– Я только что ходил в хлопковый сарай с подносом. Мсье Дюральд сказал мне, что туда надо принести и ваш обед. Он не будет есть один.
Она резко поднялась.
– Понятно. Тогда ему придется остаться голодным. Я буду есть в столовой, как всегда.
– Прошу прощения, мамзель. Он сказал еще, что, если вы откажетесь, он будет вынужден поджечь хлопковый сарай.
Аня замерла, на скулах выступил румянец гнева.
– Он что?.. – резко спросила она.
– Я сказал ему, что он пожалеет о своих угрозах, но вы можете не сомневаться в том, что он выполнит.
– Но как… – Она замолчала прежде, чем закончила вопрос. Она вспомнила, что оставила коробку спичек на краешке столика у камина, когда зажигала ночью лампу. Ее дядя Уилл не дотягивался туда, но Равель был выше, его руки были длиннее, и, возможно, он сильнее хотел добиться своего. Наверное, он каким-то образом смог сбросить спички со стола на пол и дотянуться потом до них.
– У него есть спички, – сказал Марсель. – Он мне их показывал.
– Почему же ты не забрал их у него? – взволнованно спросила она.
– Я подумал об этом, но он предупредил меня, чтобы я даже не пытался сделать это. Он сказал, мамзель, что вы должны забрать их сами.
ГЛАВА 5
Равель стоял у окна. Благодаря высокому росту он прямо смотрел в окно, в открытую всем ветрам темноту. На фоне темного окна его освещенный профиль выделялся довольно четко. Выражение его лица было задумчиво, и хотя он привел себя в порядок после ухода Ани, воспользовавшись предоставленными ею удобствами, все же он в своей красной фланелевой рубашке и с белой повязкой на голове, едва видной из-под курчавых волос, походил на пирата. Цепь, которой он был прикован к стене, была сейчас вытянута по полу, и ее стальные звенья тускло блестели в свете лампы. Цепь слегка загремела, когда он повернулся на звук открываемой двери.
Он смотрел на Аню, и его черные глаза не упустили ни одной мелочи в ее виде – от сверкающей короны волос и блеска драгоценностей на шее до кружевного края нижней юбки, который был виден, потому что она слегка приподняла над полом свое шелковое полосатое платье. У него на лице появилось выражение теплой признательности, которое быстро сменилось едкой насмешливостью. Он прислонился к стене под окном и сложил руки на груди.
– Восхитительно! Если все это великолепие в мою честь, то я польщен!
– Я не собиралась встречаться с тобой сегодня вечером, как ты прекрасно знаешь, – коротко ответила она. Его дерзость польстила ей. Ее щеки покраснели, губы сжались в тонкую линию, когда она отпустила край платья и сбросила с головы шаль.
– Какое разочарование! У тебя есть еще какие-то гости?
Соблазн солгать, использовать свой долг как хозяйки дома, чтобы избежать этого ужина, был велик, и ей с трудом удалось преодолеть его.
– Совершенно случайно у меня нет гостей.
– Как это удачно для меня! – Он отодвинулся от стены. – Разреши мне предложить тебе стул.
Как только он сделал шаг к ней, она быстро отступила назад.
– Оставайся на месте.
Он остановился. Он понимал, что его утренняя тактика была неверной, и сказал спокойным голосом:
– Если я дал тебе повод остерегаться меня, то прошу прощения.
– Во всяком случае это что-то новое, – сказала она, вскинув голову.
Она была одной из самых желанных женщин, каких он когда-либо видел. Если за прошедшие семь лет были моменты, когда ему удавалось забыть об этом, то сейчас он нисколько в этом не сомневался. Ее губы, грудь, стройная талия манили и соблазняли его. Он желал ее так, как никогда ничего и никого в жизни не желал. Честь была мелочью рядом с этим пожирающим его голодом.
Он опустил глаза и указал жестом на стол.
– Не хочешь ли сесть?
– Я пришла сюда из-за твоей низкой угрозы. У меня нет никакого желания обедать с тобой, даже если бы твое угрожающее предложение было облечено в красиво и вежливо оформленное приглашение.
– Ты должна поесть.
– Не вместе с тобой.
– Ты разбила мне голову, лишила свободы и поставила под сомнение мою честь. Взамен я прошу немногого – твоего общества за столом.
– Я немного иначе смотрю на случившееся.
– Как же?
– Слишком долго объяснять.
– Я никуда не тороплюсь, – ответил он сухо.
– Твой обед уже совершенно остыл. – Аня бросила раздраженный взгляд на накрытые серебряными крышками блюда, расставленные на столе. От них исходил аппетитный аромат. Она почувствовала, что у нее в животе вот-вот заурчит, и быстро отошла от Равеля.
– Не смущайся. Я знаю, что ты сгораешь от желания сообщить мне, какой я подлец, что использовал такие угрозы, чтобы заманить тебя сюда.
Она быстро посмотрела на него через плечо.
– Боюсь, что это принесет мне мало удовлетворения.
– Что же тебя удовлетворит, Аня? – мягко спросил он.
Что-то в тоне его голоса заставило ее вздрогнуть. Она еще дальше отошла от него. В открытых дверях стоял наготове Марсель, ожидая дальнейших распоряжений, с безучастным выражением лица, как у всех хороших слуг. Отпустить его или сказать, чтобы принес сюда ее еду? Оба варианта были для нее одинаково неприемлемы, и она испытала неловкость от своих колебаний, когда Равель уселся за стол и принялся за еду.
Увидев, что она не отвечает, Равель поднял бровь.
– Что случилось? Ты не любишь, когда кто-то другой навязывает тебе свою волю? Тебя беспокоит ощущение, что ты больше не контролируешь полностью ситуацию? Может быть, тебя успокоит, если я дам тебе слово вернуть спички после десерта?
Она повернулась к нему.
– Ты это сделаешь?
На его губах появилась очаровательная, но загадочная улыбка.
– Они уже сыграли свою роль.
Обстоятельства иногда меняют наши планы. Она не собиралась провести тет-а-тет с Равелем Дюральдом, но, возможно, это стоило сделать ради душевного покоя.
Он наблюдал за ее лицом.
– Может быть, ситуация несколько необычна, но почему бы нам не вести себя как цивилизованным людям?
Его предложение было разумным, а строгий тон, которым он его произнес, успокоил Аню, ей показалось, что сказано это было довольно искренне. Хотя она и подумывала сдаться, инстинктивно она еще проявляла осторожность.
– Представь себе, что я дряхлый приятель твоего отца, на которого ты можешь совершенно не обращать внимания и быть с ним лишь вежливой, отвечая на редкие просьбы передать соль.
Такую ситуацию было трудно представить. Да и все это не имело никакого значения. Она проголодалась после работы в саду, и было бы верхом глупости идти на поводу у гордости, гнева или интриг этого человека и заставлять себя испытывать неловкость в собственном доме или отказать себе в обеде. Она коротко кивнула слуге, распорядившись унести остывшую еду и принести новые горячие блюда на двоих.
Как только Марсель ушел, над ними опустилась глухая тишина. Ветер унялся. Ночное безмолвие было угрожающим. Раскаты грома, раньше гремевшие где-то вдали, заметно приблизились.
Свет в комнате был слишком ярким. И лампа, стоявшая на столике рядом с камином, начала коптить, и к потолку потянулась струйка черного дыма. Сама лампа горела мигающим огнем из-за того, что не был поправлен фитиль. Аня подошла к столу, сняла с лампы покрытый копотью абажур и прикрутила фитиль, пока огонек, танцевавший внутри лампы, не стал голубым.
Равель наблюдал за ней с суровым выражением, чтобы скрыть свое удовлетворение происходящим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103