Я анализировал интонации, темп, особенностиречи, связь с жестами, мимикой, манеру делать паузы, подчеркивать отдельные слова. Изучал его поверхностно и формально. Но даже знакомство с речевым аппаратом было для меня делом не последним. Еще он очень забавно произносил "мЭтр", "сантимЭтр", "катЭр", т.е. с твердой "Е", атакже "кОнцерт", "кОнсерватория" - с латинским, не "акающим", безударным "О", как в наше время произносят, разве что "кОнтратака". Так, будто эти слова еще не вошли в обиход, и с ними обращаются, как с по-четными гостями нашей речи, а не за панибрата. Да, Николай Иваныч, если это есть, то уж есть в крови. Я уловил вопросительную интонацию и затем паузу: старик ждал ответа. Мне стало неловко перед ним, хотя я не мог сказать, что слушал его не внимательно. Я просто совсем НЕ ТО слушал. Извинился и переспросил. Даже попытался ответить, но не уверен, уловил ли я контекст. Старик, очевидно, решил, что мне его болтовня наскучила и предложил попить чаю в саду, под яблоней. Я не противился.
7.
По клеенке, где местами еще проступал узор, ползали жуки.
Николай Иванович достал варенье к чаю и даже поставил на стол графинчик вишневки. Сам-то я не пью, здоровье уже не то, а вот для гостей держу, -пояснил он. Я не отказывался, учитывая вчерашнее. У меня даже мелькнуло подозрение: а не потому ли старик предложил мне "промочить горлышко", что у меня вид - как с большого будуна? Что ж, очень мило с его стороны. Он улыбнулся:
- Из всех фильмов Марика я видел только один, давно еще. По-моему, "Огненный шквал, или как-то так.
- Да, был такой фильм. За него дяде Марику дали "заслуженного".
- Не знаю, не знаю. Может, фильм и неплохой, да только видно, что его делал тот, кто сам войны не видел. А вот, например, Лев Николаевич...
- Ну, знаете... Тут я судить не могу. Меня тогда и на свете не было.
- Да, молодой человек. Но есть такие вещи, которые можно почувствовать. Я понимаю, что Марик - для вас большой авторитет. Бога ради.
- Он старался максимально точно воссоздать эпоху, - вставил я.
- Вне всякого сомнения. И это стремление выше всяческих похвал.
Но мне лично этот фильм ...тал меня Бедняга! Он считал марковским апологетом и щадил мои чувства!
- Вкратце об этом "эпохальном" произведении: Действие разворачивается в43-ем, где-то у моря. Немцы заняли крупный порт, и командование не знает, как их оттуда выкурить. Нерешительные, боящиеся ответственности, генералы бесконечно совещаются, а в это время от немецких снарядов гибнут люди. Но вот, в штабной блиндаж входит, нет - врывается молодой бравый полковник и сразу рубит Гордиев узел: "Вот здесь надо атаковать!" - говорит он замшелым генералам, учит их жить. А те - только и рады переложить на кого-то ответственность. Они, правда, еще пыхтят: "Этого в истории еще никто не делал. Это просто невозможно!" Но молодой орел говорит им: "Я сам поведу этот десант!" Вот он идет в бой, рвутся бомбы, его смывает волной за борт. Но такого человека так просто не сломить. Он рвется вперед и побеждает. Пафос. Помпа. Все бы хорошо, да только у главного героя - чересчур густые брови. Вот и патриотизм у него вышел какой-то казенный,- продолжил он, - Все правильно: вы думаете, я не орал: "За Сталина!" Еще как орал! Как все. Но при этом еще и Родину любили, я имею в виду, не показуху, конечно. А у него как-то все театрально, в плохом смысле... Не знаю. Поражала энергия, с которой все это говорилось. Достаточно здраво и точно. Такое впечатление, что он смирился с навязанной ему годами и социумом ролью этакого безобидного маразматика, но временами проскальзывает совершенно нормальный человек. Словно в подтверждение моих мыслей он уже чисто по-стариковски, игриво сказал, обращаясь ко мне, как первокласснику:
- Молодой человек, а что это вы варенье игнорируете? Это, между прочим, абрикосы исключительные. Весь фокус состоит в том, что перед тем, как закипит сироп, надо добавить капельку лимо... Калитка отворилась и к нам впорхнула некая юная дива. Она подошла к старику, чмокнула его в щеку, потом покосилась на меня. Ее лицо было молочно-белым, как мраморная доска (неоскверненная письменами) и было странно, как это в разгар деревенского лета можно остаться такой бледной.
- Галочка, детка, познакомься. Это Виктор.
Я оторвался от созерцания прочих форм и тоже что-то сказал. Чаепитие продолжили вместе.
- А что, правда, вы артист?- Ну, это громко сказано,- я очень скромно отвел очи долу. - У вас тут прекрасные места, знаете.
- А в старом монастыре не были?
- Нет еще. Я вот только приехал, - а Николай Иванович продолжил. -Если хотите, Галя вам все покажет. Места тут очень красивые. А я пока на часок прилягу, что-то я устал. Вы погуляйте и возвращайтесь. На электричку вы уже все равно не успеваете, ближайшая будет только утром. Старик пошел в дом, а дива повела меня по местным красотам. По дороге мы раскланялись с десятком-другим кумушек и Галя всякий раз уточняла: "Это из города, к Николай Иванычу приехали, артист театра. "По дороге я узнал, что Галя ему никем не приходится, но его тут все любят и уважают. Хоть родственников нет, а - кто-то дрова поколет, кто-то - постирает, помогают ему люди.
- А вы ему кто?
- Да, в общем, никто. Так, попросили меня ему привет передать.
- А-а... (очень зрелищный вздох). А то у него в городе есть племянничек. Единственный. Так он только открытки шлет. За столько лет ни разу не был. Мы сходили к развалинам монастыря, обошли их вокруг, а она все щебетала: Интересно ли работать в театре, женат ли я, часто ли бывают гастроли заграницей, от чего я такой грустный все время. Потом она предложила слазить в погреба: "Представляете, там недавно археологи были! Оттуда есть ход в катакомбу! Пойдем?" Она говорила с жаром, глазки блестят, бегают туда-сюда, как маятник часов. Молодая совсем. В катакомбы я не полез. Сослался на усталость с дороги. Не знаю, зачем я это сказал. Хотя, вру, знаю, конечно. И не то, чтоб неинтересно, да и не устал я ничуть.
8.
Вечером старик был в ударе. Он так наехал мне на уши, что я еле успевал запоминать. Истосковавшись по общению, он рассказывал сам и мне не надо было ничего выспрашивать. Показывал мне семейный альбом. "Вот это мой отец", достал он фотографию на толстом картоне, со множеством гербов на обороте. Бравый усач смотрел на меня и я сразу понял, почему у фото отрезана верхняя часть, на уровне лба. Старик, тем не менее, объяснил:
- Золотопогонник, белая кость. А вдруг увидел бы, кому не надо? В 37-ом пришлось отрезать. Фуражечка-то царская... Было еще много интересных фоток: Марик в нежном возрасте, Марик школьник, Марик на выпускном вечере.
- Я его тогда называл "Марочка-помарочка". Прямо, беда у него была с почерком, - заметил старик. (Интересная деталь. Надо запомнить.) С удивлением узнал на одном из снимков свою маму. Они стояли вместе с Мариком и несколькими ребятами. Мама была отмечена крестиком. Я спроcил, что это значит.
- Это Марик мне прислал еще когда учился на первом курсе. Тут - его друзья. А эта девушка - Лида. Он тогда написал, что это его будущая жена. Славная дивчина. Она как-то была у меня. Это ей Марик передал книги для меня, те, что я просил. Чего он, дурень, на ней не женился? Я промолчал и не признался, кто я ей такой. Молодец мама. А я и не знал.
- А это моя жена покойная, Лариса Георгиевна. Она в семидесятом умерла. Как она с Марком носилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11