно втирать ее в жесткие густые волосы. Поймав мой вопросительный взгляд, Ёсукэ сказал: «А ты не пользуешься жидкостью для укрепления волос?» Я отрицательно мотнул головой. Тогда в Москве о таких штуковинах мало кому было известно, а в продаже их и вовсе не было. Ёсукэ протянул флакон мне: «Попробуй!» Я накапал себе на голову эту жидкость, как показал Ёсукэ, и тут же почувствовал приятное жжение. Появилось чувство бодрости.
Легли спать. Где-то через час раздались глухие удары в стену из соседней комнаты. Арикуй медленно поднялся, натянул тренировочные штаны и майку. Он вернулся минут через двадцать. «Ну что?» – шепотом спросил его Ёсукэ. «За сигаретами и пивом ходил», – ответил Арикуй, вновь устраиваясь спать. Но не успел он лечь, как снова раздались удары в стену. На этот раз Арикуй вернулся почти сразу. «Маарерий! – позвал он. – Ветераны зовут тебя к ним в комнату!» «Ладно», – ответил я и нехотя оделся. Зайдя в соседнюю комнату, я обнаружил группу «ветеранов» во главе с Сэнсэем за низеньким столиком. Японцы полулежали на татами в непринужденных позах. Стол был уставлен бутылками и стаканами. Над столом висело сизое облако сигаретного дыма. Мне приветливо замахали руками, призывая присесть к столу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9
В шесть утра нас разбудили громким стуком в дверь. Первая тренировка – разминочная, в спортивном костюме. Мы построились по-двое напротив корпуса. После нескольких минут ожидания появился Сэнсэй в сопровождении еще нескольких незнакомых мне японцев в возрасте от 30 до 50 лет.
Стоявший рядом со мной здоровяк Ода прокомментировал: «Это old boys, или сокращенно ОуБи, ветераны клуба. Они приезжают на гассюку понаблюдать, ну и вспомнить молодость».
По лицам ветеранов было видно, что прошлый вечер был посвящен воспоминаниям, и выпито при этом было немало. Ни один из «старых мальчиков» не был в спортивном костюме.
Сэнсэй сказал какие-то приличествующие случаю слова, призвал проявить бодрость духа, и мы под руководством Сэмпая побежали трусцой. Утренняя тренировка была целиком легкоатлетической: после 30-минутного кросса с уже привычным подъемом на девятый этаж одного из учебных корпусов мы переместились на стадион, где сначала бегали ускорения, а потом начали делать упражнения на пресс и отжиматься на кулаках. В режиме обычной тренировки мы отжимались где-то по 40-50 раз. Здесь же после выполнения привычного числа отжиманий последовала команда: «Еще десять раз!», а потом еще десять, и еще, пока мы, уже крича и извиваясь, не сделали-таки сто отжиманий! Никогда не думал, что когда-нибудь смогу это сделать, и более того, уже много позже, будучи в неплохой форме, я так и не смог повторить такое количество отжиманий подряд. К концу «разминочной» тренировки моя майка была мокрой насквозь.
Наскоро умывшись и переодевшись, мы пошли в небольшую столовую, арендованную для нас на всю неделю сборов. За столами с нехитрой едой в японском стиле разместились строго по ранжиру. Я с третьекурсниками встал рядом с указанным нам столом. За соседним столом – второкурсники, чуть поодаль, ближе к выходу – первокурсники. Один стол был накрыт с большим вкусом и разнообразием – ожидали прихода Сэнсэя и «ветеранов». Наконец они появились в дверном проеме, и вместе с ними – все также небритый Маэда. По команде Сэмпая мы отвесили поклон входящим, подождали, пока они чинно рассядутся, затем сели сами. Несколько минут сидели молча, никто не притрагивался к еде. Сэнсэй сидел, выпрямив спину, закрыв глаза. Все терпеливо ждали. И вот Сэнсэй открыл глаза, неспешно взял палочки и скомандовал: «Угощайтесь!»
Ода тут же схватил палочки и жадно заработал ими, придвинув прямо ко рту чашку с рисом. Я, еще не пришедший в себя после утренней тренировки, ел вяло. «Ты что, Маарерий! На завтрак дается десять минут! Поспеши!» – быстро проговорил Ода и устремился к большому чану с рисом, из которого можно было накладывать добавку сколько угодно. Остальные японцы не отставали от Оды и то и дело подкладывали себе рис. И действительно, ровно через десять минут по команде Сэнсэя завтрак закончился. Вновь вставание. Поклоны уходящим первыми Сэнсэю и его свите.
С двенадцати до двух – дневная тренировка, уже в спортзале.
Базовая техника. Сотни повторений одних и тех же движений на месте и в передвижении. Крики «Медленно! Плохо! Сначала!» висят над спортзалом густым туманом. На столике рядом с аптечкой большая фляга с тонизирующей водой «Pockary sweat».
К концу тренировки от пота промокло не только доги, но и пояс.
Обед прошел с тем же ритуалом, что и завтрак. Правда, времени на еду – минут двадцать. С трех до пяти – отдых. Лег на свой матрац и тут же заснул под звуки «Аи рабу коррида» – это хорохорился Ёсукэ.
К пяти часам снова в спортзал. Мышцы уже слегка побаливают, и в голове дурнота после дневного сна. После интенсивной разминки мышцы опять становятся эластичными, сон выветривается. Вечерняя тренировка – самая длинная, два с половиной часа. Много работы в парах, подготовка к кумитэ, шлифовка ката.
Ужин, принятие фуро. Наконец можно прилечь и расслабиться. За стеной слышен шум – оказывается «ветераны» поселились рядом с нами. Вошел Ёсукэ, видно, тоже устал. Раздал всем какие-то тетрадки, мне тоже.
– Маарерий! Здесь надо каждый вечер писать свои впечатления о прошедшем дне тренировок и что ты планируешь для себя на следующий день!
Вот, подумал я, угораздило же меня! Мало того, что каждую неделю пишу на занятиях всякие сочинения, еще и в каникулы пиши!
Благоразумно сделал паузу и посмотрел через плечо в тетрадь Оды: «Мне Сэнсэй сказал сегодня: „Надо резче бить удар маэ-гэри!“ Спасибо Сэнсэю за замечание, завтра я уделю этому удару особое внимание. Осс!»
Уловив общую идею, я под одобрительные возгласы: «Смотри-ка, Маарерий иероглифы пишет!» – написал нечто подобное, разбавив эмоциями: «Я рад тому, что могу принимать участие в гассюку и всем спасибо – в первую очередь Сэнсэю, да и „ветеранам“ тоже. Осс!»
Ёсукэ собрал у нас тетрадки и отнес в соседнюю комнату. Через минуту оттуда послышался здоровый гогот «ветеранов». Есукэ вернулся еще более сумрачный, в руках у него был список, озаглавленный Тоёкики» – дословно «Исполнение пожеланий».
– Маарерий! – сказал Ёсукэ. – Ты иностранец, и мы решили тебя в этот список не включать. Это список дежурств – выполнение разных поручений «ветеранов» – ну сбегать за сигаретами там, пиво купить.
– Сегодня дежурит Арикуй! – громко объявил Ёсукэ. Арикуй, хотя и был первокурсником, но ему досталось место в комнате третьекурсников, и у него не было возможности даже на минуту сбросить с себя маску почтительности и забитости.
К одиннадцати стали готовиться ко сну. Ода курил в своем углу, Арикуй перематывал кассету и вновь ставил «Корриду», Такэда чистил ниткой зубы, а Ёсукэ достал какой-то флакон с мутно-зеленой жидкостью и стал ожесточенно втирать ее в жесткие густые волосы. Поймав мой вопросительный взгляд, Ёсукэ сказал: «А ты не пользуешься жидкостью для укрепления волос?» Я отрицательно мотнул головой. Тогда в Москве о таких штуковинах мало кому было известно, а в продаже их и вовсе не было. Ёсукэ протянул флакон мне: «Попробуй!» Я накапал себе на голову эту жидкость, как показал Ёсукэ, и тут же почувствовал приятное жжение. Появилось чувство бодрости.
Легли спать. Где-то через час раздались глухие удары в стену из соседней комнаты. Арикуй медленно поднялся, натянул тренировочные штаны и майку. Он вернулся минут через двадцать. «Ну что?» – шепотом спросил его Ёсукэ. «За сигаретами и пивом ходил», – ответил Арикуй, вновь устраиваясь спать. Но не успел он лечь, как снова раздались удары в стену. На этот раз Арикуй вернулся почти сразу. «Маарерий! – позвал он. – Ветераны зовут тебя к ним в комнату!» «Ладно», – ответил я и нехотя оделся. Зайдя в соседнюю комнату, я обнаружил группу «ветеранов» во главе с Сэнсэем за низеньким столиком. Японцы полулежали на татами в непринужденных позах. Стол был уставлен бутылками и стаканами. Над столом висело сизое облако сигаретного дыма. Мне приветливо замахали руками, призывая присесть к столу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9