За что получали по пятьдесят тысяч франков в месяц. Вот кого нужно взять, говорит Д.
Тереза почти не слушает его. Она смотрит на часы.
Неделю назад, тоже вечером, в столовую вошел командир другой группы -Роже и объявил, что они захватили семерых немцев. Он рассказал, как это произошло. Сообщил, что они устроили пленным постель из свежей соломы и угостили их пивом. Тереза встала из-за стола, обругав Роже. Она заявила, что, по ее мнению, всех пленных немцев надо убить. Роже рассмеялся. Все смеялись. Все были согласны с Роже: нельзя плохо обращаться с пленными немцами, это солдаты, которых взяли в плен в бою. Тереза вышла из столовой. Все смеялись, но с тех пор ее несколько сторонятся. Все, кроме Д.
В первый раз после того вечера она осталась наедине с Д. На этот раз Д. ничем не занят. Он ждет возвращения «пежо». Он не сводит глаз с входной двери, он ждет Альбера из «Капиталя». Тереза сидит напротив него.
— Ты считаешь, я была не права в тот вечер? — спрашивает Тереза.
— Когда?
— Насчет пленных немцев.
— Разумеется, ты была не права. Остальные тоже, им не следовало сердиться на тебя.
Д. протягивает Терезе пачку сигарет:
— Возьми…
Они закуривают.
— Ты хочешь допросить его? — спрашивает Д.
— Как скажешь. Мне плевать, — говорит Тереза.
— Разумеется, — говорит Д.
Машина. Товарищи никого не привезли. Появляется Д.
— Ну что?
— Конечно смылся — еще две недели назад. Говорят, взял отпуск…
— Ах, черт!
Д. идет в столовую, расположенную на первом этаже. Тереза следует за ним. Товарищи кончают обед. Ни Тереза, ни Д. еще не обедали.
— Надо заняться этим типом, — говорит Д.
Люди перестают есть и смотрят на Терезу и Д. Всем уже известно, что допрашивать доносчика будет Тереза. Ни у кого нет возражений.
Тереза стоит позади Д., она немного бледна. У нее злое лицо, она одинока. После Освобождения это стало особенно заметно. С тех пор как она работает в Центре, ее ни разу не видели с кем-нибудь под руку. Во время восстания она не щадила себя, держалась приветливо, но сдержанно. Отстраненная, одинокая. Она ждет мужа, которого, возможно, расстреляли. Сегодня вечером это особенно заметно.
Десять человек выходят из-за стола и направляются к Д. и Терезе. У всех десяти — веские причины, чтобы заняться доносчиком, даже у тех, кто в тот вечер смеялся больше других. Д. выбирает двух, которые прошли через Монлюк, где им крепко досталось от тюремщиков. Ни у кого нет возражений. Никто не возражает, но никто не садится. Все ждут.
— Я перекушу, — говорит Д., — и сразу же присоединюсь к вам. Ты хорошо поняла, Тереза? Прежде всего — адрес Альбера из «Капиталя» или тех, с кем он особенно часто встречался. Нужно выявить всю сеть.
Тереза и двое из Монлюка, Альбер и Люсьен, выходят из столовой. Прочие машинально следуют за ними, никто не хочет остаться. Электричество есть лишь в дальней части здания, которая наверняка занята. Надо спуститься в бар за фонарем. Тереза спускается вместе с парнями из Монлюка. Остальные, сбившись в кучу, тоже спускаются, держась по-прежнему чуть позади. Взяв фонарь, они поднимаются по боковой лестнице, которая ведет в коридор за бухгалтерией. Это здесь. Один из парней, сидевших в Монлюке, отпирает дверь ключом, который ему дал Д. Тереза входит первая. Двое из Монлюка входят за ней и закрывают за собой дверь. Остальные остаются в коридоре. Они пока что не пытаются войти.
Доносчик сидит на стуле около стола. Наверно, он сидел опустив голову на руки, когда услышал звук ключа в замке. Теперь он выпрямился. Он слегка поворачивается, чтобы разглядеть входящих людей. Ослепленный светом фонаря, щурит глаза. Люсьен ставит фонарь посреди стола, направив его прямо на доносчика.
В комнате почти нет мебели — только стол и два стула. Тереза берет второй стул и садится с другой стороны стола, за фонарем. Доносчик остается сидеть на свету. Позади него с обеих сторон стоят в полутьме парни из Монлюка.
— Раздевайся и поживее, — говорит Альбер, — у нас нет времени возиться с тобой, шкура.
Альбер еще слишком молод, чтобы не тешиться ролью карателя, и немного «переигрывает».
Доносчик встает. Выглядит он так, словно только что проснулся. Он снимает куртку. У него бледное лицо, и он так близорук, что, похоже, даже в очках почти ничего не видит. Он все делает очень медленно. Тереза находит, что Альбер не прав: вопреки его утверждению, у них сколько угодно времени.
Он кладет куртку на стул. Товарищи ждут, застыв на своих местах. Они молчат, доносчик тоже молчит, Тереза тоже. За закрытой дверью — шушуканье. Он тратит немало времени на то, чтобы положить куртку на стул, он тщательно складывает ее. Он тянет время, но подчиняется. Он не может иначе.
Тереза спрашивает себя, зачем они заставляют его раздеваться, есть ли в этом смысл. Теперь, когда он здесь, все это дело представляется ей не таким уж важным. Она уже ничего не чувствует — ни ненависти, ни нетерпения. Ничего. Ощущает только, как долго это тянется. Время замирает, пока он раздевается.
Она не знает, почему не уходит. У нее мелькнула мысль уйти, но Тереза не уходит. Во всем этом какая-то неотвратимость. Нужно вернуться назад, в прошлое, чтобы понять, почему — почему именно она, Тереза, будет допрашивать этого доносчика. Д. отдал ей его. Она взяла. Он в ее руках, этот человек, эта редкая дичь, но ей уже не нужна добыча. Ей хочется спать. Она говорит себе: «Я сплю». Он снимает брюки и укладывает их, все так же тщательно, на куртку. Кальсоны у него серые, мятые. «Надо же где-то находиться и что-то делать, — говорит себе Тереза. — Теперь я здесь, заперта в этой темной комнате вместе с двумя парнями из Монлюка, Альбером и Люсьеном, и этим доносчиком, выдававшим евреев и участников Сопротивления. Я в кино». Да, она в кино. А однажды летом в два часа дня она была на набережной Сены с мужчиной, который поцеловал ее и сказал, что любит. Она там была, она и сейчас это знает. Все на свете имеет свое название: то был день, когда она решила жить с этим человеком. А сегодня что за день? Что будет сегодня? Скоро она пойдет на улицу Реомюр в редакцию газеты, займется своим профессиональным делом. Люди думают, это что-то экстраординарное -допрашивать доносчика. Ничего подобного. Это случается с вами, как все остальное. И вот — уже случилось. Это могло случиться с кем угодно.
Облокотившись о стол, Тереза смотрит на доносчика. Он снимает туфли. Товарищи тоже смотрят. Старший — Люсьен, ему двадцать пять лет. У него гараж в Левалуа. В группе его недолюбливают. Он хорошо воевал, но не прочь прихвастнуть. Болтун. Второй — Альбер, восемнадцать лет, из приютских, типографский рабочий, один из самых храбрых бойцов. Он крадет оружие, любое, какое попадется под руку. Он украл у Д. револьвер. Альбер низкорослый, тощий. Парень, который недоедал, который начал работать слишком рано -четырнадцатилетним мальчишкой в сороковом году. Д. не сердится на него за кражу револьвера, он говорит, что это нормально, что оружие надо давать именно таким ребятам. Тереза смотрит на Альбера. Странный, в сущности, парень этот Альбер. Когда дело касалось немцев, он становился ужасен, он рассказывал далеко не обо всем, что проделывал с ними. На прошлой неделе на площади Пале-Руаяль он поджег бутылкой с горючей смесью немецкий танк. Бутылка разбилась о голову немца, и тот сгорел заживо.
1 2 3 4 5
Тереза почти не слушает его. Она смотрит на часы.
Неделю назад, тоже вечером, в столовую вошел командир другой группы -Роже и объявил, что они захватили семерых немцев. Он рассказал, как это произошло. Сообщил, что они устроили пленным постель из свежей соломы и угостили их пивом. Тереза встала из-за стола, обругав Роже. Она заявила, что, по ее мнению, всех пленных немцев надо убить. Роже рассмеялся. Все смеялись. Все были согласны с Роже: нельзя плохо обращаться с пленными немцами, это солдаты, которых взяли в плен в бою. Тереза вышла из столовой. Все смеялись, но с тех пор ее несколько сторонятся. Все, кроме Д.
В первый раз после того вечера она осталась наедине с Д. На этот раз Д. ничем не занят. Он ждет возвращения «пежо». Он не сводит глаз с входной двери, он ждет Альбера из «Капиталя». Тереза сидит напротив него.
— Ты считаешь, я была не права в тот вечер? — спрашивает Тереза.
— Когда?
— Насчет пленных немцев.
— Разумеется, ты была не права. Остальные тоже, им не следовало сердиться на тебя.
Д. протягивает Терезе пачку сигарет:
— Возьми…
Они закуривают.
— Ты хочешь допросить его? — спрашивает Д.
— Как скажешь. Мне плевать, — говорит Тереза.
— Разумеется, — говорит Д.
Машина. Товарищи никого не привезли. Появляется Д.
— Ну что?
— Конечно смылся — еще две недели назад. Говорят, взял отпуск…
— Ах, черт!
Д. идет в столовую, расположенную на первом этаже. Тереза следует за ним. Товарищи кончают обед. Ни Тереза, ни Д. еще не обедали.
— Надо заняться этим типом, — говорит Д.
Люди перестают есть и смотрят на Терезу и Д. Всем уже известно, что допрашивать доносчика будет Тереза. Ни у кого нет возражений.
Тереза стоит позади Д., она немного бледна. У нее злое лицо, она одинока. После Освобождения это стало особенно заметно. С тех пор как она работает в Центре, ее ни разу не видели с кем-нибудь под руку. Во время восстания она не щадила себя, держалась приветливо, но сдержанно. Отстраненная, одинокая. Она ждет мужа, которого, возможно, расстреляли. Сегодня вечером это особенно заметно.
Десять человек выходят из-за стола и направляются к Д. и Терезе. У всех десяти — веские причины, чтобы заняться доносчиком, даже у тех, кто в тот вечер смеялся больше других. Д. выбирает двух, которые прошли через Монлюк, где им крепко досталось от тюремщиков. Ни у кого нет возражений. Никто не возражает, но никто не садится. Все ждут.
— Я перекушу, — говорит Д., — и сразу же присоединюсь к вам. Ты хорошо поняла, Тереза? Прежде всего — адрес Альбера из «Капиталя» или тех, с кем он особенно часто встречался. Нужно выявить всю сеть.
Тереза и двое из Монлюка, Альбер и Люсьен, выходят из столовой. Прочие машинально следуют за ними, никто не хочет остаться. Электричество есть лишь в дальней части здания, которая наверняка занята. Надо спуститься в бар за фонарем. Тереза спускается вместе с парнями из Монлюка. Остальные, сбившись в кучу, тоже спускаются, держась по-прежнему чуть позади. Взяв фонарь, они поднимаются по боковой лестнице, которая ведет в коридор за бухгалтерией. Это здесь. Один из парней, сидевших в Монлюке, отпирает дверь ключом, который ему дал Д. Тереза входит первая. Двое из Монлюка входят за ней и закрывают за собой дверь. Остальные остаются в коридоре. Они пока что не пытаются войти.
Доносчик сидит на стуле около стола. Наверно, он сидел опустив голову на руки, когда услышал звук ключа в замке. Теперь он выпрямился. Он слегка поворачивается, чтобы разглядеть входящих людей. Ослепленный светом фонаря, щурит глаза. Люсьен ставит фонарь посреди стола, направив его прямо на доносчика.
В комнате почти нет мебели — только стол и два стула. Тереза берет второй стул и садится с другой стороны стола, за фонарем. Доносчик остается сидеть на свету. Позади него с обеих сторон стоят в полутьме парни из Монлюка.
— Раздевайся и поживее, — говорит Альбер, — у нас нет времени возиться с тобой, шкура.
Альбер еще слишком молод, чтобы не тешиться ролью карателя, и немного «переигрывает».
Доносчик встает. Выглядит он так, словно только что проснулся. Он снимает куртку. У него бледное лицо, и он так близорук, что, похоже, даже в очках почти ничего не видит. Он все делает очень медленно. Тереза находит, что Альбер не прав: вопреки его утверждению, у них сколько угодно времени.
Он кладет куртку на стул. Товарищи ждут, застыв на своих местах. Они молчат, доносчик тоже молчит, Тереза тоже. За закрытой дверью — шушуканье. Он тратит немало времени на то, чтобы положить куртку на стул, он тщательно складывает ее. Он тянет время, но подчиняется. Он не может иначе.
Тереза спрашивает себя, зачем они заставляют его раздеваться, есть ли в этом смысл. Теперь, когда он здесь, все это дело представляется ей не таким уж важным. Она уже ничего не чувствует — ни ненависти, ни нетерпения. Ничего. Ощущает только, как долго это тянется. Время замирает, пока он раздевается.
Она не знает, почему не уходит. У нее мелькнула мысль уйти, но Тереза не уходит. Во всем этом какая-то неотвратимость. Нужно вернуться назад, в прошлое, чтобы понять, почему — почему именно она, Тереза, будет допрашивать этого доносчика. Д. отдал ей его. Она взяла. Он в ее руках, этот человек, эта редкая дичь, но ей уже не нужна добыча. Ей хочется спать. Она говорит себе: «Я сплю». Он снимает брюки и укладывает их, все так же тщательно, на куртку. Кальсоны у него серые, мятые. «Надо же где-то находиться и что-то делать, — говорит себе Тереза. — Теперь я здесь, заперта в этой темной комнате вместе с двумя парнями из Монлюка, Альбером и Люсьеном, и этим доносчиком, выдававшим евреев и участников Сопротивления. Я в кино». Да, она в кино. А однажды летом в два часа дня она была на набережной Сены с мужчиной, который поцеловал ее и сказал, что любит. Она там была, она и сейчас это знает. Все на свете имеет свое название: то был день, когда она решила жить с этим человеком. А сегодня что за день? Что будет сегодня? Скоро она пойдет на улицу Реомюр в редакцию газеты, займется своим профессиональным делом. Люди думают, это что-то экстраординарное -допрашивать доносчика. Ничего подобного. Это случается с вами, как все остальное. И вот — уже случилось. Это могло случиться с кем угодно.
Облокотившись о стол, Тереза смотрит на доносчика. Он снимает туфли. Товарищи тоже смотрят. Старший — Люсьен, ему двадцать пять лет. У него гараж в Левалуа. В группе его недолюбливают. Он хорошо воевал, но не прочь прихвастнуть. Болтун. Второй — Альбер, восемнадцать лет, из приютских, типографский рабочий, один из самых храбрых бойцов. Он крадет оружие, любое, какое попадется под руку. Он украл у Д. револьвер. Альбер низкорослый, тощий. Парень, который недоедал, который начал работать слишком рано -четырнадцатилетним мальчишкой в сороковом году. Д. не сердится на него за кражу револьвера, он говорит, что это нормально, что оружие надо давать именно таким ребятам. Тереза смотрит на Альбера. Странный, в сущности, парень этот Альбер. Когда дело касалось немцев, он становился ужасен, он рассказывал далеко не обо всем, что проделывал с ними. На прошлой неделе на площади Пале-Руаяль он поджег бутылкой с горючей смесью немецкий танк. Бутылка разбилась о голову немца, и тот сгорел заживо.
1 2 3 4 5